Большие пожары - Константин Ваншенкин

— Ладно,— сказал Вася. — Понятно.

Ему особенно было неприятно, что это говорится при сыне.

Он не стал обсуждать все это, а вышел за ворота и пошел по улице, озабоченный, подавленный, потемневший.

Вероятно, она думала, что он улетел, она увидела его, уже выходя из машины. И ее спутник, захлопнув дверцу, пошел следом, замявшись лишь на мгновение.

— Ты поторопилась, однако,— сказал Вася, чувствуя, что весь дрожит,— я еще здесь.

— Да, я вижу.— Она была бледная, как неживая.

— Зайди, поговорим!

Она вошла в калитку, и каблуки ее застучали к крыльцу.

— А тебе что здесь нужно? — спросил Вася ее попутчика. — А ну вали отсюда!

— Вы меня оскорбляете.

— Это я тебя оскорбляю? Я?

— Я иду к своей жене.

— Это ваша жена? — Вася изумился, растерялся, его стало просто трясти от обиды и ярости. Тогда тот повернулся и пошел обратно к машине.

Кларита сидела на стуле посреди комнаты.

— Он что, тут живет?

— Он у Казымовых живет, комнату снимает.

— А тут он тоже живет? — Вася распахнул дверцу гардероба.— Платья берешь? Пальто новое? А это? А это чей костюм? Это чей костюм, мой? — Он сорвал с вешалки этот чужой мужской костюм, бросил на пол и пнул ногой.— На «Волге» катаешься, платья берешь, сука?

— Пускай я сука, пускай, я согласна. Но все равно я не хуже стала, а лучше.

— Лучше? Чем же лучше? Ты же мне всю жизнь сломала. Вое обман, с самого начала. Забыла, как звала жениться?

— Звала жениться? — она засмеялась.

— Да, а я помню. И ты помнишь. Как ты сказала, что беременная, чтобы я женился, а ведь ничего не было. Ты меня с самого начала обманула, с самого начала нашей жизни. Я бы, может, на Шуре женился. Поняла? Ты меня шантажировала.

— Каким славам научился!

— Ишь ты, осмелела. Сперва испугалась, думала, что убью? А теперь осмелела? Нашла себе на машине старика!

— Он без меня погибнет.

— Погибнет? Что это с ним, однако, случится? Погибнет. А мы с Колькой, стало быть, не погибнем? Одурела!

Она посмотрела на него:

— Да, одурела.

— На тебя никто не смотрел за эти годы, никто внимания не обращал. Первый свистнул, ты и готова. Ты еще об этом пожалеешь.

— Я тоже, Вася, думаю, что пожалею.

Давно уже Валька Алферов оторвал самолет от аэродромной земли, давно уже приземлился на маленьком оперативном аэродроме. Давно уже спросил летнаб Бавин: «А Мариманов где?» и поскольку Валька не знал, повернулся к Сергею: «Ты, Лабутин, не знаешь?»

Давно уже стало темно.

— Ну, что, будем на развод подавать? — спросил Вася.

— Не знаю. Как хочешь. Он долго молчал.

— Если бросишь это, не будешь с ним больше, может, попробуем жить, как жили. Ведь сын у нас. («Все равно Колька все знает».)

— Хорошо.

Легли они вместе. И снова Вася еще лежал, когда она уходила утром. Едва звякнула щеколда на калитке, он вскочил, толкнул не закрепленный ставень. Наискосок через улицу стояла «Волга», Кларита быстро села, захлопнула дверцу.

Ночью летнаба Бавина разбудил телефон. Он, не вставая, взял трубку, вызывала междугородная. Женский голос опрашивал Александра Ивановича Бавина.

— Бавин слушает.

— Это говорит жена Лабутина. Здравствуйте. Сергея нет в поселке?

— Они в тайге, на пожаре.

— Тогда послушайте, Александр Иванович. Вася Мариманов приедет завтра вечером автобусом. У него тут такая история, вам нужно знать.— И она рассказала все, что произошло.

— Ясно,— сказал Бавин.— Ясно. Сергею все расскажу, привет передал!. До свидания.

Он закурил и, как был, в трусах, вышел на крыльцо, сел на еще теплые ступеньки. Полное звезд небо простиралось над ним. Далеко-далеко, над краем горизонта чуть заметно — или ему это казалось? — трепетало зарево.

А Лида положила трубку, посмотрела, как спит в соседней комнате Машенька, вернулась в большую и легла. Глядя на мерно покачивающийся на стене отсвет от фонаря, она с тревогой думала о Сергее, горящей дымной тайге, прыжках и взрывах.

