Не умирай в одиночку - Георгий Ланской

– Здравствуй, Юля, – неизменно вежливо поприветствовал он меня.

– Ну, тут-то ты откуда узнал, что это я, – весело воскликнула я. – Я же и шагу толком не сделала.

– У тебя очень приятные духи, – смущенно произнес он и дернул головой, словно пытаясь учуять запах того, кто привез меня домой.

Я рассмеялась и побежала по лестнице вверх. В кои то веки я вернулась с работы в приподнятом настроении. В виде бонуса я решила даже почитать Толику «Королеву Марго» сегодня вечером.

Подойдя к двери, я услышала знакомую мелодию. Это играл диск с романтическими композициями. Я чертыхнулась. Совсем забыла, что у меня живет Наташка. На нее сегодня я не рассчитывала, так что Пашку придется погнать в магазин за какой-нибудь снедью. И обязательно за сладким. Наверняка Наташка уже выжрала все запасы.

Я вошла в квартиру и обомлела. Помимо томно звучащей композиции из кинофильма «Эммануэль», со стороны дивана доносились характерные звуки, очень соответствующие этой теме. У меня не шелохнулось даже тени предчувствия. Я подумала, что, наверное, Наташка примирилась со своим Хосе, а примирение они решили привести в исполнение на моем диване. Мои ноги сами сделали шаг, безжалостно подвигая меня к месту действия.

На диване в недвусмысленной позе возлежали Наташка и Пашка. Судя по напряженно-сосредоточенному лицу Пашки, дело достигало своей кульминации. Наташка повизгивала в фальшиво изображаемом блаженстве. На журнальном столике стояла початая бутылка коньяку, пара обглоданных яблок, коробка шоколадных конфет, которую мне подарили в благодарность за удачно написанный материал и еще какая-то снедь. Конфеты я, кстати, собиралась употребить лично, так как именно такие я любила больше всего. В магазине они стоили бешеных денег, и меня всегда давила жаба, когда я думала о том, что за эти деньги я могу купить полноценный обед на четверых человек.

Мало того, что мой мужик изменил мне с моей же сестрой, так они и конфеты мои сожрали!

Какая низость!

Я медленно опустила на пол пакет, освобождая руки. Пока я даже не придумала, что я с ним и сейчас сделаю, но в глазах уже приятно потемнело, а от кончиков пальцев к голове потекли приятные электрические разряды.

Пашка довольно хрюкнул и замер. Наташка закатила глаза. Я взирала на это с улыбочкой, от которой даже мой шеф бежал со всех ног.

– Это было божественно, – с придыханием произнесла Наташка. Пашка расплылся идиотской улыбочкой.

Божественно… Пашки и в лучше то времена хватало на две-три минуты. Если для сестрицы ЭТО было божественно, ей стоило только посочувствовать. Я громко фыркнула.

Прелюбодеи одновременно повернули ко мне головы. Довольные выражения на их лицах стали прямо противоположными. Я ухмылялась, а потом трижды хлопнула в ладоши. Сейчас я услышу какую-нибудь глупость, вроде «это не то, что ты думаешь»!

– Юль, это совсем не то, что ты думаешь, – сказал Пашка.

Я медленно сползла по косяку и принялась хохотать. Пашка и Наташка наблюдали за мной с все возрастающей тревогой. Они даже не пошевелились, предчувствуя грозу. Я повизгивала от смеха, не в силах даже что-либо сказать.

– Ты… ты… ты хоть член из нее вынь, – посоветовала я и упала на бок, дрыгая ногами. Пашка перевел взгляд с меня на притихшую Наташку. Наташка ойкнула и принялась спихивать с себя Пашку, неумело и неубедительно. Пашка тоже засуетился, сдернул с дивана покрывало, обернулся им, оставив Наташку без покрова. Она села, подтянув ноги к подбородку и обхватив колени руками. Я с удовольствием наблюдала за их корчами.

– Ты же только через час должна была придти, – промямлила Наташка.

– А я всех обманула, – ядовито процедила я сквозь зубы. Пашка судорожно рылся в куче тряпья, разыскивая свои штаны. Я молчала, исподлобья наблюдая за сладкой парочкой. Оба знали меня достаточно хорошо и прекрасно понимали, что без потерь из этой квартиры они не уйдут. Пауза затягивалась. Пашка наконец-то нашел свои штаны и натянул их задом наперед, Наташка сквасилась и начала всхлипывать, не отваживаясь выть в голос.

– Объяснения будут? – любезно поинтересовалась я.

– Юлечка, я не хотела, – пробулькала Наташка.

– Конечно, – согласилась я.

– Мы ничего плохого не делали, – промямлил Пашка.

– Конечно, – кивнула я.

– Это все как-то само собой получилось, – прощебетала Наташка.

– Конечно, – подбодрила я.

– Мы просто разговаривали, а потом… – смутился Пашка.

– Конечно, – подытожила я.

– У меня и в мыслях не было, – честно вытаращила глаза Наташка.

