Палач, сын палача - Юлия Андреева

Тот день – 20 ноября, я считаю своим вторым днем рождения, так как светлейший герцог отпустил нас с миром, пожелав на прощание больше думать своей головой и больше слушать собственное сердце.

Вернувшись домой, я тот час явился к судье фон Канну и просил его посвятить меня в рыцари ордена с тем, чтобы я мог как-то искупить причиненное мною зло.

Тогда наше движение еще только начиналось, мы похищали палачей перед казнью, притворяясь ночными грабителями, взламывали двери тюрем, чтобы вывести от туда приговоренных к сожжению женщин.

– Отличное, сударыня, доложу я вам время! – Фон Шпее встал, его тонкие черты лица освещал счастливые румянец, глаза блистали юношеским задором, спина распрямилась.

– Вскоре после вступления в орден я получил назначение в Вюрцбург, где служу до сих пор.

Сейчас, когда мои силы на исходе и болезнь подтачивает меня словно гнусный червь дерево, я уже почти не участвую в самих вылазках и налетах, спокойно живя в монастыре и время от времени принимая бежавших из под следствия женщин и детей. После чего наши братья выписывают им подорожные да рекомендательные письма, дают новые имена, сертификаты о прохождении проверок и тайно переправляют в другие города. Кто-то получает работу горничной, кто-то выходит на новом месте замуж. На сегодняшний день у нас существуют целые деревни, в которых сплошь живут спасенные нами люди и их семьи.

– Я тоже должна буду отправиться в одну из таких деревенек? – Грета опустила голову, глотая слезы.

– Нет, пока палач Миллер ни в чем не обвиняется, поэтому вы будете жить в Вюрцбурге, ожидая его прибытия. Когда же он вступит в должность комиссара, вы, как его супруга, будете сопровождать его в то место назначение, которое ему будет указано, а, может быть, станете переезжать из одного города в другой. Как знать…

Глава 7

Сертификат

Следуя утверждению таких ученых, как Гостиенсис и Гофферд, надо изгонять суетное суетным.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Прошел месяц после казни Жанны Баур, тем не менее дочь Филиппа Эльза Баур все еще не решалась выйти из дома. Напрасно отец старался втолковать ей, что никто не считает ее виновной, девушке повсюду чудились подкараулившие ее судебные исполнители.

Пришлось взять в дом служанок. Целыми днями Эльза просиживала в своей комнате, общаясь только с отцом или женихом, которым доверяла.

Не зная, как помочь дочери Филипп, приглашал к ней докторов, но все было бесполезно. Однажды проснувшись рано утром, Баур вышел как обычно на службу и, обернувшись, чтобы помахать рукой дочери, обомлел – на стене их дома прямо под окошечком Эльзы красовалась надпись, сделанная дегтем: «Дом маленькой ведьмы».

Вне себя от бешенства Филипп бросился стирать проклятую надпись, пока ее не заметили соседи, но деготь не так уж просто отчистить, так что, в конце концов, ему пришлось отправиться в тюрьму, где он сунул деньги первому попавшемуся стражнику, велев купить краски и покрасить фасад его дома.

Полдня Филипп провел в самом мрачном расположении духа, когда же пришло время обеда, он опрометью кинулся домой, издалека замечая, что его дом теперь сияет чистой голубой краской. Но теперь проклятая надпись, столь благополучно исчезнувшая со стены дома палача, перемахнула на забор.

Не зная, кто именно вознамерился мстить ему, Филипп покрасил и забор, после чего, вместо того чтобы поесть или отправиться на службу, постучался в дом к Петеру Миллеру и вытребовал у него сертификат о непричастности дочери к колдовству.

Нимало озадаченный поведением второго палача Петер тот час выписал просимый документ, поставив дату проводимой проверки и свою подпись. На самом деле его больше насторожило не то, что Филипп попросил его о сертификате, а то, что он не побеспокоился обзавестись последним сразу же после того, как Эльзу выпустили из темницы. Хотя, после казни жены до того ли ему было?

После Миллера Филипп Баур отправился к окружному судье Иерониму Тенглеру, от которого так же вышел с бумагой.

Оба листа Филипп принес в трактир, где обычно после работы пил пиво, и нарочно громко, чтобы всем было его слыхать, сообщил собранию, что, мол, его дочь полностью и безоговорочно оправдана перед законом. В доказательства правоты сказанного Филипп достал из-за пазухи оба документа и предъявил их.

