i 77d6616899b694e2 - Unknown

поверхность его сверкала изнутри, словно там пылал огонь. Свет становился все ярче,

пока не залил все помещение. Я закрыла глаза, но свет проникал и под веки. Мир

содрогался, пол подо мной дрожал.

И наступила тьма.

* * *

- Кэти?

Голос Томо звенел в ушах, я пыталась выбраться из тьмы.

- Томо? – я почувствовала, как он обхватил меня пальцами. Я моргала, но свет

вокруг был таким ярким, что ничего не было видно.

- Встать можешь? – лицо Томо было близко, его волосы щекотали мою щеку. Но что-

то было не так.

- Томо, - сказала я. – Твои волосы, - чернильные рога закручивались над его

медными волосами, словно корона. С рогов свисали золотые бусины, раскачиваясь на

нитях и позвякивая, напоминая украшение для волос. Он отстранился, и я заметила

одежду на нем – волны синей, лиловой и белой ткани окружали его. Плотный золотой

пояс был завязан сложным узлом на поясе. Он был похож на принца.

Он обхватил меня сильными руками и помог встать.

- Где мы? – спросила я. – И почему ты так одет?

- Думаю, мы внутри Магатамы, - сказал он, я огляделась. Небо было из молочного

стекла, словно кристальный купол.

- Внутри? – выдохнула я.

Нас окружил женский голос.

- Внутри воспоминания камня, - сказала она. Этот голос я узнала сразу, как и Томо.

- Аматэрасу.

- Только ее воспоминание, - ответил голос. – Она уже давно оставила этот мир и

ушла в другое место.

- Но она оставила этот камень императору Джимму перед своим уходом, - сказал

Томо.

- Так и было, - отозвался голос, нас окутал жар. – Камень полон своего значения.

- Почему? – спросила я. – И какого значения?

Небо замерцало вокруг нас, становясь темным молочно-оранжевым.

- Слезы Тсукиѐми превратились в этот камень, - сказала она. – Он увидел Аматэрасу

в небе и сразу полюбил ее, но он не знал, что ей подарить. Что могло ей подойти? У нее

были лошади, одеяния, зеркало, в котором она видела свое великолепие. А он был

бледным призраком рядом с ее светом, у него не было ничего, что он мог бы подарить ей.

И он заплакал, и слезы его боли превратились в камень, что сохранил воспоминания.

Томо обернулся и посмотрел на небо, от этого движения его одеяние зашуршало,

слои ткани задевали друг друга. Его кожа словно сияла в этом свете, все казалось ярче и

четче. Он стал бы хорошим принцем, как мне казалось. Он подходил для правления

больше, чем Джун.

Я осталась в джинсах и свитере, никакого магического превращения не произошло.

Может, он изменился из-за своей связи с Тсукиѐми?

- Этот камень сделан из его слез? – спросил Томо у голоса.

- Красивый подарок. Он сделал ее счастливой, - сказало воспоминание Аматэрасу. –

Она носила его на груди, когда пересекала небо.

Мне не нравилось то, куда она клонит. Я знала, чем все закончилось.

Оранжевее небо потемнело, становясь коричневым, словно нарисованным маслом.

Гром заворчал вдали. За стеклянным небом виднелись неясные очертания коричневого и

белого… был ли это храм, реальный мир? Было ли все вокруг сном, или мы попали внутрь

камня?

- Но затем августейшие сбросили с Небесного моста Сусаноо, - сказало

воспоминание Аматэрасу. – Он увидел Аматэрасу и возжелал ее. А она испугалась его,

ведь он был настолько силен, что августейшие испугались и изгнали его.

Небо наполнилось ярким светом, вернулись бежевые облака. Я отступила к Томо, и

он обхватил меня рукой, укрывая широким длинным рукавом.

- Чтобы показать, что он не причинит зла, Сусаноо дал обещание на берегу реки. Он

отдал Аматэрасу свой кинжал, но потребовал взамен камень Магатама, скопление любви,

слез и души Тсукиѐми.

Томо крепче обхватил меня, я цеплялась за мягкую ткань его одеяния. Я закричала,

чтобы голос точно услышал меня.

- И она отдала его? Этот важный дар?

- Она боялась Сусаноо, - ответило воспоминание. – Потому отдала камень, чтобы

Тсукиѐми мог ее защитить. Сусаноо разбил камень и создал нового ками. Но это зародило

гнев в душе Тсукиѐми.

Я видела трещины на небе Магатамы, длинные шармы покрывали поверхность

стекла.

- Но осколки собраны, - я указала на трещину.

