Дурдом - Илья Рясной

— Кораблики бумажные клеить.

— Знаешь, что я подумал. Восемьдесят процентов исчезнувших психов, в том числе уличенные нами в бандитской деятельности, как-то: Касаткина, Шлагбаум и «Эксгибиционист», прошли через клинику профессора Дульсинского. Тебе это ничего не говорит?

— Надо искать хорошего аналитика-психиатра на стороне. Кандидат может быть один. — Кобзарь.

— Точно. Завтра задействуем все силы и выдернем его из Краснодара. Ну, будем.

Мы вновь подняли литровые фарфоровые кружки с изображением монаха, пьющего пиво. Я уже осушил добрую часть, но от этого приятного занятия меня от влек телефонный звонок. Брать трубку мне не хотелось. Я и не брал ее, но звонил кто-то очень настырный. Взял трубку я на пятнадцатом звонке. Слегка шепелявый хрипловатый злобный голос трудно было не узнать.

— Слушай, христопродавец, и не говори, что не слышал. Наступает время, когда души всех грешников рухнут в пламень адову. Но твоя падет туда раньше.

— Ты чего мелешь, Грасский?

— Я о тебе позабочусь. Космос говорит мне, что ты есть воплощенное зло. Порождение ехиднино.

— Плюнь этому Космосу в глаза. Это клевета.

— Бесы, живущие в тебе, вместе с тобой падут в адову пучину. Готовься к смерти.

— Щас. Разбежался… Ты бы лучше…

Но мое мнение и предложения прийти, написать явку с повинной о своих бесчисленных злодействах Грасско-го не интересовали нисколечки. Короткие гудки послужили мне ответом.

— Грасский? — приподнял бровь Донатас. — Что хочет?

— Завалить обещал.

— Серьезный заход…

Утром, зайдя в кабинет шефа, я увидел привычную сцену.

Прокурор отдела Мосгорпрокуратуры Курляндский и мой начальник резались в поддавки. Сегодня привычный оптимизм прокурора явно давал сбои. «Око государево» выглядело кислым и невыспавшимся.

Шеф кивнул на стул:

— Устраивайся поудобнее, чтобы не упасть со стула. У нас новости.

— Хорошие?

— Ага. Карлсон вернулся, — шеф с неохотой съел пододвинутую прокурором шашку.

— Какой Карлсон?

— Грасский, — возопил прокурор.. — Позвонил мне вчера вечером. Начал что-то заливать о конце времен и карающей руке из Созвездия Стрельца… Интересно, откуда он узнал мой домашний телефон?

Это элементарно, Ватсон. Конечно, от Клары. А Клара — из моей записной книжки. Но говорить сейчас об этом совсем необязательно, ибо тогда меня будут гонять пинками по кабинету как мячик.

— Убить пообещал, — обиженно закончил прокурор.

— Это без проблем, — со знанием дела .отметил я. — Он столько золота наворовал — дивизию мусульманских террористов нанять можно.

— Успокоил! — затравленно воскликнул прокурор. — Что он, спрашивается, ко мне пристал? Я же его дело не веду. Даже не надзираю.

— А нечего было «Театр на завалинке» пытаться прикрыть, — мстительно произнес я.

— За это убивать? Он что, ненормальный?!

— А кто же еще, — хмыкнул я. — К теме — он и мне вчера звонил. Тоже обещал отправить на чашку чая к моему покойному дедушке.

— А чего ты улыбаешься? — спросил шефный такой. Что, не боишься?

— Конечно, нет.

— Почему?

— Я верю в загробную жизнь…

"Сводка преступлений и происшествий. ИНФОРМАЦИЯ.

Около 16.30 перед входом в Центральный парк культуры и отдыха открылся несанкционированный митинг «Партии обманутых» численностью до трех тысяч человек. Несмотря на призывы представителей властей прекратить неразрешенное законом мероприятие, оно было продолжено. Звучали ультимативные политические и экономические требования к правительству, призывы к свержению существующей власти.

Ораторы вели себя агрессивно. Были сожжены чучела Президента России, Президента США, Премьер-Мини-стра России, а так же портреты ряда политических деятелей. У демонстрантов имелись плакаты, среди которых были: «Тем, кто грабит наш народ — перекроем кислород», «Гнать свиней из Кремля — чище будет вся земля», «Обманутые, объединяйтесь» и другие аналогичного содержания. Около семнадцати часов в стороне собрался несанкционированный митинг «Партии экономического освобождения» численностью около четырехсот человек под руководством Валерии Стародомской — в отношении нее Прокуратурой Москвы ранее уже было возбуждено уголовное дело и избрана мера пресечения — подписка о невыезде. Звучали политические и экономические требования, призывы к свержению существующей власти и к политическому террору в отношении левых сил. Были сожжены чучела Президента России и Секретаря Коммунистической партии. Среди лозунгов были: «фашистов — в крематорий, Думу — в лечебно-трудовой-профилак-торий», «Раздавите гадину» и другие схожего содержания. Около 17.30 после взаимных оскорблений митингующие попытались прорвать милицейский заслон и учинить между собой драку. Силой ОМОНа и приданных подразделений ППС было осуществлено вытеснение митингующих, а так же пресечены хулиганские действия.

