Игра против всех - Шестаков Павел Александрович

— Да? В самом деле…

Они ехали в институт, где договорились побеседовать с Филиным. Приглашать профессора к себе Скворцов счел нетактичным, ехать домой было неудобно — не стоило встречаться с Дианой.

— Вы не допускаете, что она сообщница Зайцева?

— Нет! Чепуха. Баба ни в чем не нуждалась. И не могла быть сообщницей. Доступа-то к сейфу она не имела! Нет, это лишнее. Особенно теперь, когда начинает просматриваться Устинов…

Но об Устинове говорить не стали.

Секретарша профессора встретила их в приемной:

— Валентин Викентьевич ждет вас.

Скворцов вздохнул и пошел за ней.

Филин привстал тяжеловато:

— Заходите, пожалуйста!

Было заметно, что он не в лучшей форме.

— Приходится вас отрывать, Валентин Викентьевич, и даже расстроить.

— Я готов все выслушать и знаю, что неприятности мои, к сожалению, не кончились.

— Вот именно, к сожалению! Вы уж простите нас, профессор, но я и Игорь Николаевич, так сказать, в порядке служебного долга вынуждены сообщить, что крепко подвела вас ваша супруга.

Полковник выговорил все залпом и остановился, чтобы отдышаться. На Филина он не смотрел. Но тот сказал просто:

— Я знаю, Петр Данилович.

Мазин увидел, как Деду сразу полегчало.

— Я знаю. Это расплата за ошибки. Никогда не стоит забывать о своем возрасте.

— Но вы узнали… когда?

— Как всегда в подобных случаях, мужья узнают последними. Я узнал об этом после гибели Зайцева.

— Прошу прощения, профессор, это не любопытство. Как все случилось?

— Я вас понимаю. И надеюсь на вашу скромность. К счастью или к несчастью, я известен в городе…

— Ну что вы! Это понятно. Ни я, ни Игорь Николаевич не злоупотребим вашим доверием.

— Благодарю вас. Скрывать мне, увы, нечего. Когда Диана Тимофеевна узнала о смерти этого человека, она очень переволновалась… Хотя он оказался негодяем и по отношению к ней, но вы понимаете: женщина и логика — вещи разные. Видимо, она любила его. Я вынужден так говорить, но это правда. Она была настолько расстроена, что сама рассказала мне обо всем.

Полковник крякнул:

— Представляю, как неприятно вам было.

— Да, несладко.

— И чем же кончился этот… разговор?

— Он мог закончиться только одним: выяснилось, что оставаться вместе нам невозможно.

— Да-а… От души сочувствуем, Валентин Викентьевич. Но это не все. Нам, как ни тяжело, придется побеспокоить вашу супругу.

— Разве это необходимо?

— Что делать? Она была близка с Зайцевым. А он сейчас главная фигура в деле о хищении. Денег-то мы пока не нашли.

— Неужели вы полагаете, что Диана Тимофеевна…

— Нет, что вы! Конечно, нет. Она не может быть его соучастницей. Но во всей этой истории так много темного, особенно бегство Зайцева. Короче, Диана Тимофеевна, общаясь с ним, могла что-то заметить, обратить внимание на какие-то факты, мелочи в его поведении, связи, знакомства, поступки, которые теперь, в свете ставшего известным, могут приобрести новую, так сказать, окраску.

Профессор потрогал виски.

— К сожалению, об этом я не подумал. В подобных обстоятельствах притупляется рациональное начало. Поступаешь в основном эмоционально. Я допустил ошибку, которая затруднит вашу работу. Я потребовал, чтобы Диана Тимофеевна немедленно покинула меня.

— Ну, это понятно.

— Она покинула город.

— Вот как! Это сложнее.

— Да. Жить на даче по ряду обстоятельств она не пожелала. Короче, Диана Тимофеевна улетела в Куйбышев, к матери. Мы решили, что она уедет немедленно, взяв с собой самое необходимое, а потом я вышлю по адресу своей бывшей тещи остальные вещи. Да и для развода нам потребуются определенные контакты. Мы ведь были официально зарегистрированы.

Скворцов повернулся к Мазину:

— Придется тебе, Игорь Николаевич, проветриться немножко, подышать волжским воздухом.

Мазину ехать не хотелось, но возражать он не стал.

— Вот, Валентин Викентьевич, с основной, неприятной так сказать, частью мы и закончили. Теперь осталась ерунда.

— Слушаю вас.

Полковник достал мундштук и покрутил в руке, будто собираясь вставить папиросу:

— Знаете, где я взял эту штуку?

