Палач, сын палача - Юлия Андреева

– Это право зафиксировано в приказе бургомистра, заверено его собственноручной подписью и скреплено печатью. – осадил его присутствующий на допросе инквизитор.

– Пусть так, но Эльза Баур была моей подследственной, я выдал ей сертификат о непричастности к колдовству, а, следовательно, это мое дело и допрашивать должен я.

– Господин Миллер прав, – попытался помочь первому палачу Баур, – я не имел права соваться в его дела. Его подследственная, значит его. А я, я приношу свои извинения.

– Дело, которое якобы начал вести господин Миллер было закрыто, в связи с его же уверениями, что девушка невинна перед святой церковью. Теперь это новое дело и все происходит по правилам. – помог не знавшему, как поступить Тенглеру его первый помощник.

– Господа, – Миллер вежливо поклонился собравшимся, на лицах которых читалась скука и желание поскорее убраться из пыточного зала и надраться пивом в каком-нибудь трактире. – Господа, признаться, сегодня день рождение моего сына Клауса, – Миллер лучезарно улыбнулся, – и я имею честь пригласить вас в кабачок под аппетитным названием «Жареный каплун», где мы сможем поесть и попить всласть. Что же касается подарка, – он изящно махнул в воздухе батистовым платком, – то подарите мне этот протокол, и будем считать, что никакой проверки сегодня не было. Завтра же или в любой день, какой вы сами назначите, я лично допрошу Эльзу Баур, и уверяю вас, эта проверка будет самой что ни на есть подлинной и настоящей.

Теперь на лицах судейских можно было прочесть желание поступить, так как им советовал Миллер, и в то же время крайнюю досаду.

– Мы были бы счастливы, принять ваше любезное приглашение, Гер Миллер, – облизывая губы, сообщил за всех судья, – но именно сегодня мы отозваны к жене бургомистра и не можем…

– Но тогда, возможно, завтра. А протокол, вы отдадите мне протокол сегодня, – голос Миллера дрогнул, Филипп понял, что он сделал все что мог и теперь терпит фиаско.

– Мы идем к жене бургомистра и не сможем не встретиться там с самим бургомистром, – виновато сообщил окружной судья. – Сожалеем, господин Миллер, господин Баур. Но все мы в руках всевышнего.

* * *

– Теперь только одно, Филипп, – потряс Баура за рукав Миллер. – Отправляйся немедленно к бургомистру и умоляй его дать мне возможность провести дополнительные проверки. Говори, что Эльза больна и сама не понимает, что говорит и что делает.

– Но, я не могу оставить ее здесь! – сердце палача разрывалось на части. С одной стороны он прекрасно понимал, что Миллер прав и ему следует бежать к бургомистру и на коленях умолять его помиловать девушку. С другой, он опасался, что в его отсутствие кто-нибудь из судебных исполнителей или тюремщиков могут обидеть его ребенка. Вообще-то в тюрьмах, где содержались женщины, изнасилования были не редкость, но в Оффенбурге такого уже года два как не случалось. Теперь же после последних событий, Филипп мог ожидать всего что угодно.

– Беги! Я позабочусь об Эльзе. – толкнул его в спину Миллер.

– Ты не знаешь, ты не знаешь, Петер, как меня тут все ненавидят! – стонал Баур, брызжа в лицо Миллера слюной. – Да стоит мне шаг сделать за порог, как любой из наших судебных исполнителей изрежет ножиком личико моей девочки.

– Сначала им придется сразиться со мной. – Миллер невозмутимо показал на свою шпагу, которая у него висела на боку. – Поверь, я сумею защитить Эльзу так, как если бы это был мой ребенок.

– Но… – Филипп хотел еще что-то сказать, но в последний момент передумал и выскочил на улицу.

* * *

На коленях, как последний раб, второй палач Оффенбурга Филипп Баур вполз в кабинет бургомистра, простершись перед ним на натертом до блеска полу.

Так он ползал затем целую неделю, умоляя хозяина города назначить еще одну проверку его дочери. Бургомистр отказал.

* * *

В тот день, когда Эльза Баур неожиданно дала против себя показания, Миллер посидел какое-то время рядом с ней, после чего велел Офелеру собрать всех судебных исполнителей и объяснил доходчиво каждому, чего им следует ожидать, если хотя бы один волос упадет с головы девушки. После этого, он вышел из здания тюрьмы, направившись прямой дорогой в дом к верховному судье, умоляя его принять меры для спасения девушки, которую он рассчитывал тайно вывести из города в собственной карете в Ортенау, куда он должен был отправиться теперь по назначению в качестве комиссара.

