Крутыми верстами - Николай Сташек

Сопя, Рындин подтянулся к Заикину ближе.

— Не так, конечно, чтобы совсем рядом. Вон там, на скатах, километра полтора будет, — указал он рукой в направлении скатов высоты, где в сереющем рассвете виднелись отдельные деревца. В тот момент там в воздух поднялось несколько сигнальных ракет. — Вот там они. Это от них сигнал. Показывает Светличный, где находится, чтобы мы не били артиллерией.

Заикин хмыкнул:

— Гм-м! Если там Светличный, то он занимает очень выгодное положение, которым нельзя не воспользоваться. Ты смотри, — комбат притянул к себе Рындина. — Там же должен быть и Лаптев. Вот и надо совместными усилиями, пока не поздно, распотрошить поганцев. Не сделаем мы этого, они с рассветом разберутся в положении, и тогда, считай, удачи не видать. Понял?

— Понять-то понял. Надо бы Лаптева предупредить, да с полком не связаться. Рацию пробило осколком.

— Рацию? Пробило осколком?! — вырвалось у комбата с отчаянием. О чем-то подумав, он вскинул голову. — Ты вот что, командуй здесь да следи за сигналами, а я попытаюсь пробраться к роте. Оттуда и ударю. А ты здесь — третью роту держи наготове. Дивизиону также поставь задачу.

Согласно кивая головой, Рындин внимательно слушал, а когда комбат закончил, неуверенно начал:

— Не лучше ли было бы мне туда?

— С тебя на сегодня хватит, — шутя сказал комбат. — Зови Кузьмича. Где ты там, Бодров? — шумнул Заикин.

— Тут я, товарищ капитан, — отозвался Кузьмич нехотя, видно подслушав разговор.

— Давай поближе.

Зная, что комбат еще по-настоящему не пришел в себя, Кузьмич был против его намерения. Поэтому и не торопился. Но, поняв, что ни о каких уговорах речи быть не может, подполз.

— Слушаю.

— Припаси патронов, да побыстрее!

— Слушаю, — вновь так же односложно ответил солдат и, поднявшись в полный рост, явно подчеркивая этим пренебрежение к личной безопасности, не спеша, направился на ротный пункт боепитания.

Пока комбат уточнял Рындину некоторые задачи, Кузьмич возвратился с увесистым вещмешком.

— Приказание сполнил, — бросил он мешок у ног.

— Гранат прихватил?

— А то как же? — угрюмо ответил ординарец.

— Тогда пошли.

Начало светать. И хотя с рассветом в обстановке можно было бы разобраться быстрее, комбат, учитывая численное превосходство противника, спешил воспользоваться еще сохранившейся темнотой. Короткими перебежками, а кое-где и ползком добрался он по придорожной канаве до ската небольшой высотки, а там, обогнув завесу промокшего кустарника, спустился на дно неглубокого оврага, прикрывавшего роту Светличного с фланга.

Пробираясь в темноте по дну оврага, Заикин чувствовал, что сила огневых ударов роты постепенно слабеет. Это обстоятельство настораживало его и заставляло ускорить продвижение к роте Светличного.

— Ты потихоньку так и продвигайся, а я погляжу, что там творится наверху, — шепнул комбат Кузьмичу.

Хватаясь за оголенные корневища, Заикин полез по крутому обрыву вверх. В глаза посыпался песок, из-под ног покатились камешки, а когда выбрался из оврага и окинул взглядом скаты высоты, то понял, что рота, увлекшись атакой, уклонилась от заданного направления и теперь, занимая выгодное положение по отношению к противнику, сама оказалась отрезанной от батальона.

6

Перевалив затянутую едкой гарью высоту, Дремов услышал за низко повисшими тучами приглушенное рокотание моторов вражеского самолета-разведчика, видно, как и в прошлый день, державшего курс к реке, несомненно, являвшейся для него основным объектом разведки. Несмотря на то что уже совсем рассвело, он сбросил за высотой несколько осветительных ракет, а затем, взяв направление вдоль реки, пошел на юг. «Теперь жди лиха», — подумал Дремов, и действительно, так и произошло. Через несколько минут после ухода самолета за высотой, на стороне противника, вспыхнуло огненное зарево. В тот же миг вдоль большака, по которому продвигался первый батальон, грохнули разрывы. На фоне огненных всплесков даже при недостаточной освещенности было видно, как на скатах в воздух поднялись комья земли да с корнями выхваченные кусты. Дремов натянул поводья. Остановился.

— Вызывай Заикина, выясни обстановку, — приказал он начальнику штаба.

— Вызывают, — отозвался Великий, направляясь к радиостанции.

