Эволюционер из трущоб. Том 2 - Антон Панарин

на моей шее сидят.

— И чего ты им сопли вытираешь? Давно бы поступил, как в поговорке, — хмыкнул напарник и протянул товарищу приоткрытую пачку сигарет.

— В какой поговорке? — нахмурился мужчина, взял сигарету и закурил.

— Ну, как же. Кошка бросила котят, пусть вертятся, как хотят, — усмехнулся напарник и выпустил в ночное небо облако дыма.

— А ты бы дочку свою бросил на произвол судьбы?

— Варьку-то? — Напарник помолчал пару секунд, подумал и покачал головой. — Нет. Не бросил бы, конечно.

— Ну вот.

— Согласен. Чушь сказал, — затушив окурок о приклад ружья, мужчина потянулся и сказал. — Ладно, поболтали и хватит. Идём обход делать.

Пока охрана неспешно курсировала по территории завода, с противоположного берега реки Сосьва под водой плыли три человека. Ледяная вода не доставляла им совершенно никакого дискомфорта. Напротив, они были привычны к ней с самого детства. Вынырнув рядом с камышами, растущими у берега, троица осмотрелась. Никого, только за железными воротами мелькают лучи фонарей.

На рукавах водоотталкивающих костюмов пловцов были изображены три топора. За спинами рюкзаки, из вооружения — только ножи и пистолеты. Одним из мужчин был капитан группы специального назначения Гаврилов Станислав Карлович. Двухметровый верзила пригладил бороду и потянулся к пистолету, висящему на бедре, его люди последовали примеру командира.

Группа двинулась дальше, пропустив очередной патруль, пролезли под забором и бегло осмотрелись. Как минимум, три группы охранников по два человека, ещё на самом заводе мелькают два луча света. Гаврилов жестом привлёк к себе внимание подчинённых и отправил одного налево, второго направо, велев не убивать без необходимости. Бойцы тут же рванули исполнять приказ.

— Ну и, короче, пошли мы в пельменную, — продолжил увлекательный рассказ патрульный.

— К Нинке? — уточнил его товарищ.

— Ага. К ней, родимой. Заходим, а там — как всегда. Семён с компанией водку жрут, ну и Катюха там. Я, значит, усы пригладил, подсаживаюсь к ней и такой… — Внезапно патрульный замолчал и упал лицом вниз.

— Кирюха, ты чё? — испуганно спросил его напарник и заметил, как в темноте мелькнул силуэт.

Удар рукоятью пистолета в основание черепа потушил сознание бойца. Не прошло и пяти минут, как вся охрана во дворе была нейтрализована. Пока спецназовцы вырубали охранников, Гаврилов оттаскивал их к забору. Не было у него желания убивать обычных трудяг.

Следом диверсионная группа проникла на сам завод. Гаврилов отправился минировать здание, а его бойцы потушили сознание ещё четверых охранников и выволокли их наружу.

— Этот проводок сюда, а этот — сюда. Когда я закончу, случится беда, — напевал себе под нос Гаврилов, когда в гарнитуре послышался голос.

— Приём. Гавр. Здание зачищено.

Он зажал кнопку на рации, спрятанной в водонепроницаемый чехол, и ответил.

— Держите периметр. Я практически закончил.

— Принято.

— Ох, и работа. Нет бы создавать, а мы всё ломаем и ломаем… — вздохнул капитан Гаврилов и направился к выходу.

Выйдя через главные ворота, бойцы пробежали до конца улицы и нырнули в лес. Гаврилов достал взрыватель, нажал кнопку, и в ночном небе расцвёл огненный цветок. Новенький кирпичный завод лишился опорной балки и бесшумно сложился внутрь, как карточный домик. Оглушительный грохот, сопровождаемый рёвом разрастающегося пламени, догнали лишь минуту спустя.

— Уходим, — хмуро сказал капитан и побежал вглубь леса.

Пока Черчесов мирно спал в ожидании торжественного открытия завода, диверсионно-разведывательная группа ушла по заранее подготовленному маршруту. Пешком по болотам до посёлка Восточный. Там забрали вездеход, спрятанный в лесу, и на нём, через болота и буреломы, поехали в Алапаевск на земли Архарова.

* * *

Югорск.

Поместье графа Черчесова.

Даниил Евгеньевич проснулся от ласковых прикосновений. Нежная рука гладила его по бедру. В спальне витал аромат благовоний. Открыв глаза, он увидел, что в воздухе клубятся тонкие нити дыма. За окном занимается рассвет, поют птички, а рядом лежит обнаженная красавица Мариночка.

— Даниил Евгеньевич, доброго утра, — прошептала она и положила голову на грудь графа.

— И правда, доброе. Я бы даже сказал, возбуждающее, — промурлыкал Черчесов.

— Возьмёте меня с собой на открытие завода? — спросила массажистка, стреляя глазками.

— Мариночка, солнышко. Что тебе делать в этом захолустье? Смотреть, как из глины делают кирпичи?

— Я просто хочу быть рядом с вами и разделить этот торжественный момент, — томным голосом ответила девушка и сильнее прижалась к Черчесову пышной грудью.

— Ты чертовски талантливая девочка. Но… — сказал граф чувствуя что желание послать всё к чёрту и провести пару незабываемых часов с этой красоткой, нарастает с каждой секундой.

Мариночка, хоть и выглядела простушкой с красивой внешностью, но планы у неё были отнюдь не деревенские. Девушка уже давно хотела примерить на себя роль графини. К тому же, она уже успела вжиться в эту роль. Личная охрана из двух гвардейцев, щедрые подарки от графа, шикарная одежда, эксклюзивные условия проживания. Не хватало только одного. Официального брака с графом Черчесовым.

Ради реализации своих планов она была готова на многое, может быть, даже на всё. По крайней мере, в постели она уж точно позволяла делать с собой всё, что угодно. Это и сводило Черчесова с ума и заставляло одаривать Мариночку всем, чем угодно. Кроме официального брака, разумеется. Постель — это одно, а вот вывести в свет крестьянскую дочь — это несмываемый позор.

Черчесов никому не рассказывал, но во время любовных утех он представлял себе Елизавету Максимовну. Давняя любовь, не завязанная на титулах, выгодах и прочем меркантильном. Только чистое незамутнённое чувство, которое он пронёс с собой через всю жизнь. Жаль только, что она этого не знала и не могла оценить по достоинству графа. Уж он-то точно сделал бы её счастливой.

А может и нет. Порой,желанный плод представляется куда более сладким, чем он является на самом деле. Возможно, он добился бы Елизаветы Максимовны, потешил своё эго и вышвырнул её на помойку, но это было бы его решение. Его и ничьё более. А так, оставалось лишь вкушать горькую обиду и чувство собственной неполноценности. С его любимой играет кто-то другой. А сам Черчесов не у дел.

Мариночка перекинула ногу через графа и залезла сверху.

— Я не просто талантливая, — прошептала она на ухо Черчесову. — Ещё я могу составить приятную компанию. Очень приятную.

Порой Черчесов уставал от её упрямства. Но прямо сейчас даже был рад её напору. Руки сами собой