У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

— Льянс, Уптол, дорожка в вашем распоряжении. Клеви, Одош, Стаур, два часа на аналитику, семь ошибок на всех. Остальные свободны. Эргон, задержитесь.

К кабинету Сартара я шла, прикидывая, почему мне сразу не озвучили вариант отработки и что причитается за срывающиеся сигналы возвращения. Андуаш обязан был отчитаться, а никаких других промахов за мной в последние сутки, вроде бы, не водилось. У ребят — понятно. Райнар и Савлин успели отличиться еще утром, до порталов, устроили обычное свое состязание. Они постоянно соперничали, в силе, в ловкости, в меткости. За само состязание парням ничего не грозило, дополнительные тренировки никому не мешали, но перехлестнувшиеся векторы и вышедшие из-под контроля заклинания невовремя появившийся капитан им не спустил. Можно было не сомневаться, что дорожки препятствий для обоих уже настроены соответствующе. Еще трое, видимо, успели в Скайэтуале напортачить. Можно только посочувствовать, общие ошибки — это совсем невесело, голову сломаешь, пока разберешься, у кого сколько. А у меня — непонятно. Срывающиеся сигналы и ошибкой не назовешь… Или назовешь? В любом случае, выяснить все, что собиралась, возможность у меня появилась. Если Сартар согласится ответить после… после того, что заработала.

Он не ответил. Он сам спросил. Указал на стул, который мне надлежало занять, закурил и спросил:

— Переживаете, что не смогли все рассказать Ют-Рашу?

Я вскинулась было узнать, как он догадался, и сама свой порыв пресекла. Не такая уж сложная загадка, для того, кто знает и… знает. Капитан Сартар знал, что мы с Лефом… дружим, и знал, что ничего сказать я не смогла. Вот про второе мне хотелось бы подробностей. А он смотрел на меня с интересом, таким, непривычным для него, словно специально проявленным, и ждал. Под его взглядом было весьма неуютно и ничего лучшего, как вызывающе подтвердить:

— Переживаю, — я не нашла.

Капитан кивнул, одним этим движением продемонстрировав одновременно удовлетворение и недовольство ответом. Казалось бы, совершенно невозможно проделать подобное, но это был Сартар, а во мне самой за сегодняшний день поселилось столько противоречий, что я не удивилась. Зато следующий его вопрос из неудивления меня напрочь выбил.

— Вы не краснеете, потому что научились владеть собой, или потому что так и не поняли своих ошибок? — я немедленно доказала, что верен второй вариант, щеки вспыхнули и ладоням стало жарко. — Жаль, — констатировал капитан. — Хорошо, попробуем вместе. Что Вы поняли?

— Андуаш Манжур не из Мелонты, — в этот раз самовольничал не язык, а понимание, посетившее меня не в самую подходящую минуту.

— Ценное наблюдение, — похвалил Сартар. — Но несвоевременное. Учитесь правильно расставлять приоритеты, Эргон. Ход своих мыслей о Манжуре изложите позже, сейчас вернитесь к себе.

— Да… просто… — на этом я все-таки смогла вернуть относительное самообладание. — Принято, капитан Сартар. Со мной что-то происходит. Я говорю не то, что собиралась сказать, если речь заходит о группе. У меня есть предположение, что причина происходящего — внешнее воздействие, но я не знаю, возможно ли это. Я никогда не слышала, что на человека можно влиять подобным образом. И мне крайне неприятно, что из-за этого я не смогла открыть правду о себе Лефлану. Он считает, что я учусь в группе шифровальщиц. Вам известно его нежелание, чтобы моя жизнь оказалась связана с агентурной работой, а сейчас, когда…

На этом самообладание закончилось. Как признаться капитану, что наши с Лефом отношения перешли на другой уровень, я не представляла. Благо, Сартар не настаивал, ему хватило сказанного. Для объяснения того, что было для меня тайной:

— Способность ментального взаимодействия с другим человеком — одна из самых редких. Владеющие ей известны и состоят на особом учете. Само ментальное воздействие в Тугдоланте запрещено, начиная с две тысячи девятьсот третьего года, за исключением отдельно оговоренных случаев. Один из них — агенты внешней разведки. Императорским указом 14*2/7-29/70 агентам первых двух лет подготовки блокируют возможность передать сведения о роде их деятельности лицам, не обладающим соответствующим допуском. При попытке передачи сведений происходит замещение их сообщением, основанном на нейтральном факте, представляющем интерес для носителя блока. По прошествии двух лет, в зависимости от ряда факторов, принимается решение о снятии или оставлении блока. Если бы Ваш вопрос рассматривался сегодня, решение однозначно было бы принято в сторону оставления. Молчать Вы не умеете. С этим понятно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И для объяснения того, что я должна была понять сама:

— Поведайте мне, Эргон, из каких соображений Вы отказываете Ют-Рашу в его достоинствах? В отсутствии ума и памяти он никогда замечен не был. Не понимаете? Очень плохо. Ваше отчисление из школы получило максимально широкую огласку. Продолжите сами?

