Когната (СИ) - Сальников Алексей Викторович

— Сколько езжу, все удивляюсь этой станции, — признался Максим Сергеевич. — Там огни, чисто, все вроде сытые, но ни малейшего желания выйти и узнать, что там и как. Понятно же, что это каторга какая-то всемирная. Я таких лиц даже у узников концлагерей не видел. Даже в самых лютых промышленных районах мегаполиса драконы веселее выглядят. Ты заметил?

Константин кивнул, хотя в подобных районах никогда не бывал.

Проводник азартно продолжил мысль:

— Мальчонка поднимает лицо от устройства этого, что у них у всех. А у него глаза, будто ему уже сто лет, и каждый год, что он прожил, ему уже вусмерть надоел. И они там все такие. Интересно, они там поезда своего ждут или собираются под грузовой состав коллективно броситься?

Ближе к Людоедовке пейзаж стал меняться. Лес сменился скалистыми склонами гор, в которых была проторена дорога. Электричка двигалась медленнее, крадясь и извиваясь. В один момент Когната восхищенно вскрикнула и стала смотреть в окно на противоположной Константину стороне вагона. Он привстал глянуть, что ее так обрадовало. Поезд ехал по самому краю обрыва, не очень высокого, однако все равно впечатляла открывшаяся долина. Далекие населенные пункты внизу казались игрушечными, оттого что тонули в зелени, отчасти похожей на цветную капусту, а кое-где — на мох.

— Собираемся, — мягко приказал Максим Сергеевич. — Следующая — наша.

Людоедовка оказалась маленькой станцией, но все же в помещении вокзала нашлось место и залу ожидания на восемь сидений, и окошечку дежурного. Его-то Максим Сергеевич и попросил созвониться с делянкой людоеда, чтобы тот их встретил.

— Говорит, минут через сорок будет, — проинформировал дежурный, высунув лицо в окошечко кассы.

Когната присаживалась то на одно деревянное кресло вокзала, то на другое. Ходила по квадратным плитам пола, прыгала со стыка на стык, пока Настя не показала ей автоматическую справочную в углу, и Когната занялась тем, что нажимала кнопки и смотрела, как перелистываются страницы расписаний под оргстеклом. Дежурный спокойно или же обреченно наблюдал за процессом, время от времени снимая синюю фуражку и вытирая платком пот со лба.

— Даже не верится, — сказал Константин шепотом, но получилось, что на весь зал.

— Что не верится? — заинтересовался Максим Сергеевич.

— Что всего несколько часов — и все. Путешествие окончено. Будто месяц прошел.

— Ну, оно еще не окончено… — напомнил проводник. — И не месяц. Вот разговор с людоедом предстоит долгий. Он в одиночестве думает, а затем, если гости появляются, спешит делиться мыслями. Вот это на самом деле тебе предстоит испытаньице с непривычки.

— Да, — подтвердил Септим.

Высокая дверь вокзала издала протяжный грустный скрип, и в зал, блестя очками и лысиной, вошел пожилой мужчина с чемоданом, аккуратно поставил его на пол, отчего о камень громко цокнули металлические уголки, сел, достал из кармана брюк билет, сверил его с часами на стене и сделал это с тем же добрым интересом, с каким затем окинул взглядом вооруженных людей и дракона, девочку в доспехе.

— Тут и обычные пассажиры бывают? — поднял брови Костантин.

Его вопрос оставили без ответа, потому что и так было ясно, что, да, вот он, пассажир.

А когда пришел людоед, и спрашивать уже ничего не требовалось. Константин сразу понял, что это он. К равнодушным, как у Максима Сергеевича, глазам прилагалась неспешная, хотя и пружинистая походка, так что не хотелось стоять у него на пути, возникло желание уступить ему дорогу. Хотя он и шел с открытой для рукопожатия ладонью, улыбка у него была не очень располагающая, и весь он, с его костистым лбом, сам костлявый какой-то, хотя и широкоплечий, выглядел голодным.

— Товарищи драконы, — обратился он через плечо Максима Сергеевича, пока пожимал его руку, — не по вашу душу сегодня ко мне ваши наведались без предупреждения?

— Все наши дома сидят, — спокойно ответил Септим, но со значением посмотрел Константину в глаза и с Максимом Сергеевичем переглянулся.