– Конечно, – пожала плечами я.

– Она сама ко мне полезла, – возмущенно произнес Пашка.

– Конечно, – саркастически фыркнула я.

– Я? Да ты сам ко мне полез. А еще на меня сваливаешь! Я ничего и не собиралась делать. Юлька, он врет, он первый начал! – воскликнула Наташка.

– Конечно, – вздохнула я.

– Я к тебе полез? да кому ты на фиг нужна, лахудра! Не верь ей! Я ее пальцем не трогал, она сама ко мне в штаны руку сунула!

– Конечно, – обреченно сказала я.

– Я к тебе руку в штаны сунула? Да как у тебя совесть позволяет такое говорить? Я сидела, конспект писала, а ты ко мне полез с поцелуями, конфетки принес, коньяк… Юль, он тут самую коробку конфет достал, которую ты берегла. Я их даже не ела… ну, может одну или две…, – заорала Наташка.

– Конечно, – усмехнулась я, скосив глаза на почти пустую коробку.

– Ты одну или две? Ой, не смешите мои тапочки! Да ты их молотила как сенокосилка, прожевывать не успевала, будто сто лет конфет не ела! А коньяк ты сама предложила достать, чтобы запивон был. Я его вообще не пил! Ну, может, пару рюмок, – не остался в долгу Пашка.

– Конечно, – иронично подняла я брови, глядя на раскрасневшееся Пашкино лицо и почти пустую бутылку коньяку.

– Почему ты всегда повторяешь «конечно»? Ты считаешь, мы это все специально? – жалобно протянула Наташка.

– Конечно, – сурово ответила я.

– Ты что, издеваешься над нами? – грозно спросил Пашка, выпятив живот.

– Конечно, – оскалилась я.

Они замолчали, поглядывая на меня. Наташка всхлипывала, и все пыталась чем-то прикрыться. Прикрываться было нечем. Покрывало валялось на полу, одежда была разбросана по квартире, а Пашка и не подумал подать ее Наташке. Я тоже не спешила проявлять благородство. Обнаружив, что сижу на полу в куртке и сапогах, с которых уже набежала грязная лужица, я разулась и швырнула сапоги в прихожую. Они приземлились с ужасающим грохотом. Неподалеку от меня валялась Пашкина рубашка. Я подняла ее и с мстительным удовольствием вытерла рубашкой грязь.

– А-а-а, – начал было Пашка, но я только взглянула на него, и он сразу замолчал. Наташка, прикрывшись рукой и диванной думкой, бочком продвигалась в сторону спальни. Я поднялась с пола, с некоторым усилием разорвала рубашку пополам и швырнула ее в прихожую. Наташка одевалась в спальне с лихорадочной быстротой, путаясь в колготках, стараясь скрыться из моего поля зрения. Я скинула куртку, швырнула ее на пол и плюхнулась в кресло, налив себе из бутылочки рюмочку коньячку и выудив из коробочки одинокую конфетку. Смело приняв на грудь, я поморщилась и закусила конфеткой. Шоколад растаял во рту с излишней быстротой, однако вкус был восхитителен. Черт побери, конфет было жалко!

– Юль, – Пашка сел напротив на диван, еще, как говорится, хранившего следы недавней страсти, – я понимаю, что сейчас не лучший момент, но давай поговорим?

– Пошел вон, – устало ответила я. – Мне не о чем с тобой разговаривать. Собирай свои манатки, чтобы через пять минут духу твоего здесь не было.

– Юля, не надо делать скоропалительных решений, о которых ты потом пожалеешь, – вкрадчиво произнес Паша. Он снова был в своем имидже – обаятельного адвоката, способного убедить кого угодно в чем угодно. Кого угодно, когда угодно, но только не меня и не теперь. Я подняла на него глаза и посмотрела так, что он поежился.

– Если ты сейчас не встанешь с дивана и не уберешься отсюда, я этой вот бутылкой выбью тебе остатки твоих мозгов.

Пашка не ответил. Мы, не шевелясь, смотрели друг на друга. Я с ненавистью, а он… он как всегда, взглядом, в котором не выражалось ничего. В квартире вдруг стало невыносимо тихо, даже находившаяся в другой комнате Наташка перестала всхлипывать и чем-то шелестеть. Воздух между нами был настолько электризован, что мне показалось, как мои волосы взмывают в воздух. Странно, что ничего не загорелось.

Пашка неохотно встал и отвел глаза.

– Я думаю, что нам еще нужно поговорить. Мы вернемся к этому позже, когда ты успокоишься.

– Блажен, кто верует, – ядовито процедила я сквозь зубы, а потом с горя выпила еще одну рюмочку коньячку.

Пашка одевался медленно, все еще надеясь, что я передумаю. Изредка он бросал на меня взгляды, способные растопить лед, но я не реагировала, стиснув зубы и периодически подбадривая себя коньяком. Горячительной жидкости хватило еще ровно на три рюмки. К тому времени Пашка собрался и встал в дверях.