Вересковая принцесса - Евгения Марлитт

Он вышел.

— Дела идут, — сказала Илзе, в высшей степени довольная, и одёрнула рукава своего платья.

11

Рядом с квартирой моего отца находилась комната, которую фройляйн Флиднер пока что предназначила для меня. К комнате примыкала небольшая спальня. Два её окна, обрамлённые тяжёлыми, слегка поблекшими желтыми шторами, выходили на юго-запад. В спальне стояла кровать с жёлтым стёганым одеялом и подушками в свежих льняных наволочках. Рядом располагался элегантный туалетный столик, также задрапированный жёлтым, а у дальней стены стоял узкий шкаф на вычурных ножках, щедро украшенный разноцветной деревянной инкрустацией.

— Постельное бельё негодное, — заявила Илзе, сильным движением перетащив мешок с периной через порог. — Постель у нас есть и у самих, да ещё какая! — и она стянула с кровати тонкое бельё, с неодобрительной миной взвешивая его на руках. — Но кто это додумался? — вдруг воскликнула она, уперев руки в бока и обводя взглядом помещение. — Кровать поставлена так, что ты будешь лежать наполовину на сквозняке, а возле прекрасной, защищённой стены стоит этот глупый шкаф. Давай, дитя, берись — его надо отодвинуть!

Мы сдвинули шкаф в сторону. Илзе схватилась за голову.

— Бог мой, на окнах шёлк, а под шкафами паутина толщиной в палец и пыль, сквозь которую не видно пола — и это называется вести хозяйство!

Я подумала о ящике, который сорок лет простоял в темноте подвала; наверное, столько же времени никто не тревожил многочисленное племя пауков, разбегающееся сейчас в разные стороны. Помимо почерневших от времени клубов пыли и долгоногих паучьих чудовищ за шкафом обнаружилось потайная дверь, скрытая обоями. Илзе без колебаний распахнула её; за дверцей открылось узкое пространство с ведущей наверх крутой лестницей.

— Вот почему сюда поставили шкаф, — заметила Илзе, запирая дверцу. — Надо вернуть его на место.

Она вышла, чтобы поискать веник и совок.

Я тихонько открыла дверцу… Кто живёт там наверху? Может быть, прекрасная Шарлотта? …Я не хотела подсматривать или подслушивать, боже упаси — Илзе это было «до смерти противно». Но не успела я оглянуться, как мои ноги уже стояли на нижней ступеньке лестницы; я вытянула голову и приподнялась на цыпочки, вглядываясь в ведущую наверх темноту. Оттуда не доносилось ни звука… Ах, мои ноги буквально приплясывали от нетерпения, горя желанием пробраться дальше! Илзе ужасно удивилась бы моему сорочьему любопытству… Конечно, здесь было темно, и я боялась призраков; но сзади проникал отрадный дневной свет, и я начала подниматься по ступенькам, полностью уверенная, что наверху живёт Шарлотта — обитать возле крепкой, весёлой молодой дамы не осмелится ни один призрак… Внезапно справа, на уровне моих глаз, появилась тусклая полоска света — щель между порогом и дверью. Может быть, Шарлотта сидит там сейчас у окна, и я могу незаметно взглянуть на красивое лицо и роскошно уложенные волосы. Я постаралась беззвучно открыть дверцу — и тут, о ужас, раздался страшный хруст и треск, несчастная дверь скрипела так, как будто её годами не смазывали! Моя рука соскользнула с дверной ручки, и я чуть не свалилась с лестницы. Дверь медленно отворилась. В комнате никого не было, лишь на потревоженной двери, шурша и шелестя, висел чёрный шёлковый дамский плащ.

Мне показалось, что забрезжил рассвет, которому я так часто радовалась на пустоши — стены комнаты были задрапированы розовато-красным газом. Всё вокруг было в розах — и серовато-коричневый ковёр, и изящные стулья без спинок, и опущенные роллеты. Конечно, это были не розы, а всего лишь их тени — солнце беспощадно высосало из них все краски. Возле одного из окон стоял туалетный столик с серебряной утварью; другой мебели в комнате не было.