Профессор покачал головой:

— Не знаю. Я считал, что вы не курите.

— Не курю. Мундштучок не мой. Это вещественное доказательство, вещдок, как у нас говорят, и я специально прихватил его. Думал, узнаете.

— Позвольте, — попросил Филин, — откуда вы его взяли? Кажется, мне знаком этот мундштук.

— Попробуйте вспомнить, где вы могли его видеть.

Филин наморщил лоб:

— Он напоминает мундштук нашего главного бухгалтера. Константин Иннокентьевич заядлый курильщик.

— Пожалуй, вещица эта его. А нашли мы мундштук в вашей машине. На сиденье рядом с Зайцевым.

— Невероятно! Устинов никогда не ездил в моей машине.

— Он не управлял автомобилем?

— Что вы хотите сказать?

— Просто спрашиваю: может ли Устинов управлять машиной?

— Знаете, полковник, я всегда свою работу считал нервной, но теперь вижу, что ваша похуже. Подозревать всех и вся… Лучше не разгибать спины над больным!

Скворцов постучал мундштуком по столу.

— В каждой работе есть неприятные стороны. Но и вы и я вынуждены считаться с фактами. А мундштук найден в машине. Однако не говорите об этом Устинову, договорились?

— Я бы и не решился никогда.

— Правильно. Ну, держитесь, профессор! Не поддавайтесь бедам. Мы с вами в таком возрасте, когда на вещи нужно смотреть философски.

— Спасибо.

Филин проводил их до двери…

— Между прочим, тебе, кажется, неохота лететь в Куйбышев? — спросил Скворцов уже в машине Мазина.

— Не очень, — ответил удивленный Игорь. Он был уверен, что ничем себя не выдал. — Здесь бы поработать…

— Борис, значит, полетит?

— Если он будет возражать, я готов отправиться.

— Хитер! Не откажется Борька. Его хлебом не корми с такой дамочкой пообщаться. Но села она в лужу крепко, а?

— Я ей мало сочувствую.

— Пуританин ты. А я шире смотрю. Болеть за нее не болею, но понять могу. Торговали кирпичом, а остались ни при чем! Вот мы и приехали.

Полковник был прав. Боб против поездки в Куйбышев не возражал.

— Проветриться не мешает, — сказал он. — А то мы погрузились в такие мрачные тайны, что мозги шиворот-навыворот заворачиваются. Проедусь — может, со стороны что-то покажется… Ты, конечно, рассчитываешь тем временем взять быка за рога. Но, я думаю, дудки! Ничего вы тут с Дедом быстро не достигнете. Попомни мое слово: дельце это свои сюрпризы не исчерпало.

Боб был настроен оптимистично и уже видел себя фланирующим по волжской набережной. Однако сложилось все иначе.

— Вот вам адрес, Борис Михайлович. Ехать нужно немедленно. Заказывайте билет на самолет по телефону и марш домой собираться! — приказал полковник.

При всей внешней легкомысленности Сосновский оставался человеком осмотрительным. Поэтому, получив адрес матери Дианы и ее служебный телефон, он, вместо того чтобы ехать домой, позвонил в Куйбышев.

— Знаешь, бывает разное, — пояснил Борис Игорю. — Вдруг она еще куда-нибудь подалась! Зачем без толку аэрофлот обременять?

Срочный вызов дали быстро.

— Вы — мать Дианы Тимофеевны?

Женский голос издалека:

— Кто спрашивает?

— Один ее знакомый. Скажите, пожалуйста, Диана Тимофеевна сейчас у вас?

— Где?

— Она поехала к вам два дня назад.

— Что вы говорите! Нету ее у нас.

— А где же она?

— Не знаю. Вы меня перепугали ужасно. Вы не попутали? Может, Дина дома?

— Нет. Она поехала к вам.

Сосновский осторожно положил трубку.

— Слыхал? — спросил он у Игоря.

— Возможно, мамаша врет.

— Не думаю. Голос был перепуганный.

Борис стал набирать новый номер:

— Аэропорт? Говорят из уголовного розыска. Нам требуется справка: была ли в числе пассажиров, улетевших позавчера в Куйбышев, Диана Тимофеевна Филина?.. Да! Проверьте по документам все рейсы. И транзитные тоже. Если нет среди позавчерашних, посмотрите вчерашние!.. Спасибо. Я жду… Все это мне крепко не нравится, — сказал он Мазину и снова закрутил телефонный диск. — Справочное вокзала? Когда приходит в Куйбышев поезд, отправившийся позавчера? Уже там? В восемнадцать четырнадцать? Благодарю.