Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

Когда я вернулась, наконец, в нашу квартиру, Том был в постели и делал вид, что спит. Его рубашка лежала аккуратно сложенной на стуле; я наклонилась и понюхала воротничок: мои ноздри втянули слабый запах «Опиума» — обонятельный фон почти всех любовных отношений в девяностых. Том преувеличенно радостно приветствовал меня, и все кончилось тем, что у нас был секс. Ни один из нас не спросил другого, где был. Следующие три недели я промаялась в тревоге: вдруг я забеременела, а отцом ребенка может быть вовсе не Том? Я дала себе слово никогда больше не попадать в подобные ситуации; в отличие от Эммы, которая частенько попадала в разные запутанные любовные ситуации многоугольника самых сложных конфигураций — от трех до шести углов — я бы в них не вписалась. «Моногамия — это больше по мне», — решила я.

На следующий день, порывшись в карманах Тома, я нашла номер телефона, нацарапанный на каком-то кусочке бумаги полудетским почерком. Код номера был тот же, что и у Эммы. Я позвонила ей и объяснила ситуацию. Она назвала мне имя. Джоанна Сондерс. По слонам Эммы, она работала у них в торговом отделе. И тут я поняла: оказывается, довольно легко преисполниться ненависти даже к тому, с кем ты никогда не встречался.

Эмма, на карьерной лестнице стоявшая гораздо выше Джоанны Сондерс, организовала для нее встречу со мной — за ленчем, сказав, что я оптовый торговец и могу быть им полезна. Мы встретились в пабе.

Я пришла с приклеенной улыбкой — ее я старательно репетировала по дороге, глядя в зеркальце; войдя, я села напротив нее за маленький круглый стол. Не успели мы поздороваться, на меня пахнуло знакомым ароматом духов. Это отозвалось во мне болью. Я сразу перешла к делу, ибо необходимость светской беседы в таких случаях невелика.

— Я невеста Тома, — сказала я.

Мне еще не приходилось видеть, чтобы кто-то выглядел до такой степени изумленным. Ее лицо как бы раскололось на множество фрагментов, и каждый отражал какую-то свою эмоцию. Хоть это заняло несколько мгновений, я почти всерьез испугалась, сможет ли она вновь обрести прежнюю форму.

— Отпираться не стоит, я вас видела. Лучше скажите мне, что происходит. Я не собираюсь устраивать сцену, здесь много моих знакомых. — Я махнула рукой туда, где, как я знала, сидит Эмма.

Джоанна сказала, что познакомились они на вечеринке. На вечеринке у Эммы.

— Извините, но этого недостаточно, — сказала я.

— Это был первый раз, когда мы встретились, — продолжила Джоанна Сондерс.

Я заметила, что любуюсь ее кожей — гладкой и по-английски бледной, в ее пухлых губах была зажата соломинка — она потягивала диетическую колу. Ее прическа имела вид взлохмаченной короткой стрижки, и она постоянно убирала с лица непослушные пряди. На ней было зеленое пальто с розовой шелковой отделкой, и мне стоило немалого труда, чтобы не спросить, где она его покупала.

— Вы знали, что у него есть невеста? — спросила я, с такой силой сжав свой бокал, что он чуть не треснул.

— Да. Он сказал мне, что вы живете вместе и, вероятно, поженитесь, — ответила она.

Меня удивил и ее ответ, и смысл сказанного.

— Вы переспали? — напирала я.

— Да. — Она не поднимала глаз. — Он позвонил мне через несколько дней после той вечеринки, и мы пошли выпить в паб, недалеко от моего дома, а потом он пришел ко мне и остался почти до утра. Приблизительно до трех часов. — Я попыталась сообразить, когда это могло произойти, и едва подавила желание вынуть свой ежедневник прямо здесь, чтобы точно определить дату.

— Сколько раз вы занимались сексом? — Хотя это могло показаться мазохистским, было что-то успокаивающее в установлении всех этих фактов, как будто это имело какой-то смысл.

— Точно не помню, — ответила она. — А вы действительно хотите знать все это?

— А в другой раз вы тоже трахались?

— О чем вы?

— Я видела вас. На улице, рядом со станцией метро.

— Нет, мы… хотели, но владельцы дома нам помешали, и Том сказал, что ему пора идти, что вы должны вот-вот вернуться. — На сей раз в ее глазах я прочитала некое дерзкое выражение, у нее был такой взгляд, каким одна женщина награждает другую, когда знает, что у нее есть козыри.

Я подняла с полу свою сумку, достала мобильный телефон и позвонила Тому.

— Со мной рядом человек, который хочет с тобой поговорить, — сказала я ничего не выражающим голосом и передала трубку Джоанне Сондерс, которая теперь побледнела как полотно. — Поговорите с ним.

— Привет, Том, я… э… обедаю с твоей невестой. Приди, пожалуйста, прямо сейчас, одна я со всем этим не разберусь.