- Да, - сказал голос. – Аматэрасу собрала осколки, изранив себе руки, она принесла

эти осколки Тсукиѐми. И пламя его гнева расплавило осколки и соединило их. Его любовь

к ней осталась, но дала трещину. И рана эта начала болеть. Камень сохранил эту память.

Значит, вот что произошло, вот почему нам снились осколки, впивающиеся в кожу.

С этого началась вражда между Тсукиѐми и Сусаноо, война, что велась между ними и

Аматэрасу. И из-за этого страдали поколения Ками.

- Найдите зеркало и меч, - сказало воспоминание. – Почти пришло время.

- Для чего? – спросила я.

- Для конца, - сказал Томо, небо вспыхнуло светом, сбивая нас с ног. Свет медленно

угасал, пока над нами не оказался темный деревянный потолок святилища.

Мы с Томо почти не разговаривали в поезде в Шизуоку. Мы проснулись среди

золотой пыли, чернила вокруг нас поднимались в воздух, пропадая бесследно. Мы вышли

через нарисованную Томо дверь и направились по императорскому саду в зловещей

тишине, нас каким-то образом не поймали. Я не видела стражу. Могли ли они полностью

полагаться на камеры? Это было бы странно.

Мы вежливо поговорили с Дианой за ужином, она хотела узнать все, что я могла

рассказать, о встрече с отцом, но пытки добраться до Магатамы истощили меня. Теперь

мы с Томо сидели рядом и смотрели в окно, откинувшись на спинку сидения, а Диана

сидела через два ряда, притворяясь, что не смотрит на нас и читает книгу. Я уже говорила,

что она бывает невероятной?

Томо почти все время спал, прислонившись головой к окну, лицо его было

спокойным. Он не был похож на человека, что пробрался во дворец пару часов назад.

Когда мы добрались до станции Шизуока, Диана протянула руку, и Томо ее медленно

пожал.

- Рада, что мы узнали друг друга лучше, - сказала она. – Может, придешь на ужин на

следующей неделе?

Томо покраснел, такие приглашения здесь не были обычным делом. Но он кивнул,

челка из-за этого закрыла его глаза.

- Спасибо, Обасан.

Диана кивнула и взглянула на часы.

- Полдевятого, - сказала она. – Можно зайти в кафе, если хочешь, Кэти.

Серьезно? Она давала мне время побыть с Томо после того, как мы вместе сидели в

поезде?

- Да, конечно, - выпалила я.

- Жду тебя дома в пол-одиннадцатого, ладно?

- Хорошо, - сказала я. – Спасибо.

Диана улыбнулась и развернулась, исчезая из виду, когда она свернула к лестнице.

- Не стоит ей мне доверять, - сказал Томо.

Я закатила глаза.

- Почему? Потому что ты не можешь управлять своими желаниями?

Он издал смешок.

- Нет. Потому что я сын демона, глупышка, - на платформе почти никого не было,

лишь одинокие прохожие. Я направилась к лестнице, что вела к кафе неподалеку от

станции. Томо шел сразу за мной, шаги его были почти беззвучными. – И я могу

управлять желаниями, - его рука скользнула по моему животу, словно теплый пояс. –

Например, - выдохнул он, щекоча дыханием мое ухо, - я могу управлять своим желанием

поцеловать тебя, - его губы прижались к моей шее, я готова была упасть со ступенек, но

он крепко меня держал.

Он отстранился, тихо рассмеявшись, отпустил меня и прошел мимо.

- Вот видишь? – сказал он. – Это ты проиграла.

Мои щеки вспыхнули, я помчалась за ним по ступенькам.

- Я тоже так могу, - сказала я, схватившись за его запястья и потянув, пытаясь

достать до его шеи. Он уклонился, смеясь, я не сдавалась. Он добрался до ворот, что

открывались с помощью карточки-проездного, но он подбежал, прижался руками к

воротам и перекинул через невысокую ограду ногу.

- Эй! – закричала я. – Это нечестно! – я искала в кармане проездной, нашла и

скормила его механизму, врата с лязгом раскрылись. Я поспешила в проем за Томо. Я

прижму его к стенке и поцелую, а там мы посмотрим, кто первым будет молить о пощаде.

Томо вдруг остановился в центральном зале, от белого мраморного пола отражался

свет, поблескивая на колоннах, что подпирали стеклянный высокий потолок. Я врезалась

в него, схватила за руку, пытаясь притянуть к себе. Но, когда увидела то же, то и он, я

замерла.

Джун стоял, прислонившись к одной из колонн, согнув одну ногу и прижав ботинок

к гладкому камню. Руки его были скрещены на груди, черный браслет с шипами

обхватывал правое запястье, светлые пряди были заправлены за уши. Серебряная серьга