Мария-Антуанетта. С трона на эшафот - Наталья Павлищева

– Вы сделали все, как я говорил?

– Да, через три года после свадьбы.

– Что мешает теперь?

– Фимоз, – в глазах – слезы, в голосе – отчаяние.

Иосиф уже поговорил с доктором и услышал то, что ему было нужно, а потому возразил:

– Антуан, эти проблемы давно решены, не может быть, чтобы они до сих пор доставляли столько боли Луи.

– Я не знаю…

И вдруг что-то толкнуло Иосифа заставить сестру подробно рассказать, как проходят их ночи.

– Одинаково…

В конце рассказа брат с изумлением уставился на Антуанетту:

– И?

– Что «и»?

– А дальше?

– Дальше Луи желает мне спокойной ночи и поворачивается на бок.

– А ты?

– Я… плачу, но тихо, чтобы он ничего не слышал.

– Антуан, дорогая, я поговорю с твоим мужем, что-то здесь не так. Нет у него никакого фимоза! Вернее, был, но прошел.

– Что-то похуже? – со страхом подняла на Иосифа большущие, полные слез глаза королева.

Император только вздохнул, он еще не понимал, в чем дело, но уже чувствовал, что здесь кроется какая-то глупая, странная ошибка.

– Дорогой брат, я хотел бы с вами поговорить, но не во время охоты, а просто на прогулке.

Это сказано так, что Людовик прекрасно понял, о чем пойдет речь, покраснел и почти набычился. Но Иосиф, хоть и прямолинеен, сумел перевести разговор на другое, отвлекая зятя от неприятных мыслей.

И все же разговор состоялся. Выбрав хороший денек, оба сели на лошадей и удались в сопровождении всего двух слуг. Никто не видел, как они спешились и прогулялись только вдвоем.

– Доверьтесь мне, может, я смогу помочь? Вы, конечно, понимаете, о чем идет речь?

Король кивнул, снова краснея и страшно пыхтя.

Некоторое время они разговаривали о постороннем, но вдруг Иосиф поинтересовался:

– Вы получаете удовольствие от близости с женой?

– Да, она красивая женщина.

– Страстная?

Луи уставился на императора, словно тот сказал что-то крамольное:

– О, нет, что вы! Она порядочная женщина, не верьте глупым слухам о ее распущенности.

– Я не о том, с вами она страстная?

И снова последовало нечто непонятное:

– Нет, как можно?!

– А… вы с ней?

Король густо покраснел:

– Я осторожен, я прекрасно понимаю, что слишком тяжел для Антуанетты, и боюсь причинить ей боль, поэтому лежу спокойно…

Иосиф даже остановился, обомлев. Людовик тоже замер. Неужели Антуанетта жаловалась брату, что муж доставляет ей страдания? Это плохо, значит, он невнимателен и не заметил, когда сделал больно. Ах, этот проклятый лишний вес! Но Людовик никак не мог отказать себе в удовольствии плотно поесть, это у них семейное, и тетушки любят покушать, и сестра Клотильда, и Станислав тоже… Ему не удастся похудеть даже ради рождения сына…

Но император повел себя странно, он приблизился к королю совсем близко и тихо, хотя вокруг никого не было, спросил:

– Вам больно, когда это происходит?

– Нет-нет, уже давно нет. Было только первый раз…

– Но приятно?

– Очень… потом…

– Потом?!

Король совсем смутился.

Вот черт, возиться с этими скромниками! Император приказал:

– А ну-ка, расскажите подробно, как это у вас происходит.

– К-как?

– Подробно.

Иосиф годился королю и королеве в отцы, потому Людовик подчинился.

Выслушав рассказ, император просто покатился от смеха:

– И все?!

– А что?

– О, господи! И этим вы занимаетесь вот уже четыре года после того, как согрешили с ней впервые?!

Людовик смотрел на хохочущего императора, широко раскрыв глаза. Он делал что-то не то?

Отсмеявшись и вытерев слезы, Иосиф обнял зятя за плечи, насколько позволила его полнота:

– Дорогой мой, удовольствие нужно получать не потом, а во время.

– Но я и так лежу довольно долго, Антуанетте же тяжело.

У императора от смеха слезы выступили снова:

– Лежите! Вместо того чтобы двигаться!

– К-как двигаться? Но это же тяжело для жены, я слишком полный!

– Вы собираетесь завести детей, просто лежа на Антуан? С таким же успехом могли бы лежать рядом и ждать рождения сына.

Иосиф ругал покойного короля Людовика на чем свет стоит. Не сообразить хотя бы как-то научить внука общению с женщиной в постели! Но как этот скромник умудрился, живя в Версале, где из каждого угла торчат чьи-то ноги занимающихся любовью придворных, не увидеть, что мужчина должен во время акта двигаться?! Господи, да куда же он смотрел?!

