Рыжий, циничный, неприличный (СИ) - Волкова Дарья

А не вот это вот все.

Так. Ведь самолёты летать в Крым не престали, верно?

Ну и все. Попытка номер два. С легким эффектом дежа вю. Надо все же сначала хвосты на работе подбить, чтобы пятницу и понедельник максимально разгрести на всякий случай. А потом уже покупать билет.

***

Перед отъездом Павел решил пойти на мировую с Элей. И не ограничиться мессенджером, а позвонить. Заезжать пока посчитал преждевременным. Все еще горчило и саднило от той безобразной сцены дома у Эли и Петра, когда Клео от него сбежала. Ну, просто до крайности нелепо все вышло.

– Ну, ты перестала на меня сердиться?

– Главное, чтобы ты перестал на самого себя сердиться, – практически без паузы ответила Элина. Ну, у нее с ответами никогда не возникало сложностей.

– Эль, ты извини за то, что я тебе, кажется, днюху испортил.

– Главное, Паш, чтобы я тебе кое-что посущественней не испортила.

Так. Элю сегодня тянет на афоризмы, что ли?

– Поясни.

– Паш, это ты меня извини за то, что я полезла не в свое дело. Вечно я… – Эля вздохнула. – Ну, в общем, «благими намерениями» – это про меня. Прости. Я, правда, хотела как лучше.

– Ну… – Павел кашлянул. Такого поворота беседы он совершенно не ожидал. Сейчас, задним числом, остыв и немного поразмыслив, Павел понял, что, в принципе, к Эле в роли свахи он был морально готов. В конце концов, она же генеральный менеджер и режиссер этого проекта с самого начала. Именно Эля совершенно сознательно свела их с Клео в своем доме на побережье. И было странно и совершенно не в характере Эли, если бы она отстранилась от этой истории, когда у нее все перед глазами и в ее доме. Это было ожидаемо. А если Павла не устраивало такое развитие событий – не надо было приходить. Сочинить вескую причину, прикрыться работой – он бы смог. Так ведь не хотел же! У него руки затряслись, когда Эля сказала, что у нее в гостях на дне рождения будет Клео. И это затмило собой все.

Так что… За что боролись, за то и напоролись, как говорится.

– Эль, не надо извиняться.

– Надо, – твердо ответила Эля. – Я знаю, что поторопилась. И из-за меня ты… Словом, приходи в гости, Паш. А то и Петька сам не свой, он мне уже тоже высказал все, что думает, по поводу моих идей мирового переустройства.

– Так. Я еще и вас с Петькой поссорил?!

– Ты же знаешь, со мной невозможно ссориться, – рассмеялась Эля. – Я умею очень убедительно чистосердечно раскаиваться и признавать свою неправоту. В отличие от твоего брата. Он каждый раз просто пасует перед словами «Я была неправа, прости меня», падает на спину и поднимает лапки кверху. Для него признать собственную неправоту – это что-то за гранью человеческих возможностей.

– И ты этим пользуешься.

– Я этим стараюсь как можно реже пользоваться. Только в крайних случаях. Быть неправой не люблю в том числе и я.

Паша помолчал. И думала он парадоксально о том, что Петьке надо памятник при жизни поставить – за то, что в их семье появилась Эля.

– Я тебя ужасно люблю, Эль. Мужу только не говори.

Из трубки послышался мягкий смех.

– И я тебя люблю, Лис Патрикей. Где-то ты растерял свою хитрость.

– Я попробую найти.

– Уж будь так любезен.

***

Ему казалось, что ничего не изменилось с его последнего приезда сюда в мае. Только на дворе уже июль. И даже водитель его везет тот же. Или они тут все одинаковые. Та же разговорчивость, тот же рассказ про раскопки практически в черте города, преподнесённый как нечто новое и эксклюзивное.

– Я там был, – не выдержал и сухо отозвался Павел.

– Правда? – восхитился таксист. – Вы археолог?

– В некотором роде.

- А что, правда, что там что-то ценное нашли?

– Очень. Но это государственная тайна.

Таксист, ошарашенный этим известием, замолчал. Переваривал факт того, что везет человека, знающего государственную тайну. И, видимо, сочинял, под каким соусом подать эту информацию другим пассажирам.

