От лица огня - Алексей Сергеевич Никитин

class="p1">— Каких озёр? — подловила его Ира. — Война же зимой была.

— Озёра и зимой прозрачные, — ускользал Коля. — Под чистым полуметровым льдом.

Но девушкам и это было интересно — из знакомых ребят, призванных в армию перед войной с Финляндией, в Киев не вернулся ещё никто, все продолжали служить. Международная обстановка, как объясняли, оставалась напряжённой.

— Вы хоть спортом там занимаетесь? — Ира выясняла подробности, но интересовал её Коля.

— Физкультурой. Всю зиму, каждое утро, бегали кроссы по пять километров.

— Всю зиму? Даже здесь были морозы за двадцать, а там же север.

— До тридцати градусов часто доходило, и даже холоднее было, — подтвердил Коля. — Тридцать пять. Сорок. Хлеб замерзал, есть невозможно было.

— Как же вы бегали?

— По форме номер три — без ремней и шапок, — бодро ответил Коля, так, словно четверых солдат из двенадцати в его отделении после этих кроссов не отправили с обморожением в госпиталь.

Вечером они немного погуляли втроём, потом зашли в гости к Феликсе — Коля в её новой квартире никогда не был, да и не мог быть, его призвали раньше.

— Приходи завтра опять на стадион, — провожая Колю и Иру до трамвайной остановки, предложила Феликса. — Илюша прислал телеграмму из Москвы — завтра возвращается. Он зайдёт за мной на стадион после тренировки, увидитесь.

— Вот почему ты уверена, что зайдёт? — поддела Ира. — А вдруг не сможет? Вдруг появятся дела поважнее?

— Сможет, — засмеялась Феликса, хотя лучше Иры знала, что непредвиденные дела возникают неожиданно и словно ниоткуда. — Ещё как сможет! — специально для подруги повторила она.

Коля Загальский пришёл минут за пятнадцать до окончания тренировки Феликсы. Он и в этот раз был в форме — единственный на стадионе, и его, конечно, заметили: кто-то помнил Загальского ещё по техникуму, кто-то обратил внимание впервые.

Феликсе оставалось пробежать четыре стометровки, поэтому, увидев Колю, она только помахала ему рукой, показывая место, где ждала её Ира. Причин заканчивать тренировку раньше времени у Феликсы не было. Тут, словно специально, на глаза ей попалась Катя Адаменко — по вечерам Катя работала инструктором у команды девчонок из ДСО «Швейник». Она была чуть старше Феликсы, и в Киев приехала на два года раньше. Когда Феликса только начала выходить на старты серьёзных соревнований, за Катей уже числилось два республиканских рекорда. Но время шло быстро, и теперь они соперничали на равных, правда, на чемпионат Союза в этом году отправили Катю — опыта у неё больше, и побеждала она чаще. В Москве Катя выступила отлично, выиграла восемьдесят метров с барьерами и стала первой украинской чемпионкой Союза на этой дистанции.

Сейчас, глядя как Адаменко натаскивает своих девчонок, Феликса вспомнила, что мужа Кати тоже призвали в армию перед войной с Финляндией.

— Катерина, ты помнишь Колю Загальского? — подошла к ней Феликса.

— Что? Кого? — Катя встретила её не то чтобы жёстким, но сдерживающим взглядом. — Кто это?

— Вон он идёт, глянь. Неужели не помнишь? Он учился с нами в техникуме, зимой воевал, сейчас приехал на неделю в отпуск. Ты не хочешь с ним поговорить?

Адаменко на минуту замолчала, озадаченно провела взглядом по сектору трибун, к которому шёл Загальский. Но тут она заметила Иру Терентьеву с кульком семечек и отвернулась. Растерянный взгляд вновь стал отстраняющим.

— Спасибо, Феликса. Я на прошлой неделе получила письмо от мужа. У него всё хорошо.

Катя и Феликса подругами не были, мешала этому и сдержанность Адаменко в отношениях с другими спортсменами, и, конечно, то, что они соперничали на всех основных дистанциях, но девушки уважали друг друга, лучше прочих понимая, какой труд скрывают выигранные на соревнованиях стремительные доли секунд. Зато Иру Терентьеву Катя не любила, и не она одна. Все слухи, вибрировавшие в наэлектризованной атмосфере спортивного Киева, Ира любовно собирала, шлифовала и распускала заново. Катины победы она любила объяснять тем, что её муж был пищевиком.

— Фелька, ну ты сама посмотри, у неё всегда с собой печенье, пряники, конфеты какие-то. И она их раздаёт перед соревнованиями хронометристам и судьям. Она их всех уже прикормила, у них палец сам жмёт на секундомер чуть раньше времени, и этого достаточно. В Киеве она у тебя выигрывает, а вспомни, где у неё выигрывала ты — в Харькове, в Одессе, в Черкассах. Почему так, а?

— Как это просто — объяснять чужие победы сушками и пряниками.

Феликса иногда пыталась представить, что Ира говорит у неё за спиной, но не получалось, и всерьёз она над этим не задумывалась.

После победы Адаменко в Москве киевские сплетники на время примолкли. Взяла паузу и Ира Терентьева. Феликса знала её характер и не сомневалась, что это молчание продлится недолго. Лишь только Ира расслышит пульсирующий гул новой сплетни, она непременно запомнит её, раскрасит, усилит и выпустит в мир.

После разговора с Катей ритм тренировки сбился, но Феликса заставила себя её продолжить. Она пробежала четыре обязательные стометровки и заставила себя пробежать ещё две. Феликса не думала о тех, кто ждал её в эти минуты на трибунах, не думала об усталости, уже валившей её с ног в конце долгого тренировочного дня, не думала и о Кате Адаменко, бежать с которой ей предстояло на первенстве Киева. Пробежать эти две стометровки, не включенные в жёсткий, и без того едва выполнимый тренировочный план, заставлял Феликсу характер. Она считала бы день потраченным впустую, если бы не сделала больше намеченного, не победила усталость, которую готова была считать слабостью. И она заставила себя пробежать ещё и эти двести метров в густой и вязкой духоте раннего июльского вечера.

Ира и Коля разговаривали, сидя на трибуне, и грызли семечки. Они разговаривали всё время, пока Феликса бегала, и когда закончила тренировку и шла к ним, разговаривали тоже, но вдруг перестали и одновременно взмахнули руками. Они размахивали не переставая, словно хотели что-то показать Феликсе, что-то важное за её спиной.

Да что там может быть такое, зачем нужно так стараться, вяло подумала Феликса. Сил оглядываться и реагировать ни на что у неё уже не было, а Ира с Колей уже подпрыгивали, указывая куда-то пальцами. Наконец Феликса оглянулась.

Всё было спокойно, как обычно, и ничего особенного не происходило на дорожках стадиона. Что вообще значила их нервная жестикуляция? Заканчивали тренировку швейники, и Катя Адаменко что-то говорила своим девчонкам. Собирали копья и ядра многоборцы, уносили их в раздевалку, а между ними легко и быстро, обходя спортсменов, двигалась прямо к ней высокая фигура в белых летних парусиновых брюках и белой же рубашке. Феликса не успела подумать, не успела даже мысленно произнести имя, как поняла, что уже бежит напрямик через поле, бежит ему навстречу, быстрее, чем сегодня