Сумеречная река (ЛП) - Халле Карина

— Он излечится от рака? — с недоверием спросила я, и у меня в груди засияла надежда.

Мор медленно кивнул.

— Он пришёл сюда, чтобы попросить у меня выздоровления. Он даже не хотел вечной жизни, только стать здоровым. Я уже сказал тебе, что больше не заключаю сделок, каждая из них имеет свои последствия, но я решил сделать исключение.

— Почему ты сделал исключение, если он твой пленник?

— Твой отец не знает, что его можно излечить, — сказал он. — Вообще-то, я даже не думал об этом вплоть до последних пары секунд. Кажется, я начинаю жалеть этого старого волшебника, ведь ему придётся узнать, что я буду пытать тебя до скончания дней. Он узнает, что его жизнь не стоила того. Он скажет тебе, что он стар, и что он уже пожил, что он всё равно умрёт. Он сделает всё, чтобы не дать тебе заключить эту сделку, но всё уже случилось. Ты можешь звать меня Мором. Я же буду называть тебя своей.

Я замолчала и, переступая через бревно, пожелала, чтобы грибы, растущие на нём, спасли меня от этой ужасной действительности, которую я сама себе создала. Конечно же, сердце моего отца будет разбито, когда он узнает, что я застряла здесь. И в каком-то смысле это ударит и по мне тоже и разобьёт меня на миллион кусочков, которые Мор с радостью съест на завтрак. Меня уничтожала мысль о том, что мой отец будет жить, будет оплакивать меня и чувствовать вину за то, что я заняла его место.

Но какой у меня был выбор? Мор не отпустил бы нас обоих.

Или отпустил?

— Почему бы тебе не отпустить меня вместе с моим отцом, — сказала я ему, стараясь скрыть надежду в своём голосе.

Мор как будто даже задумался над моими словами.

— Нет, — сказал он через мгновение. — Я не стану этого делать, — он вздохнул. — По правде говоря, моя работа не такая простая, а жизнь здесь почти не меняется. Вот, что бывает, когда ты Бог, а тем более такой важный. Мы мало что можем менять. И миллиарды лет происходит… одно и то же. У меня есть хобби, сражения и игры, у меня есть животные, слуги, советники. У меня есть дочь и сын. У меня есть наместники. У меня есть наложницы. И у меня есть мои верноподданные в Городе смерти. Но у меня нет ничего яркого, смертного и нового. То есть не было, пока не появился твой отец. И хотя он не тот, с кем бы я стал общаться в первую очередь, он внёс свои изменения. Так будет и с тобой. Так что я не могу тебя отпустить. Один из вас должен остаться. Ты всё ещё желаешь занять его место?

— Да, — сказала я на автомате. Моё сердце, чёрт возьми, разбивалось. — Мой отец хороший человек. По-настоящему хороший человек. И я безмерно его люблю. Он не заслуживает того, чтобы находиться в заточении в твоём замке ради твоего развлечения, ради того, чтобы избавлять от скуки какого-то там Бога.

— А ты заслуживаешь?

— Может быть, — я тяжело сглотнула, и железный ошейник впился мне в горло. — Я никогда не задумывалась о том, чего я заслуживаю. Я просто жила и не ценила жизнь, не считалась с ней. Может быть, именно этого я и заслуживаю. За то, что двадцать четыре года плыла по течению и не цеплялась за жизнь, пока она у меня ещё была.

— Ммхммф, — сказал он после паузы. — Как драматично. Даже не знаю, забавляет меня это или раздражает.

Я хотела зло уставиться на него, но меня всё ещё не отпускал вопрос, которым я задалась ранее.

— Ты, в самом деле, собираешься вылечить моего отца? Торбена Хейккинена? Сделать так, что он проживёт свою жизнь до конца?

— К сожалению, да, — сказал он. — Я уже об этом жалею, но я не люблю нарушать свои обещания. Раз я сказал, значит, я это сделаю.

Моё сердце едва не взорвалось, хотя это было горько-сладкое чувство.

Жизнь моего отца станет длиннее.

Просто я больше не буду её частью.

— Можешь поблагодарить меня, — сказал Мор. — Никто никогда меня не благодарит.

— Потому что никто не хочет умирать! — сказала я ему.

