Рыжий, циничный, неприличный (СИ) - Волкова Дарья

– Паш… – Эля подошла и погладила его по плечу. – Ну неужели ты не понимаешь?

– Чего? – буркнул Павел.

– Ты не видишь, как она на тебя смотрит? – Эля кивнула самой себе. – Похоже, не видишь. И уж точно не видишь, как сам на нее смотришь. Господи, Пашка, вы такая красивая пара! Я уже предвкушаю, как буду громко кричать «Горько!» на вашей свадьбе!

Та-а-а-ак… А вот не надо за меня решать.

– Эля… – Павел мягко освободился из рук невестки. – Я понимаю, что Клео – твоя подруга. Я не понимаю другого – что ты там себе нафантазировала? Мы с Клео в Крыму две недели отлично провели время. В том числе, в постели. Просто классно потрахались, понимаешь? Классно потрахались и все. – Помолчал, потом кашлянул. – Извини, если вышло грубо, но…

Эля смотрела на него так, что… Под ее взглядом Павел вдруг понял, что такого острого чувства стыда не испытывал с детского возраста, наверное. Когда ни хрена не соображаешь, что творишь.

– Не извиню, – Эля резко отвернулась и, стоя спиной к нему, добавила: – Господи, Пашка… Ну в кого ты такой дурак?

***

Спор на профессиональные темы между адвокатом Ракитянским и следователем Тихим приобрел такие масштаб и риторику, что Клео и Марфа предпочли удалиться в противоположный угол гостиной. Клео с улыбкой слушала рассказ Марфы о ее работе. Клео понимала, что в роли увлекательного рассказчика могла бы выступить и она сама. Но не сегодня. Сегодня явно не ее день. Поэтому Клео с благодарностью слушала рассказ сестры Петра и Павла – тем более что рассказывала Марфа увлекательно и с юмором. А параллельно Клео невольно продолжала свои наблюдения. Вот Марфа Ракитянская. Эта молодая женщина, совсем ненамного старше самой Клео, производила впечатление удивительно гармоничного человека. Человека, у которого все в жизни хорошо и правильно. Вот она рассказывает о своей работе – а за шутками и юмором Клео отчетливо понимает, что быть управляющей такого заведения, как «госТИНцы» – это далеко не самое простое занятие, которое требует и специального образования, и определенных личных качеств. А до этого Марфа показывала фотографии своих дочек – в самом деле, прелестных, очаровательных девочек, очень похожих на своего отца. Марфа – счастливая мать. А еще она очень привлекательная женщина. Не похожая ни на жгучую брюнетку Клео, ни на аристократичную блондинку Элю, Марфа Ракитянская, в девичестве Тихая, была красива негромкой славянской красотой – большие серые глаза, слегка вьющиеся русые волосы, широкие скулы, чуть курносый нос и мягкие губы. Это была мягкая и очень гармоничная красота. Говорят, что за красоту свободной женщины отвечает она сама, а за красоту замужней женщины – ее муж. Марфе Ракитянской, судя по ее красоте и спокойному довольству, очень повезло с мужем.

– Что, девочки, мы вас совсем замучили своим спором? – а вот как раз и муж Марфы. Роман обнял жену за плечи. – Все, мы заткнулись. Петра Тихоновича все равно не переспоришь.

– Не стоит и пытаться, - ухмыльнулся Пётр, присоединяясь к ним. – Ты же это знаешь, так чего начинаешь?

А Клео никак не могла оторваться от своих размышлений и сравнений. Вот Петр, например. Он производит впечатление грубоватого увальня. Скорее всего, делает это сознательно, это часть его защитной маски для работы.

Глава 5.4

Глава 5.4

Но при этом Клео понимала, что это очень умный и проницательный человек. Правда, сейчас ее занимало другое. Как Петр относится к Эле. Клео знала, что у них была очень непростая история взаимоотношений, но сейчас складывалось полное ощущение, что у ребят просто какой-то внутренний радар друг на друга. Где бы они ни были и что бы ни делали, они словно постоянно чувствовали, где вторая половинка. Вот да, про них можно сказать, что они – половинки. При том, что более разных людей, чем Петр и Эля, трудно найти. То же самое, кстати, можно сказать и про Марфу с Романом.

