i 77d6616899b694e2 - Unknown

Почти.

Я хотела уйти. Карри казался кислым на языке. Я хотела убежать в объятия Томо и

забыть обо всем. Сиротой мне было лучше.

- Оправдываться уже нет смысла, - сказала я, оставив салфетку на столе. – Важны

поступки, - я встала, чтобы уйти.

- Кейт, погоди, - сказал он, протягивая в мою сторону руку. – Прошу, не уходи. Ты

имеешь право злиться, но я хочу объясниться. Пожалуйста. Прошу, останься.

Я замерла, глядя на встревоженные лица вокруг. Хуже всего в Японии было

закатывать ссоры у всех на виду. Этому были свидетелями окружающие, что совсем не

хотели в этом участвовать. Я покраснела, ведь снова нарушила правила поведения. Я

опустилась за стол, и листок, что дал мне Томо, выпал из кармана на край стула. Я

схватила его негнущимися пальцами, ладони были мокрыми.

«Ты не одна», - говорил он. Я держалась за эти слова.

- Спасибо, - тихо сказал Стивен. – Спасибо, что осталась.

Я медленно развернула листок, сложенный вчетверо. Там был не рисунок, а пара

предложений, что Томо написал изящным почерком.

Хитори джа наи йо. Кима га аи ни тсумаретеиру йо.

Ты не одна, - говорилось там. – Тебя окружает любовь.

И я чувствовала это тепло, проникающее в меня, укутывающее запахом ванили и

мисо. Он придал мне необходимых сил.

«Томо, - подумала я. – Спасибо».

- Что там? – спросил отец, глядя на листок.

- О, ничего, - сказала я, быстро спрятав послание в карман, но палец пронзила острая

боль, я удивленно выронила листок. Серьезно? Порезаться бумагой? Листок упал на пол,

и я склонилась под стол, чтобы поднять его. Отец тоже потянулся за бумажкой.

Когда листок ударился об пол, сноп снежинок поднялся со страницы, они были

призрачно-белыми с острыми черными краями. Под столом словно возник сугроб,

снежинки кружились над страницей, падая на нее. Бумага промокала, кандзи

расплывались, а снег превращался в воду.

- О боже, - прошептал отец, я застыла, испуганная происходящим.

Я схватила листок, что был холодным, как лед, и спрятала его в карман. Я опустила

взгляд на карри, не зная, что сказать. Посмеяться? Притвориться, что я ничего не видела?

Обвинить во всем погоду? Может, кто-то открыл дверь и… и снег залетел именно под

наш стол. Я долго не решалась заговорить.

Я открыла рот.

- Я…

Глаза отца могли занять половину его лица.

- Кейт, это… вылетело из бумаги?

Я не понимала. Томо даже ничего не нарисовал. Почему это произошло?

- Не понимаю, о чем ты, - сказала я. – Это странно, но… это не было…

Отец склонился над столом, приглушив голос.

- До тебя добрались Ками? – спросил он.

И мир вокруг меня застыл. Я ничего не слышала. Ничего не видела.

Отец знал про Ками.

* * *

Я вдыхала свежий воздух в парке Йойоги, радуясь, что оказалась вне ресторана.

Отец сидел на скамейке рядом со мной и смотрел, как подростки в разноцветной одежде и

на высоких каблуках проходят мимо. Мы сидели так несколько минут, никто ничего не

говорил.

Наконец, я завела разговор:

- Откуда ты знаешь о них? – я была слишком потрясена, чтобы сочинять ложь.

- Ты в безопасности? – спросил но. – Они знают, что ты моя дочь?

Я застыла.

- Что? Нет. О чем ты?

Он вздохнул и потер переносицу.

- Я хотел защитить вас от этого.

Подул осенний ветер, и мне стало холодно, так еще не было. Я прижала ладони к

коленям, шарф был плотно обмотан вокруг шеи, закрывая даже губы. Я хотела, чтобы

рядом был Томо, но я должна была справиться одна.

« Хитори джа наи йо. Ты не одна», - вспомнила я и словно услышала шепот Томо.

- Что происходит? – спросила я.

Отец поджал губы, готовя себя к тому, что хотел рассказать.

- Почти семнадцать лет назад я впервые приехал в Японию, - сказал он. – Меня

пригласили для исследований, над которыми я работал. Я был еще молодым. Совсем

ребенком… черт возьми. Но они работали над раком желудка и обнаружили у пациента

странный штамм бактерии.

- Странный?

Он помахал рукой и продолжил:

- Да, знаешь ли, бактерия, что взаимодействует с… - он замолчал, видя мое смятение.

