Палач, сын палача - Юлия Андреева

Через три дня после начала дознания по делу Магдалины Бэка ее муж Йохан Бэка получил счет за арест, содержание жены под стражей, проводимые пытки, а также предписание либо оплатить, либо подготовить лично костер для сожжения Магдалины.

Не желая выставлять на всеобщее обозрение свое горе, господин Бэка обратился к бургомистру с жалобой относительно непомерных трат, свалившихся на его голову в связи с делом жены. В своей жалобе Йохан Бэка просил дать ему скидку, учитывая прошлые заслуги и то, что сам участвовал в аресте собственной супруги, и стало быть не должен платить за это.

Бургомистр ознакомился с письмом Йохана Бэка и оставил его жалобу без ответа. Но на самом деле Бэка и не ждал ничего другого. Стареющий, лысеющий, с брюшком после смерти своей первой жены он сначала занимался воспитанием и образованием своих детей, и когда те оставили его дом, заведя собственные семьи, Бэка долгое время думал, что его жизнь закончилась и пора умирать. Именно в это время на пути его вдруг неожиданно засветилась светом утренней звезды Магдалина. Молодая, если не сказать юная, красавица соседка была на двадцать пять лет моложе своего неказистого мужа. Она всегда жила в домике напротив роскошного дома Бэка, она была ребенком, девочкой, подростком. Прежде, живя с женой и детьми, Йохан Бэка ни разу не подумал о соседской девочке, как о ком-то, кто мог скрасить его старость.

Раз столкнувшись на улице с повзрослевшей и сделавшейся настоящей красавицей Магдалиной, Бэка начал заглядывать к ее родителям, рассказывая разные занимательные истории, играя в карты или бросая кости. Постепенно он начал замечать, что дичащаяся его до этого девушка начала задерживаться рядом с ним, стараясь сама завязать разговор, пришить пуговицу к камзолу, или почистить шляпу.

Тем не менее, Бэка не спешил с предложением, присматриваясь к юной Магдалине и выискивая в ее поведении черты алчности и желание устроить свою жизнь. Потерпев в этом мероприятии фиаско, Йохан Бэка решился на брак, поговорив для начала с отцом девушки. Тот дал согласие, и вскоре красавица Магдалина переехала через дорогу в дом судебного исполнителя Бэка.

И вот теперь старый, плешивый, пузатый и не нужный никому в целом свете Йохан Бэка снова остался один.

* * *

Казнить Магдалину Бэка взялся только что вернувшийся из Ортенау Петер Миллер, которого в Оффенбурге ждали как бога. Первым делом, перечитав все материалы произведенных в его отсутствие допросов и поняв, что Магдалине Бэка уже не помочь, он отправился на городскую площадь, где должна была состояться казнь, и куда привез собственные дрова судебный исполнитель Бэка.

Подойдя к нему, Петер протянул руку, стараясь не смотреть в глаза подельнику. Бэка пожал руку Миллера, сетуя на то, что главный палач так надолго задержался в Ортенау.

Миллер принял упрек. Рядом с ними крутились помогающие сколачивать помост другие судебные исполнители, занятые сегодня в подготовке казни. Оглянувшись на них, Петер понимал, что ему не удастся, по всей видимости, оговорить с Йоханом особенности казни его жены. Он попытался было отвести Бэка в сторону, но тут же понял, что за старым товарищем следят. Поэтому Миллер решил играть до конца, откашлявшись, он порылся в кармане безрукавки и, вытащив оттуда счет, предъявленный судом господину Бэка на проведение и организацию казни, начал громко зачитывать его пункт за пунктом, называя уплаченные суммы и проверяя сделанную работу.

Работающие тут же судебные исполнители останавливались, для того чтобы подойти ближе, слушая странные речи главного палача, в то время как сам Бэка вдруг покраснел, словно его окатили кипятком, глаза его налились кровью, а кулаки непроизвольно сжались. Казалось, еще немного и он набросится на издевающегося над ним палача.

– Итак, господин Бэка, вы были обязаны поставить дерево для устройства помоста либо денежный эквивалент в размере одного рейхсталера. Не так ли?

– Я платил деньгами. Вот подпись казначея! – чуть ли не закричал Йохан Бэка, тыча кривым пальцем в закорючку оставленную казначеем.

– Ага. Вижу, вы еще должны были поставить дрова. Так, вы уже привезли их. Собственно столб?

– Столб поставил судебный исполнитель Веселин, но он тоже куплен у него на мои деньги, – трясся оскорбленный до глубины души Бэка.

– Веревка, которой будет привязана ваша жена к столбу – 3 альбуса.

