Площадь Тяньаньмэнь. Создание протеста - Vijay Gokhale

- что своим заявлением он как бы хотел столкнуть Дэн с ситуацией... Для плохо информированных людей его заявление выглядело как похвала со стороны генсека в адрес Дэн Сяопина, который формально не занимает высших постов. Но я думал, что за этим стоит какой-то глубокий смысл". В своих мемуарах, написанных постфактум, Чжао дал длинное объяснение, оправдывающее его поступок как продиктованный благими намерениями. Если Чжао не смог обмануть Горбачева, то вряд ли он смог бы натянуть шерсть на глаза Дэнгу, и после 1989 года они больше не встречались.

Студенты и интеллигенция расценили это как открытие сезона для Дэнга и начали личные нападки. На следующий день, 17 мая, группа интеллектуалов опубликовала декларацию, в которой назвала Дэнга "диктатором" и "императором без короны и престарелым старцем". На площади Тяньаньмэнь появились транспаранты, описывающие Дэнга как "тупоголового" и требующие, чтобы он пришел и поговорил со студентами. 'Студенты голодают. Что делают твои дети, Дэн Сяопин?" - гласил один из транспарантов. Унижение Дэнга было тем более глубоким, что его массовая потеря лица транслировалась по всему миру средствами массовой информации, собравшимися в Пекине для освещения исторического саммита. Грандиозное достижение Дэнга и его десятилетний труд - полная нормализация китайско-советских отношений - стали всего лишь очередной новостью.

Дисциплина и порядок нарушились настолько, что даже правительственные ведомства стали посылать делегации в поддержку студентов, видя беспомощность правительства в борьбе с забастовщиками во время визита Горбачева. На площади появились транспаранты, объявляющие их представителями Министерства внешнеэкономических связей и торговли, Министерства иностранных дел и даже других так называемых демократических партий, таких как Общество Цзюсань и Демократическая лига Китая, которые в обычных условиях находятся под властью коммунистов. Иностранные дипломаты и журналисты свободно ходили по площади, и мы могли говорить с кем угодно. Мы беседовали с банковскими служащими, официантами в отелях, работниками универмагов и пенсионерами. У них были разные претензии, в основном экономические, и лишь немногие выступали за свержение системы, но все они собрались вместе из-за того, что партия бесчувственно относилась к их проблемам. Было ощущение, что их не слышат, и они открыто критиковали всех, не только Дэнга и Ли, но и Чжао Цзыяна. Это был настоящий хаос.

Оглядываясь назад, можно сказать, что 16 мая стало днем, когда Чжао Цзыян перешел реку Стикс и погиб в политической борьбе. Его отчаянные попытки спасти ситуацию, созвав вечером заседание Постоянного комитета Политбюро, чтобы убедить других коллег присоединиться к нему и выступить с заявлением к студентам о прекращении голодовки, были встречены открытой враждебностью со стороны премьера Ли Пэна и вице-премьера Яо Илина. Его предложение о пересмотре редакционной статьи от 26 апреля было отвергнуто Ли Пэном со словами: "Это оригинальные слова Дэнга, и они не могут быть изменены". Чжао наконец выступил с призывом к студентам прекратить голодовку. К тому времени никому не было дела до его мнения. Общественное мнение также отвернулось от Чжао. Он проиграл свою авантюру.

По оценкам газеты Beijing Review, 17 мая 1989 года на улицы вышло 1,5 миллиона человек. Рабочие маршировали вместе со студентами. Средства массовой информации маршировали вместе со студентами. Даже чиновники и рядовые члены партии маршировали вместе со студентами. На площади вывешивались транспаранты с требованием отставки Дэнга и Ли Пэна. На плакате Исследовательского института коммуникаций было написано: "Мы хотим свободы больше, чем хлеба". Китайский молодежный политический институт нес транспарант: "Демократия и закон - гарантия социальной стабильности. Диктатура и коррупция - корни социальных потрясений". Центральный институт национальностей прошел под лозунгом "Пятьдесят шесть национальностей призывают к демократии". По всему Китаю люди прошли маршем в знак сочувствия и поддержки голодовки.

В воздухе стоял вой сирен машин скорой помощи. Телевизионные камеры на площади транслировали драматические кадры массовых митингов и голодающих на отечественную и зарубежную аудиторию. Вуэр Кайши драматически упал в голодный обморок на радость телезрителям и, по данным французской газеты Le Figaro, заявил, что готов отдать свою жизнь. На самом деле Вуэр Кайши ел тайком. По крайней мере в одном случае он попросил Джона Помфрета из Associated Press угостить его едой, когда тот якобы объявил голодовку. Об отсутствии журналистской этики у некоторых западных СМИ говорит и то, что они предпочли не публиковать эту информацию, даже когда знали о ней. Их репортажи были выборочными и предвзятыми.

Коммунистическая партия Китая, похоже, потеряла контроль над городами. Тех, кто имел поверхностное представление о событиях, основанное на сообщениях СМИ из Китая, вряд ли можно винить за предположение о готовящейся "демократической революции", но когда иностранные СМИ и некоторые представители дипломатического корпуса поощряли подобные мысли, они, возможно, были мотивированы. Запоздалые попытки Чжао Цзыяна продемонстрировать свою заботу, посетив голодающих в больнице, были проигнорированы в штабе голодовки на площади. Он уже был неактуален.

Гнев Дэнга по поводу того, как Чжао выставил его в невыгодном свете перед национальными и международными СМИ, вероятно, побудил его начать процесс исправления ситуации. 17 мая, после отъезда Горбачева, Чжао попытался добиться личной встречи с Дэнгом, но вместо этого был вызван на большую встречу в его резиденцию, где присутствовали пять членов Постоянного комитета Политбюро - Чжао Цзыян, Ли Пэн, Цяо Ши, Ху Цили и Яо Илин - и избранная группа старейшин. Вина за катастрофу была полностью возложена на Чжао. Когда Чжао слабо предположил, что редакционная статья от 26 апреля была истинной причиной кризиса, он подвергся критике. Дэн дал понять, что линия, проводимая в той редакционной статье, была совершенно правильной и что вина за неспособность партии подавить студенческие протесты не может быть возложена ни на кого другого, кроме Чжао, поскольку он был генеральным секретарем. В книге "Документы Тяньаньмэнь" цитируются слова Дэнга: "Товарищ Цзыян, ваше выступление 4 мая в АБР стало поворотным моментом. С тех пор студенческое движение неуклонно ухудшается". Проведя черту на песке, Дэн сообщил собравшимся, что дальнейшее "отступление" невозможно, и объявил о своем решении ввести военное положение в городских районах Пекина. Чжао возразил. Дэн не стал возражать; он сказал Чжао, что это вопрос коллективной ответственности. Меньшинство подчиняется большинству", - вот что он, по слухам, воскликнул. Затем состоялось официальное заседание Постоянного комитета Политбюро, и, если верить "Тяньаньмэньским бумагам", Чжао предпринял еще одну попытку поставить под сомнение решение о введении военного положения. Чжао вернулся в свою резиденцию и написал заявление об отставке. Оно было забрано Ян Шанкунем до того, как письмо успели распространить среди членов политбюро, поскольку Чжао все еще пытался использовать все возможные уловки, чтобы вернуть себе власть. Возможно,