Изумрудные зубки - Ольга Степнова

Еще вкуснее оказался десерт.

* * *

– Девчонки, вы офигительные!!!

Флек повторил эту фразу три раза, пока открывал кошелек. Сычева вытянула шею, беспардонно заглянула в его кожаное портмоне и уважительно присвистнула.

– Это мой Флек, – потянула ее за рукав Афанасьева.

– Ты замужем, – отмахнулась Сычева.

– Мой муж твой любовник! – язвительно напомнила Таня.

– Но любит-то он вешалку!

– Девчонки! – Флек встал, раскатал рукава рубашки и надел свой пиджак. – Я так понял, у вас проблемы с мужиками, деньгами и законом. Меня это страшно заводит! Как вы смотрите на то, чтобы продолжить вечер в каком-нибудь ночном клубе? Там танцы до утра, пиво из бочек и музыка, отключающая мозг.

– Ура!!! – заорала Сычева. – Заговорил!

– Так едем? – не понял Флек.

– Я не... – Татьяна попятилась к выходу.

– Поедешь! – схватила ее за руку Сычева. – С говорящим Флеком поедут все!

Они вышли из ресторана пьяноватой, расслабленной, веселой толпой и направились туда, где тесной стайкой сгрудились автомобили, отражая в своих холеных боках яркое освещение города. Сычева и Афанасьева повисли на Флеке с обеих сторон, Татьяна шла чуть позади. Они остановились около огромного, хищного джипа.

– «Хаммер»! – заорала Сычева. – Чур, я за рулем!

– За рулем Вася, – сказал Флек, открывая дверь и помогая Афанасьевой забраться в машину. – Он хороший, профессиональный, а главное – трезвый водитель.

– «Хаммер» с водителем – это пошло, Флек, – поморщилась Сычева, залезая в машину. Татьяне некуда было деваться, она тоже залезла в прохладное, приятно пахнущее нутро джипа. За рулем действительно сидел пожилой, абсолютно лысый водитель.

– Это мой Флек! – кому-то наверху погрозила Афанасьева пальцем.

– Я не хочу никуда ехать, – чуть не плача, сказала Татьяна.

– Поедешь. Стрессы нужно уметь снимать, вешалка!

– Мы теряем драгоценное время! Мы должны искать Глеба!

– Что-то я не уверена, что мне очень хочется его искать, – пробормотала Афанасьева.

Флек шепнул что-то водителю и уселся рядом с Танями на заднем сиденье, благо монстр на колесах мог вместить роту солдат.

Машина помчалась по вечернему городу, и было странно и дико ехать веселиться в ночной клуб, когда Глеб, возможно, находится на волосок от смерти.

– Стрессы нужно уметь снимать, – словно в свое оправдание повторила Сычева. Татьяна отвернулась к окну.

«Если бы Глеб знал, что из всех трех близких ему на данный момент женщин, все три едут сейчас развлекаться в ночной клуб с холеным повесой Флеком!» – подумала она...

* * *

Они остановились у какого-то магазина.

В витринах в причудливых позах замерли манекены, а крылечко освещали симпатичные круглые фонари.

– «Некитай»! – громко вслух прочитала Сычева, выходя из машины. – Флек, говорящий ты наш, но это совсем не танцевальное место!!

– Девчонки! Мне не нравится, как вы одеты. Вернее, нравится, но я хотел бы вам сделать подарок и устроить шоу «Снимите это немедленно».

– Вперед!! – заорала Сычева и ринулась в магазин, одним прыжком перепрыгнув крылечко.

За ней молча пошли Афанасьева с Флеком. Татьяне ничего не осталось делать, как последовать за ними. Не оставаться же в самом деле с Васей в машине...

Внутри было феерически много света и играла тихая музыка. Длинные ряды стоек с одеждой уходили, казалось, за горизонт, потому что множество зеркал, которые были даже на потолке, бесчисленно преумножали все, что находилось в этом зале. Стайка продавцов метнулась к вошедшей компании.

– Здравствуйте, Игорь Владимирович! – заверещали вразнобой девушки, согнувшись в угодливом полупоклоне.

– Ой, вас тут знают! – зашептала Сычева. – С чего это ради? Кажется, тут торгуют только женскими шмотками!

– Это мой магазин, – скромно потупившись, признался Флек, а потом обвел всех веселым взглядом, словно любуясь, какое впечатление произвели его слова. – Выбирайте наряды, девчонки! Все исключительно европейского качества! Не Китай!

– Сказка!! – Сычева ринулась вдоль рядов, то и дело выдергивая плечики с шмотками и прикладывая их к себе. – Сказка!!! И добрый фей Флек, одевающий сразу трех Золушек!

Флек стоял и широко улыбался, отражаясь во всех зеркалах. Было ощущение, что стоят и широко улыбаются сотни, тысячи, миллионы щедрых, красивых Флеков.