– Не важно, с ее опухолью было что-то не так. Я издавал статьи о долгосрочных

инфекциях, и они попросили, чтобы я приехал и посмотрел. Это было глупо, да. Я не знал

ничего до этого. В мире всегда остается много всего неизвестного. Но они были в

отчаянии из-за пациентки, - он обхватил руками голову. – Милая девушка. Ей было всего

двадцать один, она была еще слишком молодой для рака.

Я заерзала, пряча ноги под скамейку и скрещивая их в лодыжках. Мне было не по

себе из-за девушки, которой даже не знала, но я не понимала, как это связано с Ками.

Снова подул холодный ветер, и я потянулась в карман за перчатками. Внутри кармана

было мокро из-за послания со снегом.

- Целую неделю я наблюдал за клетками, пытаясь набраться смелости, чтобы

рассказать остальным онкологам о своей находке, - сказал он. – Клетки… напоминали

застывшие чернила.

Я уставилась на него, сузив глаза. Томо истекал чернилами, да, но это не означало,

что по его венам постоянно текут чернила, а не кровь. Ками рождались с силой оживлять

рисунки. Они черпали силу своего наследства, но их кровь не была при этом черной,

ничего подобного.

- Это бред.

- Знаю, - сказал он. – И ее спутник так нервничал, что я начал подозревать, что он

что-то сделал с ней. Я встретился сначала с ним. И он расплакался и рассказал о Ками. Я

сперва не поверил, но как еще объяснить эти странные чернила? И он показал мне. Он

нарисовал собаку, и я увидел, как она бежит по странице, - он не отнимал ладонь от

головы. – Я думал, что сошел с ума. Он сказал, что он – Ками, а она проглотила чернила.

Как мама. Я поежилась.

- Проглотила?

- Он нарисовал сливу, - сказал Стивен. – Он работал над своими рисунками. Но она

не поняла этого. Она увидела миску с фруктами и попробовала сливу оттуда.

- Она не поняла, что слива – рисунок? – удивилась я. – Она ведь черно-белая?

Он покачал головой.

- Она не заметила. Может, было темно, может, она была отвлечена. Но она ее съела.

Но с ней должно быть все в порядке. Мама выжила. И среди последователей Джуна

были те, что проглотили чернила и выжили, так ведь?

Но чернила оставались запертыми во мне. Кто знал, что они могут сделать с

остальными?

- Насколько я понял, чернила боролись с ее телом. Они превратились в застывшие

сгустки, заражая ее так, как еще ни один врач не видел, потому они решили, что это рак.

Ее спутник умолял меня не рассказывать им, но разобраться с этим. Я должен был спасти

ее жизнь, даже если у него будут потом проблемы с законом, даже если все узнают о Ками.

Я пытался рассказать онкологам, но они решили, что я спятил. Они уверяли, что это рак. Я

не знал, что делать. Как исцелить от атаки древней магии?

Мысль о том, что случилось с ней, встала комом в горле. Добром все это не

кончилось.

- Когда она умерла, ее спутник принес мне странно упакованный подарок в

благодарность. Перевязанный лентой. Фрукт из Хоккайдо, так он сказал, за то, что я

сохранил секрет и пытался спасти ее. Мое сердце было разбито, но я привез фрукт с собой.

Как я мог отказаться?

Питахайя. О нет.

- Мама, - сказала я. – Мама съела его.

- Да, - сказал он, и слово прозвучало с ужасающей пустотой. Я посмотрела на него, а

он съежился. Слезы текли по его щекам, он вытирал их рукавом халата. – Вот так, - сказал

он. – Ты понимаешь теперь, что я чувствовал.

- Но я думала, он был благодарен. Он ведь понимал, что ты пытался спасти ее.

Я замолчала, вцепившись в край скамейки.

- Хочешь сказать,… он сделал это специально? С мамой?

Отец не поднял головы, лишь вытирал слезы.

- Он не был благодарен, - прошептал он. – Он хотел мести.

Слезы застилали глаза. Я даже не пыталась их остановить. Мама была отравлена

намеренно, чтобы отец прошел через то же, что и тот парень.

Голос отца прозвучал хрипло:

- Я узнал, что он сбросился с крыши неделю спустя.

Все больше смертей из-за чернил, из-за силы, которой не должно быть у людей.

«Ты выжила, - зашептал голос в голове. – И теперь ты должна завершить цикл».

Я прогнала голос. Сейчас у меня были другие заботы, а не желания глупой

разрушительной силы разорвать мой мир на части.

- Мне очень жаль, - всхлипывал отец. – Я не хотел вас бросать. Я уехал, потому что

не мог смириться с тем, что сделал с тобой. Я был в панике. Я был еще молод. Я знал, что