— Почему нет? — спросил он. — Если бы они знали про Город смерти, они бы его не боялись. Они, вероятно, даже хотели бы туда попасть. Даже те, кто осужден на Хлябь, не остаётся там навсегда. У нас проходят Состязания костей, победители которых могут поселиться в Золотой середине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я уставилась в чёрную пустоту, где находилось его лицо.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебя боялись? Разве не в этом всё дело?

Между нами опять пролетел порыв мёртвого воздуха, и мою спину обдало ледяным холодом. Где-то далеко прогремел гром, а облака потемнели.

Я снова его рассердила.

Мор остановился, сделал шаг в мою сторону, наклонился ближе, и всё, что мне оставалось, это уставиться в чёрную бездну, а чёрная бездна уставилась на меня в ответ.

— Разве ты не боишься меня, птичка? — хрипло сказал он, и его голос проник в мою душу, словно чёрная рука. — Это потому, что я не убил тебя на паутине? Ты даже не знаешь, что такое страх, дерзкая смертная. Но это пока. Я сломаю тебя на тысячу мелких бесполезных кусочков, я высосу твоё сердце через твои кости, я заберу твоё тело, воспоминания, каждый сантиметр, определяющий тебя, истолку тебя в свой утренний кофе, чтобы твои страдания дали мне заряд энергии на день. Я заставлю тебя умолять о смерти, но даже тогда я не удостою тебя ей, и всё это, мать его, ради своего развлечения. Так что продолжай растрачивать свой страх впустую. А ведь он тебе потом понадобится. От него будет зависеть твоя жизнь.

Он продолжил идти, но я словно приросла ногами к земле. Я боялась пошевелиться, боялась сделать вдох. Страх проник в каждый уголок моего тела.

— Не отставай, — зарычал он и дёрнул за цепь, притянув меня к себе так, что железный ошейник чуть не переломил мне шею.

Спотыкаясь, я пошла за ним, совсем потерявшись в своём страхе и в отсутствии надежды. Мои мысли и эмоции попали в водоворот отчаяния и пребывали в нём до тех пор, пока Хийсинский лес не закончился, и мы не вышли в пустыню, окутанную странной оранжевой дымкой. К моему удивлению, пустыня была абсолютно безлюдна.

— Где все? — спросила я.

— Отправились за рыжим, — грубо ответил Мор.

— Значит, мы пойдём пешком?

Мор пошёл через пустыню, снова дёрнув за поводок и заставив меня закричать от боли.

— А вот теперь мы идём пешком, — он покосился на меня, хотя я и не могла видеть его глаз. — И у тебя ещё хватает смелости жаловаться на методы своей транспортировки?

— Я не жалуюсь, — с трудом проговорила я, после чего оттянула ошейник, чтобы сглотнуть. — Я просто удивлена, что мы отправимся в твой сумеречный замок пешком. Разве ты не должен ехать на своём единороге? Разве у тебя не должно быть колесницы, сделанной из костей, запряжённой пятью чёрными жеребцами, изрыгающими огонь?

— У тебя богатое воображение. Думаю, Сарви скоро вернётся. Остальные же направятся к замку. Они либо найдут рыжего, либо нет. Иногда мне кажется, что отсюда можно убежать через такие ходы, о которых даже я не знаю.

— Кто такой Сарви?

— Мой единорог.

— Ты в курсе, как глупо это звучит?

Мор издал низкий рык, похожий на рычание загнанной в угол росомахи.

— Слово «единорог» прекрасно подходит этим существам. Ваши долбаные сказки сделали из них блаженных ангелоподобных лошадок. Они вообще не такие. Они жестокие, кровожадные и ненасытные лошади с плохим характером. Мне просто повезло, что они сохранились с тех времен, когда правили Древние боги, и что они решили служить нам. Они могли этого не делать.

— Как долго мы будем идти?

— Дорога займёт какое-то количество дней. Много дней. Может быть, даже недель из-за того, что ты ужасно медлительна.

Отлично.

— Расскажи мне про Древних богов, — сказала я, снова оттянув ошейник.

— Я не собираюсь ничего тебе рассказывать, — ответил он.

— Расскажи мне, как ты пытал Расмуса. Что ты с ним делал?

— Пытал? Надеешься завлечь меня темами, которые мне нравятся?

Я ненадолго почувствовала на себе его взгляд.

— Насколько ты ему доверяешь?

Я остановилась и подняла взгляд на его лицо, находящееся в тени.