Таня тоже пошла вдоль рядов. «Не буду отказываться, – решила она про себя. – Если уж сходить с ума, то до конца. Завтра я опять стану правильной, неприступной, гордой, завтра опять начну безумно любить своего Глеба и ненавидеть собаку Флека! А пока...»

Она остановилась перед манекеном, на котором красовалось потрясающее свадебное платье. Оно было жемчужного цвета, с открытой спиной на шнуровке, глубоким декольте, и юбкой, струящейся в пол дорогим шелком. Никаких рюшек, оборок, тканевых розочек, помпезных кринолинов – строгое платье для безусловного счастья.

Сзади возник Флек, он по-прежнему улыбался, Таня видела его в зеркале.

– Ничего не хочу, – сказала Таня, глядя в зеркальное отражение его глаз. – Только это платье. Только его.

– Оно свадебное, – предупредил Флек.

– Я не слепая. Именно поэтому я его и хочу. У меня не было свадьбы, не было платья. Мы с мужем сбегали в загс, как преступники, которые опасаются, что их застукают на месте преступления. Потом посидели в каком-то кафе, где неожиданно выключили электричество и при свечах подавали только холодные закуски. Я хочу только это платье и ничего больше! При условии, что я вам ничем не обязана.

– Оно твое без всяких условий. Просто потому, что я добрый фей Флек. Эй, Наташа, снимай это платье с куклы, у него появилась хозяйка!

«Завтра я начну его ненавидеть...»

* * *

Татьяна прошла вдоль рядов с джинсами.

Конечно, она не собиралась ничего выбирать. Конечно, она не станет участвовать в этом всеобщем пьяном безумии.

Впрочем, может быть не будет ничего неприличного, если она выберет себе вон те белесые джинсики с вышивкой на карманах, или вот этот джемпер цвета фисташки?

– Бери! – подпихнула ее в спину Сычева. – Бери, не выпендривайся! Считай, что на твоей улице сегодня перевернулся пикап со «Сникерсами». Такое в Москве не каждый день происходит, это я тебе как местный житель точно говорю. Бери! – Сычева пошла в примерочную, неся в руках охапку шмоток.

Татьяна посмотрела на себя в зеркало. Лицо измученное, бледное, под глазами синяки. Не для того она в Москву ехала, чтобы получать подачки от торгаша и бабника Флека! Завтра он проснется, подсчитает ущерб, нанесенный его магазину налетом малознакомых девиц и будет раскаиваться, будет волосы на себе рвать! Не зря на него так насмешливо смотрят все продавщицы из-под кукольно-длинных ресниц. Наверняка он не в первый раз одевает здесь «в некитай» ораву первых встречных девиц.

Татьяна представила, как утром Флек впадает в неистовство от своей пьяной щедрости и улыбнулась. И вытянула из ряда вещей белесые джинсы, и фисташковый джемпер, и батник – веселый, оранжевый, смелый батник с пуговицами-бабочками (ни за что бы не рискнула потратить на такой деньги!), а еще свитерок с орнаментом, в котором просматривались лукавые оленьи морды.

Из примерочной вышла Сычева в фиолетовом брючном костюме.

Из другой кабинки выплыла Афанасьева в платье невесты, которое смотрелось на ней так органично, что не следовало бы бегать в загс, чтобы его надеть.

Откуда-то взялся мальчик-посыльный, который дотащил объемные пакеты с вещами до «Хаммера».

* * *

Музыка гремела, отключая мозг.

Яркие всполохи света чиркали по разгоряченным, опустошенным лицам.

Таня, приподняв подол подвенечного платья, прыгала, извивалась, кривлялась – делала то, чего никогда в жизни не делала, потому что была «хорошей девочкой» и в танцевальных безумствах на пьяную голову никогда не участвовала.

Ей было весело. Искренне, по-настоящему, без натяжки весело. Во всяком случае, Афанасьевой так казалось. Только этим скаканием, кривлянием и полной отключкой мозгов можно было вытряхнуть из себя боль, страх, отчаяние и полную беззащитность перед всем, что происходило с ней в последнее время и должно было еще произойти.

Рядом, в толпе, танцевала Сычева, для которой такое времяпровождение, очевидно, было привычным. Сычева каждой клеткой своего тела попадала в ритм и настроение музыки, она ничего «не стряхивала» с себя, а самовыражалась, отдаваясь танцу осмысленно и на публику.

Где-то чуть позади маячил темный затылок вешалки. Затылок подпрыгивал, дергался, и иногда были видны оранжевые плечи и пуговицы-бабочки, которые отсвечивали, ловя свет мечущихся по залу цветных прожекторов.

Флек отплясывал в центре круга, образовавшегося в толпе. Ему было жарко, он скинул пиджак, а галстук подарил какому-то пьяному в стельку юнцу. Он не очень заботился об эстетичности своего танца, дрыгал ногами, махал руками, тряс головой. Кажется, он просто бесился, как подросток, впервые оставшийся дома один.