– Это, конечно, большое дело, что сам господин Миллер проводил проверку и нашел твою дочь неповинной в колдовстве, – подошел к нему вразвалочку Веселин. – Миллер врать не станет, и если уж написал, что проверка прошла, значит так оно и было. Лично я, какого бы мнения не был о тебе, грязная ты душонка, а против господина главного палача не пойду. Другое дело, что Миллер ведь здесь поставил дату проверки, значит подтвердил, что на тот день девушка была невиновна в том, в чем ее обвиняли. Но с той поры уже прошел целый месяц, и кто знает, может именно сейчас, когда ты, уважаемый, глушишь пиво и потрясаешь этими бумажками, она раздвигает ноги перед дьяволом. Ведь с женщин какой спрос, и ты, господин второй палач, это, должно быть, уже понял, если вместо того чтобы готовиться к свадьбе дочери с честным Густавом Офелером, бегаешь по городу пытаясь доказать то, чего нет.

Взбешенный больше прежнего Баур кинулся было на Веселина, но хозяин трактира вовремя встрял между ними, грозясь позвать стражу и свести обоих драчунов в тюрьму.

Так что Филиппу Бауру пришлось убираться подобру-поздорову. Тем не менее он не был на столько пьян, чтобы не услышать угрозы в словах третьего судебного исполнителя. Мол, любая выданная бумага, подтверждающая прохождение проверки, может потерять свою ценность буквально уже на следующий день, а значит в таком важном деле следует заручиться не однодневным сертификатом, а документом на всю оставшуюся жизнь. Но где такой взять?

Ломая голову над этой задачей, Баур вернулся к себе домой, где застал дочь, мирно беседующую с Густавом Офелером, который поднялся со своего места, едва только заслышав тяжелые шаги второго палача.

– Воркуете, значит, – Филипп отдышался и поманил юношу к себе. – Вот что, голубок, – он взял Густава за руку и отвел его в гостиную. – Вот что – либо ты женишься на моей Эльзе, либо не приходи к нам. Виданное ли дело, чтобы вот так целыми днями компрометировать честную девицу, а сам ни полслова о женитьбе?!

– Да я ведь с превеликим удовольствием, господин Баур! – Густав зарделся, точно девица на выданье. – Но вот только траур же… церковь не разрешает.

– Траур по ведьмам запрещен специальным приказом, – процедил сквозь зубы Филипп. – Видел ты в нашем доме, чтобы закрывали зеркала или кто-нибудь носил черные одежды? Нет? И не увидишь. Враг господа – мой личный враг. И если врагом стала моя жена – значит она враг и мне, враг и ничего больше. И я, как честный человек, за нее заплатил сполна. И будет.

Дочь же моя должна в самое ближайшее время выйти замуж. Так чтобы колокола звенели по всему городу, и чтобы городской совет преподнес ей как всем серебряную посуду. Только так и не иначе сможем мы доказать всем, что Эльзу никто уже не считает ведьмой. Понятно?

– Благодарю вас, отец! – Густав порывисто обнял Филиппа и, не зная, что еще можно сказать, попросил разрешение вернуться к своей невесте и сообщить ей радостную новость.

Глава 8

Свадебный сервиз

При продолжающемся запирательстве судья подсылает ей (ведьме) в камеру достойного уважения мужчину, к которому она питает доверие. Этот мужчина заводит разговор о том, что может обличить ведьму. А в это время особые свидетели слушают за дверями и запоминают сказанное в камере.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Довольный, что ему удалось найти решением этого скользкого вопроса, Филипп умылся и, напялив свой лучший парик и взяв в руки трость с набалдашником из слоновой кости, отправился в Городской Совет, где объявил о желании выдать дочь замуж. После чего лично отправился в кладовую, чтобы заранее выбрать подарок, который будет вскоре вручен его Эльзе.

Впрочем, особенно выбирать и не пришлось, единственный свадебный набор посуды занимал целую полку. Осмотрев его, Филипп остался довольным увиденным.

Теперь-то уличные пачкуны будут вынуждены проглотить свой собственный яд. Потому как, если девушка с благословения городских властей, церкви и родителей выходит замуж, получает подарок от родного города, и на ее свадьбе гуляют самые уважаемые люди города – каждому же понятно, что она не ведьма, не изгой, а значит ее нельзя травить и ей небезопасно угрожать.

Целый день Филипп обходил лавки, закупая все необходимое к свадьбе и приглашая гостей. Поравнявшись с дворцом бургомистра, Баур замедлил шаг, стараясь разглядеть, что происходит за вышитыми шелком занавесками. Дело в том, что только что к дворцу подъехала карета, из которой выпорхнула нынешняя пассия бургомистра, и Филипп успел даже заметить, как скрылся в дверях ее алый шлейф.