Спрингфилд - Сергей Игоревич Давыдов

беговой площадки.

— Буду бегать, иди домой, — он говорит.

— Хочешь приехать красавчиком в Москву?

Он снимает футболку. Он всегда бегает без футболки и за лето его кожа стала коричневой и толстой. На ней светится алюминиевый крестик.

— Ты сдохнешь на солнце. Я покараулю. Если отлетишь.

Он снимает футболку, пробегает круг и, вспотевший, останавливается.

— Щас сердце лопнет.

— Сдохнешь тут круги нарезать, — говорю. — Ты хочешь умереть?

— Я хочу бегать. Раньше лучше было, — говорит он и слизывает пот с губы.

— Ты поправился.

— Это стресс. Я с тобой потолстел.

— Пожалуйста, не мучай так себя, можно реально умереть. И не доживешь до прекрасной России будущего.

Матвей улыбнулся и ничего не ответил.

Я коснулся его руки и почувствовал, как долбит его пульс.

Я смотрю на его мягкий загорелый живот, будто давно его не видел, и хочу сказать, что он мне очень нравится, но не говорю.

На этой шикарной площадке из красной резиновой крошки Мэт, выбивающий похмелье бегом, похож на мужика из «Осеннего марафона», если бы его снимали в Калифорнии, а я — тот чудик с импортным лицом.

— Хочешь, я с тобой вечером? — говорю.

— У тебя и так все хорошо, — отвечает. — Не худей больше.

— Окей, пап.

Матвей надевает футболку и через три минуты она становится пятнами. Он берет с земли пакет с продуктами и рюкзак. Я тяну пакет на себя.

— Дай я. Ты красный.

— Нормально. Давай.

Он забирает пакет..

— В Москве сейчас надо быть сильным, — говорю. — Вон сколько человек задержали.

— А че там?

— Мы вчера смотрели.

— А. Ну, сильнейший всегда прав.

— Она говорила, что нет.

— Кто?

— Шульман. Физически сильные умирали первыми.

— Я прослушал.

— Она говорила, что выживает не самый сильный, а кто умеет кооперировать. Взаимовыручка делает людей сильными. Вместе выжить проще.

— Как нам.

— Ты опять не слушал.

— Я не слушал. Я засыпал.

— Как всегда.

— Я работаю. Чиню телефоны.

— Ты мой фиксик.

— Я ей больше не верю. Она болтает… что Россия, — он говорил прерывисто, — становится свободнее. Человечнее. Но бля, я че-то… че-то не вижу такого будущего.

— Если не верить, то ничего не получится, — я парировал.

— Юдин говорит, что война будет.

— Бля, опять ты начинаешь!

— Прости. Но все равно не худей,

— Ты говорил, надо сбросить.

— Еще пригодится. Съем тебя в голодный год.

Я засмеялся.

— Ну не может же страна вечно ходить кругами от пиздеца к пиздецу.

— Ну я же могу.

Матвей приходит с работы в обед, греет простую еду, которую я для него оставил, потом садится на наш матрас с Авито, отдыхает полчасика, смотрит «Орел и решку» на ютубе, представляет себя с золотой картой, наслаждается роскошью, приключениями, красотой далекой страны, а потом уходит на работу чинить телефоны. А вечером он сидит на полу в нашей единственной жилой комнате, пьет «Жигулевское» разливное из пластиковой бутылки и играет в «Лигу легенд». Днем далекие страны, а вечером очередная война и все против него. Играет и злится. Пьет и ругается. Представляет себя сильным бойцом. Питается пивом и злостью. Наливает богу войну. Он одерживает очередную победу и бежит в «Пятерку» за еще одной маленькой бутылкой. Я сижу на кухне и забиваю звуки войны видеоблогами про учебу во ВШЭ. И каждый живет в своей комнате.

Уже ночью Матвей хочет трахаться, а я нет. После пива он ласковый, а я хочу пообщаться. Он говорит, что от меня воняет куревом и идет дрочить в туалет. Я чувствую себя виноватым. Потом он приходит со стояком и мы трахаемся. Потом я ложусь на него сверху, когда он ложится на живот и говорит, что ему нравится вес мужика, а потом, что ему душно.

Из коридора я смотрю на кухню. Холодильник почти разморозился. Мне надо выжать тряпки. Матвей падает на матрас и пропитывает его потом. Я выжимаю тряпки и думаю о работе. Я готовлю хот-доги в маленьком кафе на фудкорте «Меги» и мне стыдно, когда меня видят знакомые. Я работаю на этой работе, потому что в Кошелеве другой нет и я могу ходить на неё пешком, а до города полтора часа с пересадками.

Мои коллеги — Галя, Хохол и тезка Андрюха. Галя приехала из деревни и я зову ее Галя-биомасса, потому что она очень злая и большая. У нее добрый парень, он ее любит, а она его нет и мечтает стать моделью в свои двадцать три. Она показывает мне фотографии и просит сказать, что похожа на Милу Йовович. Мы ровесники и оба мечтаем. И она тоже снимают квартиру в «Кошелеве».

Андрюху я называю Зэ-Ка, потому что у него есть судимость за вымогательство. Он широкий и лысый, добрый и всему меня научил по работе.

Хохла я зову Хохлом. Ему девятнадцать и он приехал с Донбасса беженцем, как и многие тут — им дали квартиры от государства. У Хохла красивая балтийская фамилия Куприс, но он, конечно, не знает ничего про Балтийское море, дюны, янтарь или старую Ригу, и даже про своего отца, а Балтика для него — это пиво. Он мечтает стать бандитом и «пиздит чурок». Когда я сказал ему, что он за это сядет, он сказал, что «для карьеры надо». Я сказал, что это здорово — думать о будущем.

А еще у нас была цыганка Роза. Она живет большой семьей в двухкомнатной квартире в старом Кошелеве и на работе все ее боятся.

У нас есть соседка тетя Оля, которая все про всех знает, и про нас она знает тоже. Она похожа на киллера и у неё нет банковской карты и телефона. Я узнал об этом, когда она пришла уговаривать нас скинуться на домофон. Я думаю, она секретная разработка отдела робототехники ЦРУ и умеет стрелять сиськами.

А еще есть сосед Паша. Он живет вместе с другом и женой в такой же однокомнатной квартире прямо над нами. У них есть собака и он ее бьет, а она дико ревет и скулит. Паша с женой очень громко трахаются и я смеюсь, что на самом деле у них инцест и шведская семья.

Однажды во время вечеринки пьяный и злой Паша пришел бить нам морду за то что шумим. Матвей стукнул его и сказал «нехуй портить праздник», и Паша больше не приходил. Может, он даже не помнит, что приходил и был какой-то праздник.

Это было на Old faggot party. Я придумал, что в каждом человеке живет Олдфеггот — старый противный педик, худшее в нас. И мы должны с ним