– Вот она веревка – вот она! – Йохан потряс перед невозмутимым лицом первого палача только что купленной толстой крученой веревкой. – Не вырвется, хоть на медленном огне жгите. Отличная веревка! Мы свои обязанности знаем!

– Веревка за 5 альбусов – тонкая, – безразличным тоном продолжал Петер, делая вид, будто продолжает читать из списка.

– Какая еще веревка в 5 альбусов? К чему такая дорогая? – Йохан какое-то время тупо таращился на Миллера, смутно догадываясь, о чем тот.

Дорогая, но крепкая и тонкая веревка в 5 альбусов была нужна для того, чтобы придушить человека до того, как его охватит пламя. Вот, что собирался сделать для его Магдалины, рискуя собственной шкурой, главный палач Оффенбурга Петер Миллер.

– Пять альбусов. Как же – а я-то запамятовал, – он запустил трясущиеся пальцы в висящий на поясе кошелек и извлек от туда пять монет. – Простите, дурака старого, запамятовал. Стараясь выглядеть, по возможности, невозмутимее, он поклонился Миллеру, и, потоптавшись около помоста еще некоторое время, ушел в тюрьму, где как раз в это время исповедовалась перед казнью его жена.

По мнению городского совета и лично бургомистра казнь Магдалины Бэка должна была успокоить горожан, считавших, что судебные исполнители зверствуют, не признавая над собой никакой власти. Мол, вот же и на старуху бывает проруха – и жену палача сожгут сгоряча.

Как всегда не спеша и делая все обстоятельно, Миллер дождался, когда судья произнесет приговор и священник отчитает все полагающиеся молитвы, после чего самолично связал приговоренную женщину, туго прикрутив ее к столбу казенной цепью, которую использовали много раз во время казни. На самом деле изначально он собирался дать женщине немного яда, но потом передумал, опасаясь, как бы другие судебные исполнители не заметили подвоха.

Зайдя к Магдалине со спины, Миллер в последний раз попрощался с ней и, делая вид, будто бы поправляет цепь на груди женщины, аккуратно затянул на ее шее тонкую белую веревку. Магдалина напряглась, захрапела и тут же поникла головой, точно провалившись в краткий обморок. Убедившись, что жена коллеги мертва, Миллер аккуратно извлек веревку, спрятав ее в рукаве своего красного палаческого одеяния. Спустившись вниз с помоста, он принял факел из рук своего помощника Михеля Мегерера и поджог под трупом дрова.

Когда через три часа костер отпылал и помощники палача отправились разгребать золу, Миллер поискал глазами стоящего в уже изрядно поредевшей толпе зевак Йохана Бэка и, подойдя к нему, молча протянул ему веревку.

Не смотря на то, что Петер прекрасно понимал, что Йохан видел всю казнь и, должно быть, догадался, что его жена не кричала во время сожжения единственно потому что, была мертва, отдавая веревку, как немое доказательство содеянного, он надеялся хоть таким образом немного уменьшить боль старого приятеля, дав понять ему, что Магдалина умерла не мучаясь.

Глава 5

Огонь и полымя

Если судья хочет узнать, дано ли ведьме колдовское упорство в сокрытии правды, пусть исследует, может ли она плакать, когда находится на допросе или на пытке. По мнению сведущих людей и на основании личного опыта, это отсутствие слез указывает самым определенным образом на вышеназванный колдовской дар.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Понимая, что в его отсутствие в Оффенбурге произошли ужасные события, и не желая запускать все еще больше, Миллер распорядился в день казни Магдалины Бэка отменить все пытки и допросы. В этом помог ему верховный судья фон Канн, который без Миллера просто не знал с какой стороны и подойти к проклятому дельцу. Потому как все судебные клеветали на всех. И не успевший свыкнуться с неизбежностью казни жены Йохан Бэка буквально на следующий же день после полученных Филиппом Бауром признаний от Магдалины отправился на палаческое дежурство в тюрьму, где сразу же взялся за супругу самого Баура.

На этот раз все было по-настоящему. И если Филипп лишь аккуратно опалил волосы на лобке Магдалины Бэка, мстительный Йохан заставил Жанну Баур расставить ноги, после чего пихнул в самый центр раскаленной головней, задержав ее там на несколько секунд, так что несчастная женщина тут же от жуткой боли потеряла сознание.

Очнувшись и увидев желтоватые, безумные глаза палача, Жанна Баур смекнула, что этот человек одержим жаждой мщения и скорее разрежет ее на куски, чем отпустит без признания. Поэтому она решила не бороться с ним, терпя лишние муки, и, придя в себя, сразу же согласилась давать показания.