— Тогда ладно, — констатировал людоед. — Тогда не надо извиняться, что я их всех положил. В следующий раз будут верить табличкам «Частная собственность», «Посторонним вход воспрещен» и «Осторожно, мины!».

Сердце Константина тревожно ёкнуло.

— А там не было дракона в красно-белом доспехе? — спросил он.

— Переживаешь за болельщиков «Спартака»? — пошутил Максим Сергеевич.

— А девчонка у нас тогда кто? — слегка развеселился Септим. — Болельщица «Динамо»?

Максим Сергеевич критически покосился на синее с частью белого платье Когнаты и выдал:

— Я склоняюсь к тому, что она за «Зенит». Или…

— Не было красно-белого, — перебил людоед. — Что не умаляет моей жестокости, конечно. Ни женщин, ни детей, ни дракона в красно-белом не было. Только ребята в таких доспехах поношенных, как у вас. Постоянно, кстати, обалдеваю от масок на некоторых. Это ж ужас что такое. Один, кстати, просил передать, что точка выхода скомпрометирована и ваши друзья ждут вас в Зеркале, а не снаружи. Нужно как можно быстрее эвакуировать девочку-дракона.

— Вот как! — задумался Максим Сергеевич. — Любопытно будет посмотреть на этого господина, что он еще знает…

— Посмотреть, разумеется, я вам не запрещаю, — сказал людоед обыденным голосом, — но вот говорить он уже не сможет. Он умер. Я только переоделся после них, а тут уже со станции позвонили. Не похоже на совпадение.

— Не похоже, — согласился Максим Сергеевич.

А сам косился на Константина, как на обузу, он, видимо, уже прикидывал, что может произойти, если они все же встретятся с теми, кто захочет прикончить Когнату, как Константин будет ковылять с палочкой посреди перестрелки. Константин и сам об этом подумал. А людоед увидел, что они как-то загрустили, и решил разрядить ситуацию, предложил:

— Вам же одну девочку-дракона нужно доставить? А у вас тут две! Ту мелкую можете забирать, а вот эту… — он резко кинулся к Насте и стал тискать ее щеки, пока она хохотала, — …а эту я прямо сейчас сожру! Ишь, стоит, не здоровается! Ничего себе! Забыла уже? Спасибо большое!

Она, задыхаясь от смеха, отбивалась от него со словами: «Дядя людоед! Дядя людоед! Не забыла! Не забыла!» Когда освободилась, принялась хвастаться, что уже умеет летать, и сделала круг по периметру зала, едва-едва касаясь ногами пола.

Заметив это, дежурный сунулся в окошко и воскликнул:

— Так ты дракон и летаешь? Слушай, девочка, не сочти за грубость, но ты же не из аристократов?

— Я из аристократов есть! — подала голос Когната.

— Ты-то понятно, — сказал дежурный. — А ты?

— Нет, не из аристократов.

Дежурный ненадолго пропал, торопливо приковылял в зал с ведром и тряпкой:

— Вы торопитесь, я понимаю, но нельзя ли девочку попросить плафоны у ламп протереть?

Он показал на белые стеклянные шары под потолком.

— Да можно, — согласился за нее Максим Сергеевич, досадливо поморщившись.

— Удобно, — прокомментировал пассажир с чемоданом, наблюдая, как Настя, держа саблю Когнаты под мышкой, возится наверху с ведром и тряпкой прямо у него над головой. — Мне б такую дочку, я бы каждый год потолки по всему дому белил.

Притом что капли падали рядом с ним, а то и на него, он не спешил пересаживаться.

— Не обольщайтесь, — поспешил разочаровать Максим Сергеевич. — Это уговаривать бы пришлось столько, что проще самому с известкой возиться.

— Сейчас вот уроню ведро кому-нибудь на голову, — предостерегла Настя.

— Об этом я и говорю, — сказал Максим Сергеевич.

С вокзала они шли по обочине асфальтовой дороги, с двух сторон запертой горными склонами. Скорость их была ограничена скоростью Константина, поэтому все так или иначе шагали компанией, похожей на дружную. Константин досадовал на себя и, чтобы разбавить неловкость, спросил:

— Простите, а почему «людоед»?

— О-о! — протянул Максим Сергеевич. — Сейчас начнется…

— Потому что я людоед и есть, — объяснил людоед.

— Вы едите людей в буквальном смысле? — не понял Константин.