Блуждающие огоньки - Аполлинария Михайлова

не в состоянии будет… Может, что-то еще понадобится принести или сделать… — Анька снова подскочила, но Олеся резко схватила ее за косу и вернула ее на место так, что та больно шлепнулась задним местом и схватилась за него.

— Цыц! Ты и так много сделала уже, отдохни. Посмотри на себя только, кожа да кости! — ругалась Дара. — Еще успеешь повидаться со своей подружкой.

— Нафэй подрувкой! — уточнила Олеся, откусив значительный кусок каравая.

— Да, Анька, хватит себя истязать, — подхватила Ванда. — Ты сделала все, что смогла, и это дало свои плоды. Пожинай их теперь. Ты хорошо не ела с тех пор, как с Огоньком это приключилось. Травки какие-то искала и собирала…

— Ты чудно поработала, подругу спасла, но от себя не отказывайся. Вот тебе, съешь лучше, — заключила Маша, протянув редьку Аньке, которая не прекращала сидеть с озабоченным видом. Она бессознательно грубо схватила овощ, откусила его и, практически не прожевав, проглотила кусок.

— А если еще и с медом, ммм, — с этими словами Дара протянула девушке небольшую деревянную пиалу, в которую Аня невольно макнула редьку и почти разом съела ее. Подруги от удивления раскрыли глаза, что они чуть с орбит не повылазили.

— Ну… ну как тебе?

— Ага, — только и молвила Аня с набитым ртом, которую в тот момент не волновали ни редька с медом, ни другая еда, ни всеобщее изумление. Одним глотком выпив чарку кваса, который ей так же навязали девчонки, она грубо вытерла подбородок и вышла с круга в сторону избы.

Наивно было полагать, что в поглотившем весь лес тумане, можно что-то увидеть, однако Аня не сдавалась, вставала на цыпочках и пыталась поймать взглядом хоть какое-то движение. Единственное, что наблюдалось, так это выступающие поверх этой молочно-белой пелены черные ветки голых деревьев. Девушка делала несколько шагов к туманным объятиям и вглядывалась, потом повторяла это снова и снова. Надеялась.

Вдруг, как будто в ответ ее ожиданиям, в молочной дымке все четче и четче стали проглядываться чьи-то очертания. Сначала можно было наблюдать голову, затем и все тело, завернутое в длинную поеденную молью черную шубейку. Аня безумно улыбнулась, захлопала на месте и побежала со всех ног к этому "привидению". Другие девчонки изумленно подняли головы, посмотрели вслед бегущей подруге и резко, роняя еду из рук и скатерти, повыскакивали со своих мест им навстречу, попутно облизывая пальцы и вытирая жирные от мяса руки о подолы кафтанов и платьев.

Анька бросилась в объятия Анаис так сильно и неожиданно, что девушка поперхнулась и закашляла.

— Прости! — залепетала Аня, выпустив подругу и дав ей отдышаться, а затем обомлела от ужаса, посмотрев на ее синюшную, почти черную шею, раскрыв рот, из которого вышло небольшое облако морозный пара.

— Да… это еще не скоро пройдет, так бабушка сказала, — просипела покрасневшая Анаис и смущенно потерла огромный синяк. Увидев, как к ней стремительно несутся другие девочки, она, как гусь в холодную погоду, испуганно нагнула голову куда-то диагонально вниз; Анька развязала голубой платок с пояса и наскоро обмотала им шею подруги.

— Анька! Ты вернулась!

— Совсем-совсем живая!

— Что произошло!? Расскажи нам все-все!

— Айда к нам, Огонек! Доешь за Аньку, она все равно ничего не ест. Вся на нервах девка от твоего недуга…

— Забыла! — шепотом прокричала Анаис со странным хрипом. — Аня, спасибо тебе… За все спасибо!

— Ничего, Анька, — смущенно пробормотала подруга и отмахнулась. — Пустяки!

— Нет, не пустяки… — возразила было Анаис, но девчонки, обнимавшие и трогавшие ее со всех сторон, потянули за собой к скатерти-самобранке. — Ой, девки, меня Яга накормила до отвала. Как-нибудь без меня сегодня, простите уж!

Подруги разочарованно вздохнули и медленно побрели обратно; Анаис повернулась к Ане, собираясь поблагодарить ее снова, однако девушка схватила ее за локоть и осторожно повела за собой, не дав ей сказать ни слова:

— Я знаю, кого ты хочешь увидеть в первую очередь. Пока ты была не в состоянии следить и ухаживать за ней, я старалась регулярно ее навещать. Ей скучно в стойле стоять, вот я ее вывожу с собой на полянку…

— Прекрасно, — улыбнулась Анаис. — Ты не потеряла волчью ягоду, которую мы искали?..

— Я ее даже засушила, — нехотя ответила Аня, сжав бледно-синюшные от холода губы в проволоку. — А зачем…

— Все за тем же, — Анаис попыталась ответить бодро, но вместо этого прохрипела и схватилась за горло. — Бабушка рассказала, что делать дальше…

— Аня! — подруга резко остановилась и недовольно посмотрела на нее, покачав головой.

— Что такое?

— Мы с бабушкой тебя с таким трудом вытащили с того света…

— Это же не означает, что я должна теперь всю жизнь ходить оглядываться, да смерти бояться…

— …ты еще даже не окрепла!

— Меня это нисколько не волнует! — твердо ответила Анаис, посмотрев на то место, где у нее был надет ярчуковый ошейник: под длинным плотным рукавом он был отлично спрятан.

— А состояние и жизнь Хим тебя хоть сколько-нибудь волнует? — занудствовала Аня. — Ты ведь даже не знаешь, как ей было плохо, пока ты была при смерти! Она места себе не находила, я не могла ее покормить, она наотрез отказывалась кушать! И вот однажды она просто сбежала! Поиски не увенчались успехом, мы думали, что пропала кобыла. Но она вернулась сама. Худая, грязная, вся в колючках и ветках. Как ты можешь подвергать ее опасности, когда она в таком состоянии!?.

— Это ли не знак, Аня, что я иду в правильном направлении? — Анаис подошла к неохотно пасущейся кобыле и погладила ее по гриве. Химира в ответ сунула морду ей под мышку. — Хим, бедняга, как ты исхудала!..

— Ну ты сама видишь теперь.

— Я превращу ее в фамильяра, — заключила Анаис. — Ты меня не переубедишь.

* * *

Жовтень отличался от следующих двух месяцев тем, что в эту пору было уже довольно холодно, чтобы появилась необходимость в тулупах и шубках, но недостаточно для того, чтобы озеро стало покрываться хотя бы небольшой коркой льда. Анаис уселась у пруда и установила свою хитрую конструкцию для зельеварения, затем разожгла огонек руками. На другом берегу, который находился на некоторой возвышенности, сидели у края вместе рядышком, свесив ножки, Олеся и Ванда и что-то увлеченно читали. Точнее Олеська читала, а Ванда звонко и задорно смеялась. До того смех ее был заразителен, что из Анаис, находившейся от них довольно далеко, вырвался невольный смешок.

Сзади тихо подошла Аня, осторожно присела и протянула подруге темно-синюю сморщенную ягоду.

— Ты вовремя, — произнесла Анаис, кинула вороний глаз в ступку, растерла ягоду и кинула в емкость, которая являлась одной из составных