Как-то она рассказала Сергею о трамповом плаванье — вычитала в английской книжке. «Ве on the tramp» — «бродяжничать». Корабли-бродяги. Допустим, какой-нибудь наш корабль приписан к Ленинградскому порту. Берет он, например, груз, машины и — на Кубу, там грузит в свои трюмы сахар и с ним — в Одессу. В Одессе берет станки, трактора, идет в Индию, оттуда во Владивосток, и так, случается, по два года не бывают ребята дома. Не то что регулярные пассажирские рейсы, пусть и за рубеж, скажем, Ленинград — Гавр и обратно.

— И у вас похоже, Сережа.

— Точно,— согласился Сергей.— Выходим из тайги не на свое оперативное, опять летим на пожар, опять выходим не к себе, а на тот аэродром, который ближе. А «Антон» уже ждет. Не совсем как у моряков, но тоже, когда к жене попадешь, неизвестно...

Она снова стала думать о Васе, обо всей этой неприятной истории, о Кларите, которая ей никогда не нравилась, о том, как она, Лида, встретила сегодня Марима нова на улице случайно, идя из техникума, и напугалась: «Вася, что с тобой?»

Она уже давно не работала на базе. Окончила Ин. яз. и поступила в машиностроительный техникум преподавать английский. Когда она объявила, что уходит с базы, Сергей сказал Гущину:

— Андрей Васильевич, все нормально. Наверно, у министров и то не у всех секретарши с высшим образованием.

— Министры сами не все с высшим! — тут же вступил Тележко.

— Силен ты болтать, парень,— засмеялся Гущин.— Очень уж вы все на словах смелые.

— Они, Андрей Васильевич, смелые не только на словах,— сказала Лида.

— Знаю, знаю — ответил он,— особенно Тележко. Счастливо получилось у нее в жизни, что она попала когда-то сюда, на базу.

К тому времени, как она поступила преподавать, много воды утекло, уже давно пришла бумага о реабилитации ее родителей, уже давно они с Сергеем получили двухкомнатную квартиру. А теперь она уже была старшим преподавателем.

Она опять стала думать о пожарах, о тайге, о Сергее, и так и заснула, думая о нем.

Встала она, когда в дверную щель для почты просунулись и с шуршанием упали на пол газеты. Вместе с ними она подняла письмо, сразу узнала четкий почерк свекра и, глянув на штемпель, в который раз подивилась, как быстро стали доходить из Москвы письма. С родителями Сергея у нее давно уже установились спокойные, дружеские отношения. Она была у них дважды с Сергеем и Машенькой и еще раз одна, по дороге с юга.

Она разорвала конверт — Сергей всегда просил вскрывать в его отсутствие письма, даже только ему адресованные.

Письмо было написано, как всегда, обстоятельно. В прошлом году свекор перенес инфаркт и с тех пор называл себя генералом от инфарктерии, хотя был только полковником в отставке. Он приглашал в гости, обещал пойти с внучкой в цирк, в зоопарк и еще куда она захочет. Он описывал их неторопливую жизнь, а в конце сообщал между прочим, что нашел литработника, который будет обрабатывать его мемуары. Так что дело сдвинулось с места.

Лида поставила чайник на газ и вошла в комнату к дочери.

— Подъем! На зарядку становись!

— Ой, можно еще немножечко понежиться?..

3

Сибирь вся гудела стройками и новыми городами, и гудел этот старинный город над великой рекой, и оживленно гудела с самого утра гостиница. В гостиничных буфетах, где утром ели сосиски, пили кефир и чай командированные, кого только не было, каких только профессий и специальностей не встречались люди, приехавшие сюда на всякие совещания или совсем на работу, или временно, на сезон, начальники, консультанты, члены разных комиссий и делегаций.

Малахов случайно нашел такси, это здесь было делом почти безнадежным, и поехал на базу, довольно далеко и, главное, неудобно расположенную в стороне от автобуса и трамвая. Он пересек длинный, пыльный двор и остановился у крыльца деревянного двухэтажного дома. У входа висело несколько табличек с неразборчивыми надписями, перед окнами качалось белье, бродили куры, играли ребятишки. На ступеньках сидели молодые ребята, одетые по-дорожному, с походными большими рюкзаками, и по тому, как они сидели, было видно, что торчат они здесь давно.

— Здесь база авиационной охраны лесов? — не найдя никакого обозначения, не очень уверенно опросил Малахов.

— Здесь. А вам кого?

— Гущина.

— Начальника нет. Сами ждем.

Оказалось, что это студенты-практиканты, преддипломники из лесотехнических вузов. Они уже четыре дня болтаются здесь, на базе. Два дня им дал начальник для ознакомления с городом, они ознакомились, теперь вот ждут, что дальше. Они сидели и лениво курили, в них было что-то от солдат, которые сидят вот так и не знают, когда и куда их пошлют. Да и дальнейшая их жизнь не очень ясна. Куда они попадут работать потом? Скорее всего в настоящую глухомань. Да они на это и шли.