Сегодня - позавчера 4 - Виктор Храмов

  Пригнали какую-то часть, что заняла подготовленные нами позиции. А нас построили и погнали на юг, если меня не обманывает едва пробивающееся сквозь марь небесную Солнце.

  - Дед, к ротному!

  - Бежу-бежу! - кричу в ответ. Но, не спешу. Не солидно. Спешить. Я ж, гля, "Дед"! С хера ли я Дед - не понятно. Как побрился (голову - тоже, неча народ сединой в заблуждение вводить), опухлость лица после бани спала, глянул в зеркало - мать моя женщина - мне снова - 25! А все - Дед, да Дед!

  Ротный брешет по телефону. Я заикнулся доложиться, но был остановлен жестом, направлен к стоящему тут же бойцу.

  Небольшой, какой-то весь корявый, волосы - всклокочены, лицо - рябое, губы - сардельки, глаза так близко посажены друг к другу, что сомневаюсь - видит ли он что из-за своего шнобеля?

  Ротный бросил трубку, матюкнулся. Обернулся к нам.

  - Так, Кенобев! Ты, говоришь, пулемётчик?

  - Так точно, гражданин начальник!

  - Будешь вторым номером. Вот тебе, Шестаков, напарник. Свалили!

  Идём. Шестаков - никаких эмоций. Ни слова, ни полслова. Молча пришли, он, молча, завалился на расстеленный брезент. Круто! Дал же мне Бог душевного напарника.

  А это, наверное, наш инструмент? Что это за чудо-юдо? Погодь, я же видел подобное. Как называлась та игрулька? "Медаль за отвагу"? Там было подобное уёжище. Браунинг, если не попутал. Ручной пулемёт. Коробчатое питание. Магазин вставляется сверху. Прицел - сбоку. Британский? Нет. Чешский. Да, патроны - немецкие. Вот так вот. Будешь тут душевным! Воюя с таким уежищем!

  И, правда - надо поспать. Ротный не зря нервничает и материться - завтра в бой. А я - уставший.

Безымянный полустанок.

(Внимание!

"Общечеловекам" дальнейший текст - не рекомендуется!

Я - предупредил)

  Ага, туда мы и побежим в атаку. На кучку обломков в степи. Полустанок. Бугорки трупов в поле. Мы не первые такие храбрые. И теперь противником - тут всё пристреляно. И пушек я не увидел у нас. Самовары миномётов - видел. Пушек - не видел.

  Шестаков бессмысленным взглядом смотрит вперёд. Чудной человек. По первому впечатлению - пенёк с глазами.

  Я поправил сумки с коробчатыми магазинами. Винтовка эта без ремня - как она достала! Одна рука - постоянно занята. Надо её в бою "потерять". Если до немца дойдём - что-нибудь подберу. Может, повезёт, полюбившийся МГ попадётся?

  Это раньше МГ мне казался тяжелым. Не знаю, что там со мной сделал пришелец Пяткин, но всё мне стало намного легче. Сила в теле - неестественная. Как будто экзоскелет и не отдавал Кельшу. Это, наверное, опять процент подрос. Правда, без Баси не могу увидеть - насколько именно % завершена модернизация моего организма.

  Противник удостоил нас вниманием - мины завыли в воздухе. Нырнул обратно в овраг.

  Так, низинками и оврагами, сближались с противником, выдвигаясь на исходные для атаки.

  - Не останавливаться! - скрипучий голос ротного, - если заляжем - всех минами перебьёт! Только - вперёд! Вперед! За Родину! За Сталина! Ура, сукины дети! Ура!

  - Ура-а-а-а-а!

  Вот так вот - без артподготовки. Без авиации. Без танков. На "Ура"!

  Самое время спеть реп Великого Князя. Поможет или нет? Эффект самовнушения - тоже немаловажный фактор. Начинаю причитать, стараясь поймать "ритм" биотоков, попасть в нужный резонанс. Тут же фишка - не с словах, а именно в резонансах, что слова произнесённые вызывают. И что самое удивительное - я их ощущаю. Резонансы и биотоки. Оказалось - моя "Ярость" - мой такой вот режим форсажа, и эти биотоки, резонансы, ощущения присутствия людей, направленных на меня взглядов, ощущение надвигающейся опасности - все они имеют одну природу, один источник. И всё это могло проявиться и пригодиться только в таких вот условиях - когда выживаешь, прячешься от смерти у Смерти под подолом. В обычной жизни мне всё это было - без надобности. Потому и не проявлялось.

  Шестаков бежит. Я - рядом, низко пригнувшись, петляю зайцем. Оглядывается, презрительно губы кривит. Ну-ну. В полный рост на пули? Сейчас не времена взятия Измаила. Пули вокруг так и вжикают.

  Падает. И я - тоже. Отстреливает магазин, даю ему новый, он вскакивает и бежит левее. Понятно, я - хвостиком.

  Хорошо - мин под ногами нет.

  Не долго музыка играла - залегли. Шестаков продолжает ползти вперёд, всё больше забирая левее. Кажись, я понял! Молодец! А выглядит - недалёким чурбаком дубовым.

  - Херово, гранат не дали, - пропыхтел мой напарник, - Вон они, видишь?

  - Вижу. Да, гранатой - в самый раз бы.

  Я достал нож. Скинул сумки и тощий сидор.

  - Прикрой!

