Вот это поцелуй! - Филипп Джиан

То ли Марк говорил правду, то ли они с Натаном оба водили меня за нос. Что это означало? Что Натан с ней трахался, а меня считал полной идиоткой. Ну и к чему же следовало склоняться?

Когда я заговорила об этом с Дереком, он мне сказал:

– Почему ты всегда во всем видишь только секс? Да ты просто помешана на сексе! Ты полагаешь, что все люди только о том и думают, как бы потрахаться, стоит тебе отвернуться? Да у тебя, старушка, просто мания! Тебе это известно?

– А что, они думают не только о том, как бы потрахаться? Ну, ты иногда и скажешь, придурок этакий! Хоть раз выдал бы что-нибудь поумнее!

Помешанная я или нет, но у меня были дела и помимо личной жизни. В то время как Натан перетряхивал весь город, разумеется, совершенно напрасно, чтобы раздобыть малейшее свидетельство виновности Пола Бреннена, сея смуту и настраивая против себя всех наших осведомителей, я решила поинтересоваться, чем же занимался Фрэнк. Но не его усилиями по превращению в писателей оравы студентов в кедах и мешковатых брюках, задающихся вопросом, нельзя ли заполучить литературу в готовом виде, а его талантом сыщика.

Так как он категорически отказывался говорить на эту тему (как только я ее затрагивала, он бледнел, смущался и отмахивался), я решила обойтись без его помощи. Я попыталась пройти его путем.

Не люблю, когда от меня что-то скрывают. Я всегда была такой. Понятное дело, никому не нравится, если у него за спиной начинают химичить. Но не любить – это одно, а вот совать свой нос, доискиваться до истины, не думая о последствиях, – совсем другое. Я знаю людей, которые в подобных ситуациях предпочитают умывать руки. Я знавала девиц, которые готовы были сами уничтожить любые доказательства измены со стороны их парней – нет, правда, я помешанная? – лишь бы не смотреть правде в глаза. И таких много. Да и у всех мужчин есть свои секреты. Как вы думаете, откуда я узнала, что вытворял Фрэнк до того, как заявлялся в нашу супружескую спальню и запечатлевал на моем лбу поцелуй? Вы считаете, я спокойно валялась в постели, глядя в потолок? Думаете, я боялась напороться на что-то отвратительное? Может быть, из-за этих поисков я и попала в больницу и вообще чуть не сдохла, но если бы надо было все начать сначала, я бы это сделала. Не выношу, когда от меня что-то скрывают. Да, я такая! Одна мысль о том, что от меня что-то утаили, сводит меня с ума. И я проясню до конца всю эту историю с Паулой, можете мне поверить!

«Но сначала займемся Фрэнком, – сказала я себе, – попробуем выяснить, как он влез в это дело, а потом уж разберемся с Паулой». Тем более что Натан с Марком, проживая в одном доме, могли легко обвести меня вокруг пальца. Паула могла прекраснейшим образом жить у Марка, а часть времени проводить этажом выше. Что ей мешало? И как я смогу их поймать? Дело мне предстояло нелегкое.

Для начала я перерыла кабинет Фрэнка сверху донизу. Однажды утром, как только он ушел, я включила его компьютер и порезвилась в файлах. Потом добралась до тетрадей и записных книжек, переворошила стопки исписанной бумаги и разрозненные листы, просмотрела все, на чем имелась хоть какая-то запись, сделанная его рукой, и составила себе кое-какое представление о том, какими путями он шел в своих поисках. Что хорошо, когда имеешь дело с человеком, причастным к литературе, – такие никогда ничего написанного не выбрасывают (что вообще-то смешно) и потому хранят у себя целые горы ящиков, коробок из-под обуви и прочих емкостей, предназначенных для их архивов – весьма удачное украшение для гостиной.

Я разместилась на ковре, под солнышком, спиной к широко открытым окнам, разложила перед собой результаты своих изысканий и обреченно вздохнула. Несмотря на весь этот бардак, мне было хорошо видно, что некоторые элементы, которые я не успела просмотреть как следует, не имели отношения к делу Дженнифер Бреннен. Например, какие-то встречи, имена, записки были связаны скорее с его мерзкими сексуальными наклонностями. И таких набралось немало. Но я тяжко вздыхала еще и потому, что работа но сортировке этого хозяйства мне предстояла адова, а за окнами, вопреки всем нашим попыткам уничтожить этот мир, сделать его непригодным для жизни и отвратительным, наполнить его до краев нашей грязью, глупостью, ненавистью, вопреки всем нашим проклятущим усилиям, направленным на то, чтобы его испоганить и похоронить под нашими же бомбами, – несмотря на все это, за окнами простиралось великолепное синее небо потрясающей, абсолютной красоты, вовсе не располагавшее к тому, чтобы в такой день вкалывать как лошадь.