Великому еще не приходилось слышать упреки от командира за потерю связи с подразделениями полка, и сейчас он был зол на себя за то, что не доложил о случившемся сразу. Однако Дремов и без доклада начальника штаба, только по тону его далеко не уверенного ответа ясно понял, что связи с батальоном нет и надо принимать решение без выяснения обстановки на его направлении. Он хорошо помнил положение Боевого устава о том, что не тот заслуживает упрека, кто в стремлении выполнить приказ не достиг намеченной цели, а тот, кто, стараясь получить исчерпывающие данные обстановки, проявляет бездеятельность. Его насторожило то, что в характере действий противника появилось что-то совсем новое, чего раньше не наблюдалось. По опыту предыдущих боев он знал, что труднее всего нашим войскам было сбросить противника с. занимаемых им оборонительных рубежей, но как только прорыв удавался, дальнейший успех наступления чаще всего зависел от того, успеют ли наши подразделения сорвать намерения противника, занять промежуточные рубежи в глубине. Ночью он, как правило, откатывался быстро. На этот же раз, судя по всему, решил не отходить, а вести бои за восстановление утраченного рубежа. Это свое предположение Дремов основывал на том, что наблюдал подход из-за речки нескольких механизированных колонн.

Петляя вдоль реки, запутавшейся в лозняке, они в основном тянулись вдоль того большака, на котором вел бой первый батальон. Не теряя времени, Дремов приказал капитану Лаптеву атаковать противника с ходу.

Батальон перешел в атаку без задержки, и его удар был очень чувствителен для противника. Он помог оправиться батальону Заикина. Именно в тот момент, когда батальон Лаптева начал атаку, дружно ударили пулеметы, застрочили автоматы, стали непрерывно бить орудия и минометы и на участке Заикина.

— Хотя и не удалось связаться с батальоном, а получилось настолько удачно, что нарочно не придумаешь, — стал объяснять Дремов подошедшему артиллеристу. — Давай, Сомов! Давай и ты всем полком по скатам. Надо батальону помочь.

И артиллеристы Сомова ударили.

Дремов видел, как стремительно катилось вдоль большака пламя боя, знал, что там атакуют его бойцы, но не мог наблюдать их продвижение. Атакующая цепь промелькнула лишь один раз, когда высотка была освещена ракетами.

— Вот он, Заикин! — выкрикнул Дремов, чувствуя, что его как бы обдало горячим дыханием сотен бойцов, докатившимся до полкового НП. «Еще удар, и батальон будет здесь, прорвется», — кричало все у него внутри, но лощину неожиданно оглушил рев танковых моторов. Должно быть, задержавшись на привале, они отстали от ушедшей вперед моторизованной колонны и теперь, чтобы нагнать ее, вырвались из-за горы на предельной скорости. Из-под лязгавших гусениц сыпались снопы белых искр.

Артиллерия противника перенесла огонь в глубину нашей обороны. Ее разрывы послышались в районе переправ, на реке, где не прекращалось движение подходивших наших частей.

Дремова больше всего тревожило появление танков, а они, перемахнув с ходу через речушку и не видя того, что пехота уже вступила в бой и откатывается под ударами наших подразделений, продолжали без разведки рваться по глубокой промоине к гребню высоты, видимо, полагая, что пехота уже достигла Десны. Их-то и надо было остановить во что бы то ни стало.

Зло выругавшись, Дремов посмотрел по сторонам, отыскивая кого-нибудь из артиллеристов, но, увидев промелькнувшего вдали Захара Сомова, понял, что артиллеристы тоже обеспокоены появлением танков и принимают меры, чтобы их остановить.

Вслед за Сомовым пробежали несколько его офицеров, и тут же из-за бугра выскочил для развертывания на рубеже прямой наводки приданный полку пушечный дивизион. Дремов почувствовал, как на душе несколько полегчало.

На высотку, куда взобрался командир полка, запыхавшись, поднялись радисты с рациями, саперы, телефонисты. Под ударами топоров затрещали кусты, зашуршала выбрасываемая лопатами земля. В промозглом сыром воздухе слышалось тяжелое дыхание работавших бойцов, каждый из которых, не щадя себя, старался как можно быстрее подготовить для размещения НП хотя бы простейшие укрытия: ячейки да щели, которые при необходимости можно было бы соединить ходом сообщения. «Живее, живее!» — поторапливали сержанты бойцов, чувствуя, что обстановка с каждой минутой все больше накаляется.

Обстановка действительно осложнилась: и у речки, и на скатах высоты, где продолжал бой батальон Заикина, и на выходе из лощины, куда прорвались вражеские танки, пытаясь выйти в тыл дремовского полка. Здесь рвалось множество снарядов и мин. Над землей плелась паутина огненных трасс, небо полыхало от взрывов. Под низкими облаками то и дело повисали гроздья сигнальных ракет.