– Луи, вы когда-нибудь видели, как все происходит у лошадей, например?

– Да, бедной кобыле очень тяжело…

– Но кобыла в восторге от этой тяжести! И женщины тоже!

– Не может быть…

В конце концов, осознав, что просто не доводил дело до конца, Людовик пришел в восторг, но озабоченность не пропала:

– Я раздавлю ее.

– Я покажу несколько поз, когда этого можно не делать.

И снова ужас у зятя:

– Что вы, как можно! Это неприлично.

– Людовик, неприлично, если вы будете делать это на виду у всех или с проституткой, а с собственной женой в собственной постели прилично все.

– Не может быть!

Глядя на расплывающуюся от радости физиономию Людовика, Иосиф расхохотался снова.

– Я даю вам несколько дней, а потом вы мне дадите полный отчет о произошедшем.

– Конечно.

В тот вечер Луи пришел в спальню с какой-то загадочной полуулыбкой. Я знала, что они гуляли с Иосифом, догадывалась, что был серьезный разговор, недаром перед этим брат столько расспрашивал меня о наших с мужем интимных делах, а потому решила, что Иосиф сумел уговорить Луи на операцию. Но спрашивать ничего не стала, помня о том, как болезненно реагирует на эти разговоры муж.

Однако странности продолжались.

Луи не просто взгромоздился на меня, он сначала нежно поцеловал в шею, потом за ушком, снова шею, опустился губами к груди… О… какой это был восторг! Мне так хотелось ответить. Немного потерпев, я обняла мужа и стала целовать его в ответ, с ужасом ожидая, что тот возмутится таким вольным поведением.

Но вопреки моим опасениям Луи не только не возмутился, он даже застонал, осыпая поцелуями уже все мое тело. Я выгнулась от невиданного возбуждения. Мы вели себя просто как двое любовников, а не как муж и жена! Такого никогда не было.

А потом… потом… Кажется, я даже закричала от восторга, а Луи зарычал!

Когда страшное возбуждение прошло, мы лежали обессиленные и счастливые.

– Я не думал, что так бывает…

– Я тоже.

И вдруг я услышала… тихий смех. Мой муж смеялся!

– Что, Луи?

– Мы потеряли столько времени даром… Теперь придется наверстывать упущенные годы.

Я смотрела в довольные, восхищенные глаза мужа и радостно кивала:

– Наверстаем.

Вот теперь я была совершенно уверена, что у нас будут дети. Красивые дети. Много красивых детей.

Иосифу ничего не нужно было объяснять, во-первых, слух о том, что нынче ночью королева кричала от восторга, мигом разнесся по Версалю, вызвав живейший интерес у придворных и слуг. Во-вторых, блестящие глаза сестры и неимоверно довольный вид зятя подтвердили, что Людовик воспользовался советом императора.

Но брат решил сказать несколько слов и Антуанетте, поймав ее за подол и притянув ближе к себе, Иосиф сделал знак, чтобы наклонилась, и шепнул на ухо:

– Но вы тоже должны двигаться.

– Как? – широко раскрыла глаза королева.

– Как шлюха.

Никто не расслышал, что сказал брат сестре, но королева почему-то густо покраснела.

Через пять дней состоялась еще одна беседа во время прогулки, на сей раз король был уверен в себе и даже разговорчив, чего за ним никогда не наблюдалось. Он спокойно рассказал императору, как обстоят дела в постели, выслушал несколько советов, старательно запоминая и кивая в знак согласия, и обещал Иосифу держать в курсе дела.

Конечно, никто не знал, что произошло, все решили, что Иосифу удалось обманом напоить Людовика до беспамятства и сделать злосчастную операцию.

Сам император написал брату Леопольду, что король и королева Франции – два полных болвана, которых надо было давным-давно пороть до тех пор, пока не совершат соитие до конца. Это же надо сообразить: лежать на женщине, дожидаясь, чтобы эякуляция произошла сама по себе!

Зато благодаря такой братской заботе занятия сексом стали между супругами любимыми, они столь часто это делали, что привели к другой проблеме – секс был, а беременности не было все равно.

Но счастливые супруги не сомневались, что теперь все будет прекрасно.

Простая открытая коляска катила по дороге в сторону Страсбурга, сидевший в ней человек задумался, кутаясь от ранней утренней прохлады в плащ. Он был доволен и не доволен результатами своей поездки одновременно, но теперь предстояло рассказать о них императрице Марии-Терезии.

Иосиф совершил инспекцию жизни своей сестры и возвращался раздосадованным и восхищенным в равной степени. Антуан превратилась в красивую, полную очарования женщину. Рядом с сестрой он, кажется, вспомнил, что в жизни бывают не только заботы, но и радости, что жизнь может быть очень приятной.