Голодные Игры глазами Пита Мелларка - Mary Hutcherson

конце квартала, — хвалит Хеймитч.

Он действительно так считает? Если да, то моя задача выполнена.

Китнисс смотрит на мои ладони с ноткой сожаления.

— Прости, что я тебя толкнула.

— Пустяки, — говорю я. Хотя, честно говоря, мне очень больно, и на Играх это точно не поможет.

— Как твои руки? — неужели и так не видно? Кровь с них уже натекла в маленькую лужицу.

— Ничего, заживут… — они не заживут, но зачем ее расстраивать? Осколки вошли глубоко в ладонь, и чтобы они зажили, понадобится пару недель, а через это время я уже буду ехать домой в большом ящике.

— Пойдемте обедать, — предлагает Хеймитч, и все следуют за ним.

Комментарий к Глава 9. Интервью

Ну раз вы уже дошли до Игр и прочитали добрых 50 страниц, значит, точно поняли, нравится вам данная работа или нет. Пожалуйста, напиши пару слов в комментарий или просто нажмите “Нравится”. Так просто, а я буду понимать, что все не зря) Спасибо!

Глава 10. Ночь перед Играми

За столом я пытаюсь зажать порезы салфеткой, но кровь не останавливается, и Порция предлагает мне сделать перевязку.

— Пит, у тебя в комнате должна быть мини-аптечка, — говорит она.

— Я не видел.

— Она в шкафу перед ванной.

— Там есть шкаф? — не перестаю удивляться.

— Да, — смеется она, — он открывается с помощью вот этого пульта. Порция открывает прикроватную тумбочку и среди многих маленьких пультов находит нужный. Нажимает пару кнопок, и через секунду стена, которая казалась идеально ровной, отъезжает вбок. В шкафу стоит белая коробка с красным крестом, постельное белье и запасные подушки.

— Так, давай-ка посмотрим, чем я смогу тебе помочь, — она начинает копаться в коробке.

Впервые замечаю, насколько она обычная. Ну, естественно, ее лицо скрыто под слоями косметики, но поведение такое не капитолийское.

— Порция, а ты давно в Капитолии?

— Нет, — улыбается она, — второй год. И мне уже повезло стать стилистом таких прекрасных трибутов.

— А откуда ты приехала?

— Из второго дистрикта. Там не серьезно относились к моему таланту. А я не собиралась работать на каменоломне.

— И как же ты попала сюда?

— Ну… — она задумывается, — мэр нашего дистрикта тесно общается с правительством Капитолия. А, по его словам, я лучший стилист из всех, которых он встречал. Вот он и посоветовал меня президенту…

— Он посоветовал тебя самому Сноу?

— Ну да, — смеется она, — только президент не сильно оценил мой талант. И так я стала стилистом трибутов, но мне обещали карьерный рост! Хотя мне и тут нравится, только будет тяжело с вами прощаться, — с сожалением говорит она.

— Ничего себе… А твоя семья? Скучаешь по ним?

От моего вопроса она мрачнеет и начинает с большой сосредоточенностью начинает искать нужные лекарства.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

— Все в моей семье погибли, — выдавливает Порция.

— Извини, пожалуйста! Мне очень жаль. Я не хотел тебя расстраивать…

— Нет, все нормально, — говорит она. — Моя старшая сестра победила в 67 Голодных Играх. А потом стали происходить странные вещи. Мой отец погиб на работе, мама заболела какой-то редкой болезнью, младшие братья-близнецы пропали без вести, нам сообщили, что они сбежали в лес. А потом и сестра умерла, — тяжело выдыхает она, — врачи сказали: «Сошла с ума и умерла от истощения, сердце не выдержало». Но она была абсолютно нормальной, если не считать кошмаров, которые преследовали ее после Игр… В общем, я осталась одна, — стилистка глубоко вздохнула, — меня почти сразу приютил мэр, он был знаком с моей матерью. Я жила в его доме вместе с его тремя сыновьями, вот тогда я и открыла в себе талант к моделированию нарядов.

— Мне действительно очень жаль, — говорю я и хочу положить ей руку на плечо, но вовремя вспоминаю о своих кровавых ладошках.

— Спасибо, Пит. Мне уже пора было высказаться кому-нибудь, спасибо, что выслушал.

— Если захочешь поговорить еще, обращайся, — уже через секунду понимаю абсурдность предложения, — только вот я здесь последний день…

— У тебя есть шанс победить, — Порция уверенно кивает.

— Нет, Порция, у меня нет шанса. И я сказал на интервью причину.

— Попытаешься спасти ее?

— Всеми силами…

— Ты замечательный, Пит, — говорит стилистка, — мне будет тебя не хватать.

Смотрю на свои ладони. Кровью залито все постельное белье, и на полу тянется кровавый след.

— Порция, если ты не сделаешь что-нибудь с моими руками, я умру от потери крови гораздо раньше.

— Точно, — она смеется, — прости, я забыла.

Она аккуратно достает последние осколки, потом промывает раны прозрачной жидкостью и накладывает мазь, которая приятно холодит руки. Боль проходит меньше, чем за минуту.

— Бинтов нет. Я возьму их в своей аптечке, подожди здесь. Пока что вызову прислугу, чтобы тебе сменили простыни.

В скором времени в комнате появляется Эвелин, ее глаза расширяются, когда она осматривает комнату.

— У нас тут произошло кое-что неприятное, — Порция появляется в дверях с бинтами, — ты не могла убрать все это?

Эвелин кивает и подходит к кровати.

Стилистка накладывает повязки и уверяет меня, что лекарства в Капитолии творят чудеса и завтра я уже буду как огурчик. Благодарю ее и говорю, что скоро вернусь на ужин. Как только дверь захлопывается, Эвелин подбегает и с тревогой смотрит на мои руки.

— Уже не болит, — говорю я.

«Как?» — одними губами произносит она.

— Китнисс толкнула меня на вазу, — ее глаза расширяются еще сильнее.

— Она была злая после моих слов на интервью. Ты видела интервью?

Она кивает и с сожалением смотрит мне в глаза.

— Признайся, ты же знала это, — говорю я с улыбкой.

Она кивает и тоже улыбается, потом достает блокнот из своего кармана и пишет в нем: «Мы видели, как ты ходил к ней ночью».

— Это было так заметно?

«Только прислуге», — пишет она.

— А теперь и весь Панем знает об этом. Жаль, Китнисс не разделяет моих чувств. Хотя сейчас это, наверное, к лучшему. Я скоро умру, и лучше, чтобы она ничего ко мне не чувствовала.

Эвелин начинает быстро мотать головой из стороны в сторону.

«Не умрешь», — пишет она.

— Я не смогу вернуться без нее. Все намного сложнее…

Эвелин смотрит мне прямо в глаза, а потом крепко обнимает. Через пару секунд она отстраняется от меня и пишет на листке что-то, потом сворачивает его в несколько раз и засовывает мне в карман, а на следующем листке пишет: «Завтра Игры. Мы можем больше не увидеться. Делай то, что считаешь нужным, но я буду очень ждать тебя обратно». Она вырывает этот листок и отдает мне. Сворачиваю его и тоже кладу в