Минут через десять Том явился. Офис его был поблизости. Подошла Эмма, поприветствовала его поцелуем и отвела к столу, где сидели я и Джоанна Сондерс. Я налила ему из той же бутылки, из которой пила сама.

— Люси, думаю, нам лучше поговорить об этом в другом месте, наедине. — Вид у него был бледный, ему было ясно, что его загнали в угол.

— Я считаю, нам следует поговорить об этом прямо здесь и прямо сейчас. Все главные действующие персонажи налицо, — сказала я. — Кроме того, если у вас снова появится желание заняться сексом, то этот момент всегда будет приходить вам на ум, и это определенно умерит ваш пыл. Мне так кажется. Счастливые финалы требуют хороших стартов, а в данном случае так не скажешь.

Джоанна Сондерс съежилась на своем стуле, а я сидела и рвала подставку под пиво.

— Люси, я очень виноват. — Том выглядел ужасно. — Это ничего не значит. Это было просто помутнение рассудка. Это больше никогда не повторится.

Я пребывала в молчании.

— Ты часто отсутствуешь, этого требует твоя работа. Нас несет по течению; не говори мне, что у тебя не было искушений.

— Были, но я никогда так не поступала. Это большая разница. Измена не имеет серых тонов. — Пожалуй, это была самая большая ложь, которая когда-либо слетала с моих уст, и я знала, что наступит день, когда мне придется за нее расплачиваться. Тогда мне очень не хотелось расставлять все точки над i. Однако подходящего момента, чтобы заняться такой исповедью, ни разу не подвернулось, время бежало, все пришло в норму, и раскачивать лодку казалось просто нелепым. Кроме того, я стала привыкать к своей роли и к роли Тома, пытающегося загладить вину. Гораздо проще играть роль жертвы, чем преступника. И если бы у меня не случилось того эпизода в Зеленой комнате, возможно, я так никогда и не простила бы Тома.

— Чего желаете, юная леди? Извините, вы хотите выпить или вы здесь в качестве украшения? — окликает меня бармен. Вот! Ключ к тому, чтобы быть обслуженной в лондонском пабе, вспомнила я. Надо лишь принять безразлично-отрешенный вид. И никакого шума — просто несколько неуловимых движений рукой.

— Стакан вина и две пинты пива, пожалуйста! — Я довольна своим успехом и задаюсь вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как меня в последний раз называли «юной леди».

— Какое пиво?

— А какое у вас?

— Ну, раз вы спрашиваете, то горькое, легкое или крепкое?

— Что чаше всего заказывают мужчины?

Он безучастно смотрит на меня:

— Это дело вкуса. У нас есть «Аднамс», ИПЭ, «Стелла» — что вам? Что обычно пьет ваш парень?

— Он не мой парень, — сообщаю я.

— Ладно, ваш муж. — Он смотрит на кольцо на моем пальце.

— Он мне не муж. — Бармен поднимает одну бровь.

— Он любит легкое пиво? — терпеливо допытывается он.

— Я не совсем уверена в этом, — отвечаю я со вздохом. — Дайте мне две пинты вон того, пожалуйста. — Я указываю на ближайшую бочку.

Я возвращаюсь к столу, неся перед собой три напитка, предвкушая то, как я сяду, и мы снова прижмемся друг к другу. Плоть к плоти. Это неотвратимо — такое уж тут сиденье. Я как голодный, перед которым стоит доверху наполненная тарелка с едой, а он все оттягивает и оттягивает момент, когда начнет набивать рот, зная при этом, что еда вряд ли будет такой уж вкусной.

— Спасибо, это очень великодушно, — говорит Роберт Басс.

Я ставлю напитки, обхожу стол и сажусь, закинув ногу на ногу. Вытянув левую руку вдоль бедра, я благоговейно откидываюсь назад — и тут же получаю удар по затылку. Ох уж эти резные фигурки! Мне досталось от святого Юстаса — покровителя трудных ситуаций.

Роберт Басс колдует над кружками. Что он делает? Неужели расставляет их в линию? О, только не это! Я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне Тома. Не потому, что его мании меня раздражают, а потому, что я просто не хочу сейчас о нем думать.

Кажется, он двигал их просто так. Ах, нет! Он нарочно повернул их таким образом, чтобы можно было взять кружку левой рукой. А поскольку он не левша, то это означает, что производимая комбинация задумана для того, чтобы его правая рука легла рядом с моей левой. Я поражаюсь хитроумности манипуляций.

Мы оба ждем того момента, когда коснемся друг друга, и оба напряжены. Я чувствую тепло, исходящее от его руки, и замечаю малейшее движение его тела. Я могу даже следить за его дыханием. Выдох — и волоски на его руке легонько щекочут мою кожу. Вдох — касание пропадает, и мне словно чего-то недостает.