Я осторожно вошла… Да, здесь тоже давно не подметалось! «Это называется вести хозяйство», как сказала Илзе… Неужели Шарлотта чувствует себя хорошо в этом затхлом, пыльном воздухе?.. Одна из створок двери слева от меня была открыта, и мой взгляд упал на две стоящие рядом кровати под тёмно-фиолетовым балдахином. Возле одной из них помещался плетёный короб со множеством подушек и валиков. Поверх короба было наброшено зелёное покрывало. …Странно, кто бы мог тут жить? Глубокая, призрачная тишина царила в полутёмной комнате. Здесь на окнах были не только роллеты, но и наглухо задёрнутые шторы. Всё выглядело каким-то заброшенным. …Ах, всё понятно! Семья, которая здесь жила, сейчас в отъезде! Во мне проснулся голос совести — я со своим любопытством не должна была пробираться в чужие покои… Ну и что — я ведь не заберу отсюда даже иголки, я не дотронусь ни до чего и пальцем! Чтобы случайно ничего не раздавить, я сняла свои подбитые гвоздями башмаки и пошла в чулках.

Как это было восхитительно — осматриваться в чужих, полных невиданной роскоши покоях!.. Я словно и вправду была у госпожи Метелицы, в её замке, полном бархата и шёлка, золота и серебра. Здесь хватало и пыли для выметания, и постелей для перетряхивания… Я шла одна через её комнаты и залы — одна-одинёшенька! Если бы в каком-нибудь углу паутина упала на пол, я бы это услышала. Хайнц живо сбежал бы отсюда! Но я — я не боялась, ну ни капельки! И если бы в соседней комнате действительно сидела госпожа Метелица — в высоком чепце, с большими зубами и трясущейся головой, — я бы смело подошла к ней и сделала книксен, для этого большой храбрости не надо — нет, не надо, но… — я внезапно вскрикнула, вызвав эхо от стен, закрыла лицо руками и распахнула дверь. Госпожи Метелицы здесь не было, но я не была одна — маленькая чёрная фигурка выходила мне навстречу из противоположной двери.

Я застыла как соляной столб — точь-в-точь как четыре недели назад на холме возле мнимого финикийца. Но на этот раз не страх пригвоздил меня к месту, а стыд — покои не были нежилыми. Как я буду извиняться перед незнакомкой, которая сейчас наверняка приближается ко мне? Я ждала с сильно бьющимся сердцем — вот сейчас она подойдёт, отнимет мои руки от лица и потребует объяснений… Однако было совершенно тихо, не было слышно ни звука шагов, ни хлопка закрывшейся двери — и я решительным движением прервала ужасную ситуацию, открыв глаза. Чёрная фигурка всё так же стояла на пороге, медленно опуская руки, затем она откинула назад спутанные тёмные волосы — ой, я ведь делаю сейчас то же самое!.. Я засмеялась, засмеялась во весь голос — неужели это страшилище я? Надо присмотреться поближе!

Все стены комнаты были зеркальные, от пола до потолка — они, наверное, удивились отразившемуся в них странному видению!.. Итак, это была вересковая принцесса, которую сегодня представили юным дамам как пугливую ящерицу с короной на голове… О Илзе, твои знаменитые чулки из овечьей шерсти просто ужасны! А в чемоданах там, внизу, старательной и заботливой рукой уложен целый ряд этих образцов прочности, которые я могу «на здоровье» изнашивать и рвать — это на какую же долгую жизнь они рассчитаны? И мой отец действительно прижал к сердцу этого маленького уродца и захотел оставить у себя как «милостивую фройляйн фон Зассен»? Он не видел, как смешно высовываются маленькие горящие ушки из толстой белой марли и тут же безнадёжно в ней тонут?.. Он не заметил, как находчиво Илзе нашила один из букетов, вытканных на чёрном платье — которое выглядело таким импозантным на величественной фигуре моей бабушки — на мою узкую грудь, где он смотрелся как гербовый щит? Я тряхнула волосами, засмеялась как сумасшедшая и пошла в соседний зал.