В последнем ему было решительным образом отказано.

Глава 12

Ночной налет

Если судья будет действовать вышеуказанным способом при судопроизводстве и обвиняемую заключит в тюрьму на некоторое время, при отсутствии очевидных улик, но при наличии сильного подозрения, то она, сломленная тяжким заключением, признается.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Казнь Эльзы Баур была назначена на воскресенье. В ночь с субботы на воскресенье Филипп Баур и его ученик и будущий зять Густав Офелер отправились вызволять из тюрьмы Эльзу.

– Стражников, возможно, придется поубивать, – шепнул своему будущему тестю Офелер. – Об одном прошу, если там окажется Миллер, не причините ему зла. Другого такого защитника у Эльзы в жизни не будет.

Филипп кивнул в знак согласия, его отношение к Миллеру за последнее время улучшилось, но Баур все еще не мог простить себе предательского доноса.

Они постучали в дверь тюрьмы, но им никто не ответил, должно быть, стража играла в карты где-нибудь поближе к кухне и подальше от сквозняков. Филипп вытащил свой ключ, но дверь оказалась открытой. Ничего не понимая, мужчины переглянулись и, освещая себе путь факелами, прошли внутрь.

На полу живописно изукрашенная синяками и кровоподтеками лежала связанная стража. Переглянувшись, Филипп и Густав прошли в тюрьму и спустились в подвал, где держали ведьм.

Все камеры были распахнуты, по коридорам гулял ветер. Ни в одной камере не было ни единого человека. Добравшись до черного хода, через который обычно ходили палачи, Филипп услышал какой-то чуть различимый разговор и цокот копыт и, выглянув в тюремный дворик, увидел в свете нескольких факелов изящную фигурку всадника на коне. Мужчина был одет в черный с серебром камзол и каштановый парик. К его груди припала девушка, в которой Баур тот час опознал дочь. Рядом с ними на белом коне гарцевал высокий сутулый священник, немного поодаль люди в кирасах грузили на телеги обессиленных женщин, которых они перед этим вывели и вынесли из тюрьмы. Еще один всадник в сверкающих дорогих доспехах был не кем иным, как верховным судьей фон Канном, который с юношеским удальством сдерживал пляшущего под ним коня. Сказав что-то человеку в черном камзоле, он принял у одного из военных сразу двоих детей и послал своего конька рысцой. За ним ехал человек в плаще иезуитского ордена.

Вжавшись в стену, Баур наблюдал за тем, как эти люди спасают от смерти его дочь, не смея показать, что он заметил их. В противном случае, его попросту изрубили бы на куски, не разобравшись, кто он и для чего приперся в тюрьму в столь поздний час.

Эльза Баур казалось, мирно спала на руках у бережно обнимающего ее мужчины.

Желая разглядеть дочь получше, Филипп сделал шаг вперед, в этот момент под его ногой хрустнула ветка, и человек в черном взглянул на него.

Показывая на прильнувшую к нему девушку, Петер Миллер отсалютовал Бауру, после чего дал коню шпор и они умчались в ночи.

* * *

На следующее утро палач Петер Миллер, как ни в чем не бывало, пришел на службу. Правда, в виду отсутствия подследственных работы ему в тот день так и не досталось, так что он, проскучав до обеда и оставив за себя Михеля, отправился в дом к верховному судье, где уже ждали его подорожная и рекомендательные письма от бургомистра Оффенбурга и суда к властителю Ортенау.

Вернувшись домой, Миллер велел Клаусу собирать вещи, а сам пошел в последний раз попрощаться с тюрьмой. Разгадав этот маневр бывшего первого палача, Баур рванул за ним, надеясь услышать что-либо о дочери.

Миллер молчал, не пытаясь подойти к Филиппу или как-то ободрить его. На всех дорогах были выставлены посты, повсеместно поднята стража, но беглянок и след простыл.

Попрощавшись с бывшими сослуживцами, Петер Миллер подошел, наконец, к Филиппу, поздравив его с новой должностью первого палача, попросив отпустить с ним Густава Офелера.

– Мой сын еще очень юн и неопытен, – безразличным тоном сообщил Миллер. – А помощник мне, ой, как нужен. Не хочу брать Михеля, он мне надоел, а возьмешь парня с улицы, значит учи его по новой. В то время как твой Густав вроде уже поднаторел в нашем ремесле. Так что, уступишь мне парня?

– Так всегда, Петер, как ученика готовить, так я, а как забирать, так ты, – заворчал в ответ Баур. – Впрочем, на что он мне теперь? Думал женить его на Эльзе, а получилось… – Он махнул рукой. – Забирай.