Когната (СИ) - Сальников Алексей Викторович

Настя стояла перед ним и ждала ответа.

— Если твой папа приведет, то приду, — сказал Константин.

— Так вы же помните дорогу. Тут обратно то же самое, только наоборот.

— Что-то я людоеда побаиваюсь, — ответил Константин.

— Ну, хотя бы кто-то меня побаивается! — услышал Константина людоед, который тоже вышел, обнимая целый ворох пустых консервных банок (видимо, мишеней для стрельбы, предназначавшихся Насте).

— Он боится, что опять придется твоим рассуждениям внимать! — объяснил Максим Сергеевич.

Людоед ссыпал банки на коричневатый песок двора и сказал:

— Провожу вас до границы своей земли.

— Да уж будь добр! — попросил Максим Сергеевич. — Не хочется клочками на ветках висеть!

— Я с вами дойду, — сказала Настя.

— Нет уж! — твердо произнес Максим Сергеевич. — Настя, не до шуток. Я должен головой вертеть, как мигалка, чтобы смотреть, потащилась ты за нами или нет? Что за глупости! Тебе не пять лет!

Настя закатила глаза.

— Ла-а-адно! — протянула она.

Затем она обратилась к Когнате, возвращая ей деревянную саблю:

— Герцогиня, вам нужнее!

Та отвлеклась от фонтана, вскочила, взяла палку и сказала:

— Я, Настя, вас благодарю!

А Настя сделала поклон, как будто была этому обучена.

— Вот это у вас в крови? Или ты придуриваешься? — проворчал Максим Сергеевич. — Как не стыдно. Ты же пионерка.

— Я вежливая пионерка, — сказала Настя.

— Вежливая? Эту новость мне забыли сообщить, — пошутил проводник.

— Я еще герцогиней не являюсь, — примирительно заявила Когната. — Но я ей стать могу, если я доживу.

§

Людоед проводил их до границы своей земли, и граница эта угадывалась по множеству предостерегающих знаков, расставленных по участку. Константину понравилось, что его чтение таблички «Стреляю без предупреждения!» совпало с пистолетным выстрелом, донесшимся со стороны людоедского дома.

— Грустно, что я с вами не могу пойти, — недовольно крякнул людоед, в голосе его слышалась нотка кровожадности и надежда на стычку.

— Хватит и того, что ты за Настей последишь несколько часов, — утешил его Максим Сергеевич. — На сегодня с тебя хватило, если я понимаю.

Людоед слегка покривился, что можно было понять как: «Хватило, да не совсем». Он пожал руки всем, включая Когнату. Пригласил Константина захаживать в гости:

— На обратном пути заворачивай. Только глубоко не суйся. Покричи сначала. Особенно если уже темно будет.

— Приму к сведению, — сказал Константин.

За рощей, где жил людоед, начиналась тропинка, что вела в пешеходный тоннель, изгибавшийся влево, а оттуда открывалась гранитная площадка с каменными перилами под мрамор. С высоты, на которой находилась площадка, можно было видеть железнодорожные пути, проложенные параллельно границе Зеркала с драконьей стороны. Зеркало представлялось отсюда дымкой, за которой ничего нельзя было разобрать, кроме синевы неба и зелени леса.

Единственным средством, с помощью которого можно было спуститься с такой высоты, если ты не родился драконом, был фуникулер, к его станции от площадки вела крутая лестница в два пролета, вырубленная прямо в скале.

И все бы хорошо, но возле вагончика, пристроенного к горному склону внизу лестницы, стояли пятеро драконов в зеленой броне с синими иероглифами номенов на пластинах. Синий цвет иероглифов совпадал с цветом вагончика, и можно было вообразить, что это такой обслуживающий персонал в масках, опущенных на лица в целях соблюдения техники безопасности на производстве. Шестой дракон сидел на скамейке, перемотанный очень белым бинтом поперек туловища. Выглядело это так, будто технику безопасности он не соблюл.

Чуть в стороне от них лежало девять мертвых драконов, у семерых были доспехи без опознавательных знаков, еще у двух — такие же, как у рыцарей, стоявших у вагона.

Драконы увидели пришедших, один из них поднял маску и радостно замахал рукой. Остальные тоже обнажили лица.