Шестнадцати сотрудникам милиции причинены легкие телесные повреждения и побои. Количество пострадавших среди гражданского населения уточняется. Доставлены в 158 отделение милиции при ОВД МО «Якиманка» за нарушение общественного порядка 25 человек. Предпринимаются меры к установлению инициаторов незаконных митингов и возникших беспорядков и привлечению их к установленной законом ответственности. Прокуратура Москвы проводит проверку".

Почти точное повторение событий на ВДНХ. Сценарий, постановка, последствия — чувствуется рука одного мастера. Политическая активность «Партии обманутых» растет не по дням, а по часам. В последние дни все чаще звучали ее голоса о необходимости бороться за места в Думе. И перспектива эта была близка. В Подмосковье через неделю должны были состояться выборы на место выбывшего депутата — тот был зверски замучай в бандитских застенках за невозвращение космических карточных долгов. Митинг как раз и был посвящен этим выборам. И, надо заметить, у кандидата от «обманутых» шансы были наибольшие.

По расследованию беспорядков в Мосгорпрокуратуре была создана целая бригада. Следователи и прокурорские работники воспринимали работу в ней как внеочередной отпуск, так что мне пришлось побегать, прежде чем я нашел то, что хотел, а именно видеопленку с записью безобразий у Парка культуры. Я внимательно просмотрел ее от начала до конца. И не обнаружил следов ни Шлагбаума, ни Касаткиной. Как же без них обошлась такая «фиеста»?Быть такого не может!

Когда я в третий раз внимательно просматривал пленку, то нашел-таки своего старого знакомого. Стоит, скрючившись, на голове — кепка-аэродром, щека обвязана — точь в точь Ленин в восемнадцатом году. Упражнения в ораторском искусстве он решил оставить на потом. В тот день он посвятил себя организационным вопросам. Вокруг него толкались молодые люди и уже не такие молодые, но скандальные женщины, которым он раздавал указания, определявшие, как я понял, ход мероприятия. Когда началась куча-мала, в которой смешались «обманутые», «экономисты», омоновцы, Шлагбаум оставался в стороне, только успевая посылать в центр смерча своих гонцов. Что же, добился, чего хотел. Мордобой, раздавленные очки, мат, женские вопли, гуляющие по спинам дубинки, шлепанье о щиты и каски камней и иных тяжелых предметов. А после — ругательные телевизионные репортажи, обличающие газетные статьи, и в пику им рост популярности партии и сочувствие широких слоев общественности. В самый разгар боев Шлагбаум исчез. Пропала и Стародомская. Опять ушла в подполье, так как в отношении нее было принято решение об изменении меры пресечения с подписки на кутузку… В дурдом! Всех в дурдом! И тогда воцарятся в стране тишь да благодать…

Между тем мои дела шли своим чередом. Но куда они идут — я понятия не имел. Время от времени мне и Курляндскому позванивал Грасский с новыми теоретическими изысками в области космологии и теологии, а так же со ставшими уже порядком надоедать заверениями о моем и прокурора скором мучительном конце. Курляндского это нервировало. Он вытребовал себе охрану из РУБОПа, но спокойствия душевного так и не обрел. Тогда он снялся с места и с бригадой Прокуратуры России укатила командировку в Красноярск, куда, как ему казалось, не дотянутся руки обнаглевшего «спрута».

Попытки засечь Грасского по звонкам ни к чему не привели. Звонки следовали из телефонов-автоматов — то из различных точек столицы, то из Санкт-Петербурга. А однажды он дозвонился мне из Душанбе!

Охота к перемене мест проснулась не только у Курляндского и Грасского. Миклухо-Маклай, просидев трое суток в изоляторе временного содержания и будучи выпущенным оттуда за отсутствием состава преступления, несколько дней помыкался в Москве и улетел в Штаты. Ходили слухи, что он хочет пройтись по местам боевой славы своего кумира, легендарного гангстера Аль-Капоне, положить цветы на могилу героя, а потом отправиться в Колумбию. В этой банановой республике он собирался просить политического убежища, благо связи у него там имелись обширные.