Я растянулась на ковре, подложив локоть под голову, на лицо мне падал солнечный свет, и я как будто загорала на берегу океана в бикини с осиной талией. Город мне надоел до смерти! Мне осточертело служить в полиции. Осточертело смотреть на людей, которые сражаются друг с другом, на людей, которые убивают, мучают, ненавидят друг друга, трахают друг друга, во всех смыслах этого слова, исходят злобой друг к другу, уничтожают все, к чему прикасаются, присваивают чужое и предают; достало меня это все! Мне было так хорошо на этом ковре. Пусть бы все они провалились!

Полежав еще немного, я решила доставить себе дополнительное удовольствие после этого сеанса загара. Я отправилась за двумя таблетками амфетамина и шоколадным кексом и, выпив большой стакан апельсинового сока, вернулась на солнышко. Я размышляла, как бы нам с Натаном свалить из города на весь уик-энд. Когда мне хотелось расслабиться и немного подсластить себе жизнь, я принималась размышлять, как бы нам с Натаном смыться на весь уикенд, и это были приятные мысли. Разумеется, нам никогда это не удавалось, но не стоит терять надежду.

Как раз в этот момент мне и позвонил Натан:

– Мэри-Джо, ты дома? Что это ты там делаешь?

– Строю планы на наш совместный уик-энд.

– Ну, хватит шутить! Что делать-то будем?

– А почему бы тебе не зайти ко мне? Заглянул бы…

Признаю, я дала маху с этим пружинным матрасом. Трахаться на нем – все равно что вывесить на входной двери табличку, извещая о происходящем всех на свете. Шум от него оглушительный! Мы с Фрэнком в свое время целый день провели в демонстрационном зале магазина и пробовали различные модели, пока не появился молодой продавец, симпатичный и любезный брюнет, который разобрался, что нам нужно.

– Я сейчас задам вам главный вопрос, – объявил он, глядя нам прямо в глаза. – Единственный существенный вопрос: вы хотите купить матрас – для чего? Ответьте мне откровенно, друзья. Для чего он вам, честно?

В то время у нас с Фрэнком уже не было сексуальных отношений. Одна только мысль о чем-то подобном вызывала у меня отвращение – хоть с ним, хоть с кем другим. Я ответила этому парню, что матрас нам нужен для того, чтобы на нем спать, просто спать, а Фрэнк отвел глаза.

– Я надеюсь, мы правильно поняли друг друга, – настойчиво сказал этот прохвост с насмешливой улыбочкой, заставившей меня вспыхнуть. – Вы хотите приобрести матрас для того, чтобы на нем спать, так?

Я мрачно кивнула.

В таком случае, по мнению продавца, пружинный матрас подходил нам наилучшим образом. Для спокойных ночей, когда люди восстанавливают силы, пружинный матрас – это «роллс-ройс» постельного царства, при условии, что на нем не будут прыгать, как на батуте.

С тех пор, увы, много воды утекло…

Когда этот идиот из квартиры ниже этажом принялся колотить в потолок, Натан остановился и стал прислушиваться. Я ему сказала, чтобы продолжал и не обращал внимания. Как же, если он у меня между ног, я ему не позволю отлынивать! Я только крепче его стиснула, в то утро он даже пожаловался, что я его душу. И зря навел меня на всякие мысли.

Немного погодя, смыв с себя все последствия и накинув халат с японскими мотивами (портретом маленькой Тихиро из мультфильма Миядзаки[15]), пока Натан еще сладко постанывал в постели, я отправилась вниз и забарабанила в дверь Рамона.

– Послушай… черт! Ты вообще соображаешь? Я занимался…

– Это не повод, Рамон.

Один раз он уже попытался одурачить меня, и теперь ему было не по себе. Я убедилась, что он один в квартире. На секунду бросила взгляд на порнографические журналы, разбросанные по полу.

– Так чем же ты занимался, а?

– Что? Чем я занимался?

– Ты только что мне сказал, что занимался, а я тебе помешала. Так? Я пришла выслушать твои упреки.

Я улыбнулась, только возбудив его недоверие.

– Так что все это значило, Рамон, все эти удары щеткой в потолок? По-твоему, я не вольна делать то, что мне нравится? Ты что-то имеешь против?

– Да нет, что это тебе вздумалось? Ну не смог я удержаться, вот и все!

– Рамон, у меня пружинный матрас, и мне это создает не меньшие неудобства, чем тебе. Понимаешь?

– Клянусь, это больше не повторится. Я просто спятил от этих звуков… Проехали, ладно?