— Дорогой опекун! — замахала Когната над перилами, но Константин на всякий случай взял ее за плечо и спрятал за собой.

Тот дракон, к которому, скорее всего, обращалась Когната, поднял пожилое лицо и, приложив ладонь ко рту, чтобы усилить голос, радостно произнес:

— Госпожа Когната, как вы себя чувствуете? Мы за вас очень беспокоились. Мы места себе не находили.

— Я себя, господин опекун, прекрасно чувствую! — отозвалась Когната.

— Это прекрасно есть! — громко одобрил опекун, будто не замечая, что Когната пытается вырваться, а Константин ее не пускает. — А у нас, если вы заметить изволили, все не совсем удачно получилось. Мы весьма о том, что за эти дни произошло, сожалеем. Но мы всё исправить намереваемся.

Когната потащила Константина по ступеням. Он двигался настолько быстро, насколько позволяла ему больная нога, но отпускать кулачок Когнаты, в котором она сжимала саблю, почему-то не спешил. Проводник двинулся за ним следом, и Септим пошел было к другим драконам, живым и мертвым, но, как успел увидеть на мгновение оглянувшийся Константин, Максим Сергеевич быстро показал ему, чтобы тот оставался на месте. Такой ход был вполне разумным: если бы рыцари попробовали что-нибудь учудить, у Септима они все находились как на ладони.

— Я, дорогой опекун, звезды видела! — хвасталась Когната, спускаясь и уже когда они спустились, а она вцепилась одной рукой в руку опекуна. — Я на танке ехала! Я охотилась! У меня сабля есть! Луна тут совсем другая есть! Я мед добыла!

— Так что случилось? — спросил Константин, шикнув на Когнату, чтобы она прекратила вырываться.

— Мы очень рады, что вы спаслись, — сказал опекун с искренним чувством. — Кто-то вас выдал. Все очень плохо есть. Часть групп поддержки, в виде приманок пущенных, погибли. Мы сами группу неизвестных драконов преследовали, они в этом направлении ушли. Мы предупреждениям, что на границах рощи стоят, вняли, а они, видимо, решили проигнорировать. Вы их не встречали?

— Нет, — ничуть не солгав, ответил Константин.

— Мы на обратном пути еще вот этих отщепенцев встретили, — опекун показал взглядом на трупы, рядом с которыми бродил проводник. — Мы, что это наемники, считаем. Нам, кто их нанял, выяснить бы хотелось.

Опекун погладил Когнату по голове, а она прильнула к нему, силясь вытащить руку из руки Константина. Тот слегка подтянул ее обратно.

— Я лично, что все обошлось, очень радуюсь, — сказал опекун. — В том, что мы здесь появились, а вы в засаду не попали, большая удача есть. Мы тут не зря находимся. При всей нашей признательности за вашу работу, я, что в этой части Зеркала не совсем безопасно есть, спешу заметить. Вы ее отдать обязаны. Так она наиболее быстро под надежной охраной окажется. Я вам возвращаться советую. Мы все формальные процедуры позже уладим. Сейчас мы на это времени не имеем.

— Мне поступили другие указания. Я должен передать Когнату Волитаре, — твердо ответил Константин.

В глазах опекуна мелькнула печаль:

— Волитары больше с нами не имеется. Я с прискорбием сообщить хочу, что она день назад погибла. Это огромная потеря есть. Я, что вас многое связывало, знаю. Она, Константин (я правильно, что это вы есть, понял?), много о вас рассказывала.

В глазах у Константина потемнело. Он совсем не ожидал, что подобная новость может его подкосить. На всякий случай он заморгал, боясь слез, но слез не было. Стало просто горько и пусто. Он сразу же вспомнил те грубости, что писал ей, позабыв о ее любви к не всегда уместным шуткам. В первые мгновения нахлынувшей скорби единственное, что хотелось сделать, — это перевести дыхание.

— Как она погибла? Здесь, в Зеркале? — спросил Константин.

— Да, — надтреснутым голосом сообщил опекун. — Хорошо бы кому-нибудь вместо Зеркала выжженную пустыню оставить, сколько горя Зеркало за дни, даже в неделю не уместившиеся, принесло.

— Все бы вам жечь, — упрекнул Константин.

— Мы так устроены, — спокойно принял упрек опекун.

— Это не слухи? Вы видели ее тело?