О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- Да, конечно, он на мелкого показал и спросил "Твой?", а потом сказал "Красивый".

-- Тогда наверное это всё-таки был не демон. Ну или не знаю, может, бывают полукровки, хотя я о таком не слышал. Демоны не могут говорить, они не люди. Это всё равно что твои кошки бы заговорили, понимаешь?

-- Может, это очередной Ирликов посланец?

-- Может... В любом случае, не повредит оставлять ему у края леса какую-нибудь еду. Лучше всего сливки или масло.

-- Так её кто угодно сожрёт.

-- Можно в банке с крышкой. Если это демон или человек, то отвинтит, а обычные звери не справятся.

Я пожимаю плечами. На этом Муданге куда ни плюнь, всё какая-то нечисть. Ну ладно, с нас не убудет лесных обитателей маслом покормить.

Когда мы возвращаемся из лесу, нас встречают мокрые Алтонгирел с Эцаганом и сообщают, что вода, как молоко, и что у нас очень удобный спуск к мосткам. Азамат быстренько уговаривает матушку и Эцагана заняться грибами, а все остальные мы идём купаться.

С купальными костюмами на Муданге не шибко. Мужчины обычно обходятся шортами, а женщины напяливают что-то вроде короткого сарафана из грубой тёмной ткани, чтобы не просвечивал, когда намокнет. Я ещё в начале лета заявила, что это носить не намерена, и вделась в самый обычный закрытый купальник. Азамат повздыхал, что ему не очень приятно видеть меня почти голой при посторонних. Я ему на это ответила, что он мою раздетость компенсирует своей одетостью -- вечно майку под самое горло напялит, -- а мне на это тоже смотреть неприятно, так что мы квиты. На этом и успокоились.

Естественное дело, мама, которую общественные условности никогда не заботили, даже не озадачилась вопросом, в чём тут купаются. Нацепила своё леопардовое бикини без лямок, зато с золотыми пряжками, повесила на плечо бирюзовое полотенце и пошла спускаться. Если учесть, что она сфероподобна, то процент ткани к проценту кожи получается совсем уж мизерный.

Нет, ну, надо сказать, мужики хорошо справились, даже не закашлялся никто. Один Алтонгирел покраснел, но он в принципе считает женское тело чем-то ужасно неприличным.

-- Ну, а чего все стоят? -- Сашка шлёпает босыми пятками по ступенькам. -- Пошли в воду!

И мы идём. К счастью, Алтонгирелу с нами не надо, он сегодня уже купался.

Азамат прихватил и мелкого тоже.

-- Куда ты его там денешь внизу? Дай Тирбишу отдохнуть хоть чуток, -- занудствую я.

-- Зачем Тирбиш? Я сам займусь. Раз уж я здесь, и погода купальная, надо сына плавать учить.

-- В море? Ты бы в ванне сначала попробовал.

-- Да ну, в ванне скучно, правда, маленький? -- Азамат щекочет мелкому пузо, тот взвизгивает, как чайка. -- Не волнуйся, я в детстве на Ароне тренировался.

Я не то чтобы сильно волновалась -- понятно же, что Азамат ребёнка не утопит, а пупок у мелкого уже зажил. Но всё-таки в море... Кто его знает, унаследовал он папин иммунитет или нет. Пока, тьфу-тьфу, не болел, но наверняка сказать нельзя. Вдруг из него вырастет мелкий ботаник, как Сашка, а вовсе не муданжский принц с косой саженью в плечах? Ох-хо-хо...

Впрочем, пока я размышляю, Азамат уже по пояс в море объясняет мелкому, что плюхать пятками по воде очень забавно. Мелкий шумно соглашается.

-- Не дёргайся, Лизка, -- Яна хлопает меня по плечу и подталкивает на мостки, чтобы не перегораживала дорогу. -- У твоего мужа, по-моему, рецессивных аллелей вообще нету. Вода тут чистая, тёплая. Расслабься.

-- Тебе хорошо говорить, -- ворчу я, сползая с мостков в чистую тёплую воду. -- У тебя своих нету. А я за Азамата и то дёргаюсь.

-- Пока нету, -- задумчиво говорит Янка. -- Но, может, будут.

-- Что, и ты встретила знойного муданжца своей мечты? -- вклинивается подплывший Сашка.

-- Цыц, -- отрезает Янка. -- Я ничего не говорила.

И уплывает, гордо задрав веснушчатый нос.

Мы переглядываемся, пожимаем плечами и гребём к Азамату, чтобы нас там обрызгали с визгом.

-- Ишь как ногами работает! -- замечает мама, приближаясь к нам. От неё по поверхности воды расходятся курги, как от небольшой лодочки.

-- Да-а, -- довольно кивает Азамат. -- Может крем взбивать. Ну что, малыш, окунёмся?

После купания мы перекусываем бутербродами, и Азамат с Тирбишем принимаются за готовку. Ребёнок, накупавшись, отрубается прямо посреди шумной гостиной. Сашка звонит домой и рассказывает, что тут делается, мама с Ийзих-хон жестами обсуждают вязание, смешно закорючивая пальцы, Бойонбот задумчиво плетёт гизик, Янка и Эцаган лежат на диванах вдоль стены и балдеют от ничегонеделания. Мне этого занятия последнее время хватает, так что я хожу и ко всем пристаю.

