Карающая длань - Олаф Бьорн Локнит

Конан с любопытством разглядывал молчаливых крестьян. Все они, как один, были низкорослыми, смуглыми, с длинными руками и тяжелыми квадратными подбородками. Их тела были достаточно крепкими на вид, но низко скошенные лбы выдавали в крестьянах людей небольшого ума. Скорее всего, в деревне царила родовая община с неизбежным в таком случае кровосмешением.

За воинами постепенно начала собираться толпа, и к площади они подъехали уже в сопровождении почетного эскорта из половины обитателей деревни Грейзи. Другая половина собралась на площади, приковыляли даже самые древние старцы. О горящем на околице доме, похоже, все временно позабыли.

Конана слегка настораживало то обстоятельство, что каждый житель поселка прихватил с собой какое-нибудь оружие – кто вилы, кто топор, кто просто палку подлиннее да поувесистее. Женщины сжимали в руках серпы, ухваты и сковородки, детишки волокли немалые камни. Похоже, крестьяне на полном серьезе готовились к драке. Сначала варвар посмеивался над их воинственным видом, но, прикинув, что на каждого человека из отряда придется по двадцать-тридцать кметей, перестал хихикать. Вилы, конечно, не сравнятся с добрым мечом, но человека можно прикончить и обычнейшей сковородкой…

– Какое приятное местечко и гостеприимный народ, – вполголоса пробормотал Веллан. – Кажется, нас сейчас будут бить…

Толпа не стала продвигаться дальше края площади, и девять всадников оказались в огромном неприветливом кольце молчаливых людей. Некоторое время стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь криками птиц до постукиванием копыт нервно переступающих с ноги на ногу коней. Первым не выдержал Эрхард:

– Что уставились, как бараны на новые ворота? Где староста?

Из рядов выступил важный, в меру упитанный старик с окладистой белой бородой до середины груди, в добротной домотканой одежде. Колючие зеленые глазки злобно уставились из-под кустистых седых бровей на незваных чужаков. В руке старец держал высокий, украшенный причудливой резьбой посох с навершием в виде оскалившейся волчьей головы. Посох был сделан из редкой в здешних краях белой березы.

– Это ваших рук дело? – грозно вопросил староста, указывая посохом в сторону поднимающегося из-за домов столба густого черного дыма. Голос у старик оказался под стать внешности – неприятный, резкий и пронзительный.

– Да, и что? – пожал плечами Эрхард. – Хозяин дома отказался впустить Королевскую стражу. От его руки пал наш товарищ. Мы отомстили и устроили для него погребальный костер, – десятник оглянулся и оценивающе посмотрел на дым. – Хорошо горит…

Снова наступило молчание. Толпа приглушенно гудела и перешептывалась, а отряд сбился в плотную кучку. Рядом с Конаном оказался Эртель, озадаченно проговоривший:

– Что-то я ничего не понимаю… Вон там, за лесом, всего в полулиге стоит наша деревня, я там родился, но никогда не слышал, что рядом с нами живут такие выродки. В прямом смысле этого слова… Откуда они тут взялись?

– А откуда вообще люди берутся? – огрызнулся варвар. – У нас в Киммерии кланы раньше воевали между собой и тоже хлебнули горя от кровосмешения. Но вожди вовремя спохватились, и теперь молодежь берет жен в соседних кланах. А в Черных Королевствах или у кочевников в Туране, скажем, это дело вполне обычное. Ну и уроды ж там рождаются…

– Потом доскажешь, ладно? – перебил Эртель разошедшегося киммерийца. – Кажется, эта старая сволочь нашла, что ответить нашему командиру.

Действительно, старик, подумав и пожевав губами, довольно спокойно заявил:

– Вы убили нашего родича. За это существует только одно наказание – смерть. Выдайте нам убийцу и можете убираться на все четыре стороны. Обещаем – он умрет быстрой и легкой смертью. Иначе вы все расстанетесь в жизнью. Таков мой приговор, – он трижды стукнул посохом о землю и громко добавил: – Призываю в свидетели Отца-Волка!

Толпа разразилась радостными воплями, а воины изумленно уставились на старосту.

– Ты безумен, старик, – отрезал Эрхард. – Отдай свой посох более молодому и умному. Если вы хоть пальцем тронете нас, гнев короля будет ужасен, а от вашей деревни не останется даже пепелища…

– Во заливает, – вполголоса восхищенно сказал Эртель и ухмыльнулся. – Королю будет глубоко наплевать на какой-то пропавший десяток, так что жаркая драка во имя спасения собственных шкур нам обеспечена.

Конан согласно кивнул:

– И старый сморчок наверняка думает то же самое.

Старик, до глубины души разгневанный таким неуважением к его высокому сану, покрылся красными пятнами и дрожащим голосом произнес:

– Нам нет дела до вашего короля. Выдайте нам убийцу!

– Сейчас, – язвительно бросил Эрхард, сжимая рукоять меча. – А в задницу меня поцеловать не хочешь?

– Убейте их! – завизжал окончательно выведенный из себя старейшина, бестолково размахивая посохом. – Вырвите их бесстыжие языки!

– К оружию! – в свою очередь скомандовал Эрхард, выхватывая меч. – Эмерт, пристрели этого крикливого осла!

* * *

Невозмутимый боссонец мгновенно натянул лук, но старца успел заслонить какой-то молодой парень, получивший стрелу в сердце. По лицу лучника пробежала легкая тень неудовольствия, и он потянулся за второй стрелой. Старик не стал дожидаться исполнения приказа и быстренько юркнул в задние ряды толпы, сомкнувшиеся за ним. Крестьяне тем временем начали сжимать кольцо вокруг поворачивавшихся во все стороны воинов. Полетели первые камни и домашняя утварь.

Гильом вскрикнул и схватился за лицо – острый гранитный обломок, запущенный чьей-то умелой рукой, рассек ему лоб. Глаза заливала кровь и гандер постоянно вытирал ее рукой. Однако и крестьяне несли потери – стрелы Эмерта то и дело выхватывали из толпы самых сильных и самых нахальных.

Глиняный горшок с грохотом разлетелся вдребезги под копытами коня варвара. Мерин пугливо шарахнулся в сторону, основательно тряхнув всадника. Пробормотав «Ненавижу выродков…», Конан пнул животное каблуками и бросился в атаку. Толпа радостно заревела и лавиной ринулась ему навстречу. Началась бойня, ибо битвой происходящее назвать было нельзя…

Преимущество кметов в численности оказало им дурную услугу – они толкались, пихались, сбивали друг друга с ног, а тем временем огромная секира Хальмуна или двуручник Веллана страшными косами срезали трех-четырех бойцов, не защищенных ничем, кроме одежды.

Конан на всем скаку сбил лошадью самого ретивого нападающего, зарубил на ходу мужика с топором и влетел в толпу, топча ее конем и раздавая направо и налево смертоносные удары. Потеряв около шести человек, крестьяне бросились врассыпную. Дотянуться до киммерийца они не могли, хотя несколько раз вилы пролетали в опасной близости от ног. Зато досталось коню – круп животного покрылся потом и многочисленными мелкими кровоточащими ранками. Мерин жалобно ржал, спотыкался и поворачивал морду к седоку. В выпуклых блестящих глазах лошади явственно читалось – «Во что ты меня втянул, хозяин? Не могу больше!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});