  Очередью Шестаков заставляет немцев спрятаться. В ответ ему - кувыркаясь, летит граната на длиной ручке.

  Бегу, касаясь пальцами сухой травы, по дуге, к окопу. Заметили, высунулись, но взметнувшиеся фонтанчики земли заставили белёные извёсткой каски попрятаться. Живой, Немтырь! Я резко меняю траекторию - учёный уже. И точно - летит граната. Падаю, вжимаюсь в землю. Взрыв! Не смог заставить себя подняться. Взрыв! Теперь - тело само взлетело, бегу по диагонали в другую сторону, падаю, перекатываюсь вбок. Ещё и ещё. Пули злыми шмелями вжикают прямо над головой.

  Наконец-то, моя фирменная фишка сработала - чую, как похолодело сердце, уши заложило - я в "ярости"! Слоу-мо, время замедлилось. Мне теперь, без Баси, только "Ярость" и спасение. Или забиться в яму и не отсвечивать. Что, естественно, категорически не приемлемо.

  Один рывок остался. Встаю, прыжок, второй, ныряю рыбкой, каской вперёд, в окоп, вытянув перед собой нож с запущенным виброрежимом.

  На секунду - потерялся. Дезориентировался. Суматошно тыкаю ножом, пихаю локтями и коленями, заливаемый горячей кровью. Наконец, нашёлся - где низ, где верх, добил второго немца, ударом снизу вскрыв ему грудину. Выкинул его нестандартную каску наружу. Как сигнал.

  Сел в бессилии на теплый труп. Отпустило меня, время ускорилось, звуки стали - обычными.

  Мне на спину рухнул Шестаков. Побарахтался, сел, огляделся, покачал головой.

  - Отстирывать заикаешься!

  Я, молча, кивнул. Я весь залит кровью. Никак что-то не мог совладать с дыханием - сердце отчаянно билось. Одно дело идти на пули защищённый бронёй костюма пришельца и совсем иначе - слоем ваты фуфайки. Заторможено ощупал себя - бывает, что раны не почувствуешь, жаримый адреналином. Вроде - цел.

  - Ей, екнутый! - окликает Шестаков.

  Это он мне? Погасил в себе взрыв злости - не отсвечивай. Ты - никто. Ты - не Медведь больше. Ты - боец переменного состава штрафной роты. Ничто. Засунь эмоции под поясной ремень! Туда, в тепло.

  - Сумки с патронами, - продолжил Шестаков, - мне тащить?

  Вот урод! Он сумки оставил там! Придётся лезть. Нет сил на рывок в Ярости. Больше нет. Придётся - ползти.

  Блин! Как же далеко! Мне казалось, что я один ползу на гладкой, как бильярдный стол, степи. И все стволы противника - направлены только на меня. Все пули - летят только в меня! Тут до сумок было - двадцать шагов. Если идти в полный рост. А когда ползёшь под огнём - как в соседней области!

  Полз бесконечно долго, не поднимая головы, не отрывая ни одной части тела от земли. Это очень непросто. Физически тяжело. И долго. Но, я вжимался в землю всем телом - это единственный способ не получить в своём теле лишних, нетехнологических отверстий.

  Вот и сумки с магазинами. А вот и мой сидор. А это что за... явление?

  Несколько тел в ватниках ползли в моём направлении.

  - Стой! - крикнул я, - Назовись!

  - Дед, ты? Свои! К вам ползём!

  - За каким?

  Нет, это не плохо, когда больше народу. Но - заметнее. Палево.

  Один из бойцов тащил за собой какой-то ящик.

  - Наступать отсюда будем. Ротный послал. Гранаты, вот! А ловко ты к окопу прорвался!

  Я молча пополз обратно, волоча подсумки и сидор по земле.

  ***

    Шестаков уже выпотрошил карманы и подсумки мёртвых врагов. Кстати - это не немцы оказались. Мадьяры какие-то. Их сателлиты из их Третье-Реховского Евросоюза. Ромалы. И каски у них другие, и форма. И цвет формы. Ботинки-обмотки. Кепи чудные. С лета не смененные.

  Шестаков уже набил магазин свежими трофеями, что-то сосредоточённо жевал, сидя лицом к ходу сообщения, ведущему к позициям противника. Пулемёт - на коленях, стволом - в ход сообщения.

  - Подмогу привёл?

  Во, как! Я, оказалось, не за коробчатыми магазинами ползал, а за подкреплением!

  - Ползут.

  Шестаков кивнул. Указал подбородком на добычу, сложенную в перевёрнутую каску - часы, пачки галет, сигареты, зажигалка, два золотых кольца и серебряная цепочка с крестом.

  - Прибери.

  Развязал сидр, ссыпал в него всё из каски. Патроны и гранаты были выложены в чреве открытого гранатного ящика. Сразу стал забивать патроны в пустые магазины. Три гранаты на длинных ручках - уже хорошо. И автомат. ППШ, кстати. Вот чем они в меня стреляли! А в измененном восприятии звуков в "Ярости" казалось - пулемёт. ППШ я взял, проверил. Дважды трофей. Исправный. Почистить бы надо - неряхи эти мадьяры. Или как их там, общеевропейцев, называют. Открыл барабан, взял горсть патронов с ящика, добил барабан до полна, остальное ссыпал в карман штанов. Жаль, что запасного барабана нет. Ну, на нет - и суда нет.