-- Азамат, вам тут не помочь?

-- Да нет, справимся, ты там гостей развлекай пока.

-- Они сами развлекаются... А куда остальные делись? Я пока переодевалась, всех растеряла.

-- Ваша мать пошла посмотреть, что растёт вокруг дома, -- сообщает Тирбиш. -- И Задира тоже где-то снаружи, не знаю. Шатун очаг разводит на берегу.

-- А Алтонгирел медитирует, -- добавляет Азамат и усмехается. -- Он после того случая на корабле теперь каждый раз, как грибы потрогает, потом медитировать бежит. Боится, что опять что-нибудь не так пойдёт,

Мы хихикаем. Мне наконец находится занятие -- чесать котов. Я усаживаюсь в углу и расслабляюсь под дробное мурчание.

-- А кто этот Шатун? -- спрашивает Тирбиш у Азамата, помешивая ароматный соус.

-- Сын Орешницы. Ты её знаешь, наверное...

-- А, да, точно. Это который неприкаянный?

-- Он самый.

-- Почему неприкаянный? -- спрашиваю.

-- Да что-то не везёт парню, -- Тирбиш пожимает плечами. -- Ни на одной работе долго не держится. Тугодум, говорят, и бабник. Хотя красивый, конечно.

-- И то сказать, -- продолжает рассуждать Тирбиш. -- Четвёртым из шести братьев быть тяжело. Старшие уже в люди вышли, младшие у тебя на шее, а сам -- ни то, ни сё.

-- О, Лиза, а где эти твои орехи? -- перебивает Азамат. -- Давай-ка их сюда.

-- Вон, на холодильнике лежат. А что из них делают?

-- Приправу. Они будут приятным украшением к соусу. Понюхай-ка.

Он давит пальцами один орешек и протягивает мне под нос. Пахнет остро и пряно.

-- Они редкие какие-то?

-- Не то чтобы редкие, но достать трудно. Веточки тоненькие, ломкие, лезть за ними -- себе дороже, разве что мелкого мальчишку загнать. Некоторые птиц приучают эти орехи собирать, потому они и называются птичьи.

Мама возвращается с осмотра местности, когда ужин уже почти готов.

-- Ну, я вам скажу, это никуда не годится, -- с порога заявляет она, уперев руки в боки. -- У тебя, Лиза, может, и нет времени цветочков из соседнего леса принести, ну так хоть бы садовника наняла какого-нибудь!

-- Их тут нет, -- говорю. -- Только фермеры, но они цветы не выращивают. Тут вообще несъедобные растения никто не сажает.

-- У-у-ужас кошмарный, -- восклицает мама. -- Ну ничего. Мы это исправим. Вот завтра и начнём. Азаматик, у тебя тут лопаты есть? А тачка? А шланг?

Азамат выучивает много новых слов.

Грибной день удался на славу. Муданжские грибы -- всем грибам грибы, так пахнут, такие крепенькие, сытные, вкуснющие... Да и повара у нас -- не промахи. После ужина садимся вокруг очага на берегу -- темнота, костерок и море, вопли ночных птиц, стрёкот в траве, ребёнок булькает и дёргает Азамата за косу. Орива начинает что-то напевать, Шатун подхватывает, и скоро мы все, кто во что горазд, тянем позитивную муданжскую песню о том, что звёзды по осени капают в степь, и из брызг рождаются серебряные кони, быстрые, как молния, и спокойные, как долинная река.

Перед сном я выхожу на улицу и ставлю у подножия горы банку сливок.

С утра пораньше, то есть ещё до полудня, мама вздребездается, поднимает младших мужиков и выходит на промысел -- замерять участок, определять почву, выравнивать местность. Я наблюдаю всё это с лужайки, где занимаюсь гимнастикой -- разгоняю послеродовой жирок. Азамат блаженно взирает на меня с террасы, положив голову на руку и опершись на перила.

-- Так держать, Хотон-хон, -- присвистывает Шатун, следя взглядом за тем, как я машу ногой. Тирбиш отвешивает ему тычок в рёбра.

Я замечаю под скалой что-то блестящее и постепенно двигаюсь в ту сторону с каждым приседанием. Эцаган ржёт в кулак. Блестящим предметом оказывается давешняя банка. Пустая, чистая, завинченная. Кидаю её Азамату. Он долго рассматривает банку со всех сторон, пока я изображаю горбатый мостик. Наконец упражнения кончаются, и я подхожу к нему.

-- Ну как, что-нибудь прояснилось?

-- Не очень. Банка то ли вылизана, то ли вымыта, не пойму. Вряд ли демон стал бы её мыть, да и закручивать обратно крышку...

-- То есть у нас в лесу живёт какой-то человеческий парень? Который сразу просёк, что сливки -- ему.

-- Тоже странно, -- вздыхает Азамат. -- Посмотреть бы на него... Пожалуй, сегодня ночью поставлю камеру.