И этого совершенно нельзя сказать про них с Павлом. Может быть, она идеалистка? Мечтательница? Слишком много хочет? Может быть, просто банально прошло слишком мало времени. Сколько они с Павлом знакомы? Месяц! Не настраиваются радары за месяц!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Или… или да? Сейчас, наблюдая за Петром и Элей, за Марфой с Романом, Клео остро хотела, чтобы и у нее так же было. Не когда-нибудь потом, а здесь и сейчас. И не с кем-нибудь, а с Павлом Тихим.

– Клепа, пригони своего Пашку сюда. А то он там, чувствую, под шумок и, пользуясь Элькиной добротой, на кухне торт именинный уже жрет.

Слова Петра заставили Клео очнуться от своих размышлений. Своего Пашку. Почему они все уже считают, что Паша – ее. А, может, они правы?

И Клео пошла в сторону кухни. Но не дошла. Она споткнулась о голос Павла, который произносил… произносил что-то, что она не сразу осознала головой, но ноги уже приросли к полу. А потом, на каком-то автопилоте, повернули ее в ванную. А там руки сами заперли дверь изнутри на защелку. Клео привалилась к двери спиной и, закрыв глаза, попыталась научиться снова дышать. Под слова, которые все повторялись и повторялись в ее голове.

Мы с Клео в Крыму две недели отлично провели время. В том числе, в постели. Просто классно потрахались, понимаешь? Классно потрахались и все.

Ну вот ты и получила ответы на свои вопросы, Клеопатра. Полные и исчерпывающие ответы. Нужны какие-то еще пояснения? По-моему, нет. И неважно, что там кажется остальным. И о чем мечтаешь ты, романтическая великовозрастная идиотка.

Запоминай: «Классно потрахались».

Классно по… Это слово застряло в горле кашлем, и Клео поспешно включила воду. Главное, не сметь плакать. Категорически нельзя! Не здесь и не сейчас!

С дисциплиной у Клео благодаря детству в спорте был полный порядок. Но она все же несколько секунд смотрела на струю воды, звонко льющуюся в раковину.

– Клепа, мы режем торт! – раздался за дверью громкий голос Петра.

– Уже выхожу.

***

Она не помнила, как прошел остаток вечера в гостях у Петра и Эли. Были свечи, и Эля их задувала. Были чай и к нему порезанный на куски и избавленный от свечей именинный торт. Но, кажется, за все время этого чаепития Клео не произнесла ни слова. Не было внутри слов. Точнее, было только одно. Которое в ванной застряло у нее в горле кашлем. Других не было.

Помнились отчего-то еще встревоженные взгляды Эли. Они-то и стали последней каплей. А тут и слова нужные все же нашлись.

– Элечка, прости великодушно, но мне уже надо уходить.

– Я провожу, – вслед за Клео тут же встал Павел.

– Не стоит.

– Я провожу, – повторил он тоном, не предполагающим возражений. С кем-нибудь другим таким тоном разговаривай! С подсудимыми своими!

– Не надо меня провожать, – в голосе Клео симметрично прорезалась интонация, которая была хорошо знакома ее студентам, и после появления которой они обычно становились шелковые. – У меня через три часа самолет.

– Ты же говорила, что улетаешь завтра? – растерянно спросила Эля.

– Пришлось перенести вылет, – резко отозвалась Клео. Она неловко кивнула Марфе и Роману и быстро пошла в прихожую. Этот упрямый идиот Павел Тихий увязался за ней!

– Я же сказала, что провожать меня не надо! – Клео казалось, что еще немного – и она начнет кричать. – Хорошего всем вечера, надеюсь, еще увидимся.

Павел упрямо наклонился, чтобы обуться, а Клео бросила панический взгляд на мужа Эли. Клео казалось, что Петр – единственный человек, который сейчас в состоянии ей помочь. Который сможет остановить Павла. А Павла она уже просто видеть не могла.

Клео взглядом умоляла Петра о помощи. И он ее услышал, слегка кивнул. Резко развернувшись, Клео нажала на дверную ручку и выскочила за дверь.

Она сбежала.

Только от внутренних боли и стыда так просто не сбежишь. Но с этим она разберется потом.

***

– Плечо так не выставляй и перчатки надень.

– На хуй иди.

– Вообще-то, я твой тренер.

– А я – прокурор.

Павла решительно дернули за плечо – и он вынужден был остановиться. Резко оттер тыльной стороной ладони капли пота со лба. Артем обернулся, поднял со скамейки полотенце и швырнул им в Павла, после чего встал, широко расставив ноги и сложив могучие руки на могучей же груди.