Да, теперь я могла продолжить сама, предварительно покраснев еще сильнее из-за неловкости перед Лефом.

— Лефлан об этом знал, не мог не узнать, — действительно, не мог: данные об отчисленных из школы рассылались всем настоящим и бывшим ее учащимся, имевшим малейшие точки соприкосновения, мотивировалось это тем, что нам не помешает знать, как далеко продвинулись в обучении будущие коллеги, если когда-нибудь доведется вместе работать. Леф такие списки будет получать еще шесть лет, пока из школы не выпустятся нынешние второгодки. — Отчисленные в школу не возвращаются, об этом он тоже знает. Он не мог поверить, что меня отчислили… всех нас отчислили и взяли назад. Тогда… Тогда я не понимаю. Лефлан был уверен, что я в шифровальной группе. И порталы… «Сопредельные миры» преподают не всем, в основном крыле школы айм Манжур не бывает, только в нашем. Выходит… На Лефлана тоже воздействовали? Из-за меня? Капитан Сартар, извините, но я скажу. Это ментальное воздействие… оно какое-то очень неправильное. Нельзя лезть человеку в мозги и заставлять… думать, как надо…

— Думать вам никто не мешает, сегодня Вы должны были это ощутить, — возразил он, мгновенно охладив своим тоном мой пыл.

— Ладно, не думать, говорить. А Лефлан? Он думал…

— Вот именно, Эргон. Ют-Раш думал. Попробуйте сделать то же самое.

Я попробовала. И еще попробовала. И еще. Сартар не мешал и, вообще, был на редкость терпелив. Сидел, откинувшись на спинку стула, казался абсолютно расслабленным. Казался. К тем, кого можно застать врасплох, капитан не принадлежал ни в коей мере, и его расслабленность была лишь маской постоянной собранности, готовности к любым неожиданностям. Меня это поражало. Как можно жить в состоянии полной готовности? Не в минуту опасности, не в случае экстренной необходимости, а вот так, всегда. Мне такая жизнь представлялась балансированием на краю пропасти, где каждый шаг может стать последним. Наверное, на задании по-другому нельзя, но всегда… Что это? Опыт? Привычка? Ни одни нервы не выдержат подобных привычек. И зачем? Зачем это напряжение, когда вокруг свои? Не от нас же он ждет опасности? Да, и смешно представить опасность от учащихся школы, самые талантливые из которых стояли бесконечно далеко от капитана Сартара.

— Ваши выводы, Эргон.

— Лефлан знал… Он понял все и мне дал подсказку… подтолкнул. Я бы сама долго не дошла до… до этого, если бы совсем дошла когда-нибудь. Не попытавшись сказать, об этом ведь не узнаешь, верно? Леф… Лефлан не хотел, чтобы я думала будто обманываю его… Ой, нет. Получается наоборот. Или нет? Я не могу понять его мотивы, капитан Сартар.

— У Ют-Раша блестящие перспективы, чрезвычайно далеко идущие. Добавьте это фактор к своим рассуждениям.

Я добавила. Леф ни слова не сказал о том, где работает, даже не намекнул… Хотя нет, намекнул, у них есть общие проекты с Манжуром, но не факт, что они основные. Так что секретность, секретность и еще раз секретность, и даже не вопрос, у кого из нас она выше. Что мне это давало?

— Лефлану рекомендовано воздержаться от связи со мной. Не из-за рода и положения в обществе, из-за того, чем он занимается. Моя… специализация может стать угрозой его… деятельности, — подбирать слова, чтобы они несли верную нагрузку, но оставались абстрактными, было сложно. Много проще сказать: «Леф работает на империю или лично на императора, и ему не позволят встречаться со мной, потому что меня планируют отправлять в тыл потенциального противника, и вдруг, я проболтаюсь». Но я подбирала именно такие, сухие и отстраненные, они казались менее страшными. — При постоянном контакте…