***

В доме, несмотря на поздний час – а время уже перевалило за одиннадцать – горел свет.

Не спит. Дома.

Ему казалось, что это очень хороший признак. И в груди стало совсем-совсем тепло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ну вот, а калитка не заперта. И дом, между прочим, тоже! Надо будет прочитать Клео лекцию о правилах безопасности. Что это такое, практически ночь на дворе, а у нее дом нараспашку! Павел аккуратно открыл дверь и замер, шагнув только одной ногой через порог. Из гостиной слышался мужской голос.

Так, а это, блядь кто?!

Глава 6.

Глава 6.

Быстро своим кораблем Океана поток перерезав (Гомер, «Одиссея»)

В гостиной было двое – Клео и этот кузнечик-переросток, Квакин или как его там. Павел с грохотом опустил сумку на пол.

– Добрый вечер.

Добрый, блядь, вечер!

– Павел? – удивление на ее лице доставляло ему удовольствие. Определённо. Еще больше удовольствия доставит ему процесс выкидывания этого Квакина из дома.

– Я. А что вы тут вдвоем делаете?

Павел поразился тому, как желчно, едко и хрен еще знает как прозвучал вопрос. И вот это ощущение, что сейчас из ушей повалит дым, тоже было новым. Нет, ну стоило буквально на пару недель уехать…

– Мы. Тут. Работаем, – отчеканила Клео. Но движение, которым она заправила прядь волос за ухо, вышло нервным.

– Не поздновато для работы?

– Да у нас просто тут кое-какие нестыковки, которые надо решить к завтрашнему дню, – подал голос «Квакин». Голос был, мягко говоря, извиняющийся. Правильно мужик ситуацию оценил. За это получит шанс уйти своими ногами.

– Тебя это не касается, – все тем же металлическим тоном отчеканила Клое. – Позволь встречный вопрос – что тут делаешь ТЫ? Отпуск у тебя закончился.

– А выходные только начались. Я тебя чебуреков по дороге купил. Еще тёплые.

«Квакин», похоже, сообразил, что его самого чебуреками кормить не будут – и спешно засобирался на выход и забормотал:

– Клео, ну мы вроде бы все утрясли, поэтому я поеду. И правда, поздно уже…

Упрямая египетская царица поперлась провожать своего раба. Ладно, пусть порезвиться. Пашу ничего не могло сбить с его превосходного настроения. Правда, оно было слегка подпорчено внезапным присутствием «Квакина», но причина присутствия постороннего мужика в доме, судя по всему, была именно в работе. Ну, вот и хорошо. Поработали – пора и отдохнуть. И Павел пошел на кухню доставать купленные по дороге съестные припасы.

***

– Ты всегда сваливаешься людям как снег на голову?

Павел обернулся – и с удовольствием принялся разглядывать Клео. На не было какое-то короткое домашнее трикотажное платьице. Очень миленькое, с подсолнухом на груди. Только вот оно совершенно не вязалось с выражением ее лица. Откровенно сердитое было выражение лица у царицы.

Голодная, наверное.

– Ужинать будем?

– Паша, половина двенадцатого ночи!

– Я не спрашиваю у тебя, сколько времени, я предлагаю поесть.

Она какое-то время молча смотрела на него, а потом вздохнула – и схватилась за лоб. Ну что тут у нас такого происходит, что надо вздыхать и хвататься за лоб? Все же хорошо. Прекрасно даже!

И Павел сделал то, о чем уже которую неделю мечтал. В пару шагов преодолел расстояние между ними, широко раскинул руки, сгреб и прижал Клео к себе. Да-да, и вот пальцами туда, в самую глубину упругих кудрей.

Кайф, Чистый кайф.

Давай, обними меня.

А вот не обняла. Некоторое время постояла в его объятьях, позволяя себя обнимать, позволяя ему запускать пальцы ей в волосы. А потом Павел почувствовал, как ему в грудь упирается ее ладонь.

– Паш, объясни мне, что происходит.

А что, так не понятно?

– Я приехал… – он не мог, просто физически не мог разорвать контакт их тел, ему было категорически необходимо прикасаться к ней, его пальцы не могли существовать без ее волос. И Павел снова запустил руки в ее темные пряди, пропуская их сквозь пальцы. – На самом деле я приехал, конечно, к тебе.