Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945 - Антони Пири

Назначенная на 20-е число встреча началась очень благоприятно. Гитлер был искренне рад видеть женщину, которую просто обожал. Все шло, казалось, настолько замечательно, что Эдда решилась попросить у фюрера об одолжении. Она пояснила, что вывезла с собой из Италии около семи миллионов лир. Гитлер предложил поменять эти деньги на марки. Но Эдда попросила, нельзя ли поменять эти деньги на испанские песеты? Удивленный Гитлер спросил, зачем ей понадобились песеты. В прежние времена Эдда заметила бы, как изменился его тон, и быстро исправила бы промах, свернув этот разговор. Но на этот раз она вдруг выпалила правду: они с мужем хотели бы поехать в Южную Америку через Испанию. Гитлер рассматривал любые попытки покинуть территорию Германии как предательство, и тон его речи сразу же стал ледяным. Тогда Эдда предприняла последнюю отчаянную попытку и пошла ва-банк. Ее муж, сказала она, хотел бы уйти из публичной жизни и намерен отправиться в Южную Америку, чтобы там спокойно написать мемуары, в которых он попытается оправдаться перед мировым общественным мнением. Гитлер холодно прервал встречу. Как обычно, его интуиция не подвела его. Он много раз советовал Муссолини, чтобы тот отдал под суд всех заговорщиков, в том числе и Чиано, который, как сейчас призналась его жена, оказался законченным предателем.

Недовольство Гитлера четой Чиано сразу же стало известно высокопоставленным нацистам. Еще до того, как Эдда вернулась на виллу, Кальтенбруннер по телефону снял с Хольтена стружку. Как он мог додуматься до того, чтобы привлечь к сотрудничеству такого ненадежного человека, как этот граф? Хольтен попытался воспользоваться своим излюбленным приемом, давая собеседнику выговориться. Сам он лишь вставлял иногда: «Так точно!» или «Да, я полностью сознаю это!». Борман, который всегда питал отвращение к Чиано, рассказал о планах дезертирства графу Паволини, который занимал видный пост в новом фашистском республиканском правительстве, созданном немцами для Муссолини в Сало. Паволини выполнил роль Яго в пьесе, где Муссолини была уготована роль Отелло. При каждой возможности он нашептывал дуче, чтобы тот начал действовать, пока не поздно. Сейчас, пока еще ничего нельзя было предпринять против Бадольо и остальных, Чиано был под руками, и ему приказали вернуться в Италию, где он предстал перед судом по обвинению в предательстве. Увидев, что дуче колеблется (сыграли свою роль усилия, предпринятые Эддой, чтобы помирить его с зятем), Паволини напомнил, что Гитлер постоянно советовал сделать кого-то примером, а теперь Гитлер — это та сила, на которой держится правительство Муссолини.

Все эти вести дошли до Хольтена через «нелегальную» шпионскую сеть, организованную еще при Фребене. Ему сообщали, что пока Муссолини не изменил своего решения, но на него оказывается постоянное давление. Хольтен понимал, что, если поступит требование отправить Чиано обратно в Италию, того можно смело считать мертвецом. Он пытался сделать все, чтобы не допустить выдачи графа из Германии, даже обращался с личной просьбой к самому Гитлеру. Гитлер ответил, что сам предпочел бы, чтобы граф оставался на немецкой территории, но он не может идти против воли дуче, поскольку тогда окажется, что граф является всего лишь пленником в руках у немцев. Хольтен согласился с этим аргументом, но не со следующим: Чиано не должен абсолютно ничего опасаться. Он быстро сделает карьеру в новом правительстве своего тестя и получит назначение на один из высших государственных постов.

Вскоре после этого Муссолини, наконец, был вынужден уступить давлению своих соратников и потребовать возвращения графа Чиано в Италию. Хольтен советовал, чтобы тот приложил все силы, чтобы воспротивиться этому. Однако граф отказался и пальцем пошевелить ради своего спасения. Возможно, он слишком понадеялся на состоявшееся примирение с тестем и не хотел видеть сонма высокопоставленных врагов, готовых на все, чтобы его уничтожить. Чиано считал, что было бы даже лучше, если придется возвращаться в Италию. Во время одного из последних разговоров с Хольтеном он заявил:

— В Германии слишком много бюрократии. Все должно делаться либо строго по инструкции, либо не делаться совсем. В Италии мы не настолько упертые, многие вещи у нас решаются проще и быстрее. В Германии мне пришлось бы месяцами ждать разрешения на отъезд в Южную Америку. В Италии я все улажу очень быстро. Предлагаю встретиться через две-три недели где-нибудь неподалеку от Мадрида, где мы могли бы обсудить последние детали нашего плана.

Его последними словами, с которыми он обратился к Хольтену, были:

— Привезите с собой в Мадрид не меньше пятидесяти миллионов фунтов стерлингов, чтобы мы сразу же смогли начать работать по-крупному.

Чуть позже, в тот же день 2 ноября 1943 года, самолет с графом Чиано на борту приземлился в аэропорту Вероны.

Его тут же арестовали и препроводили в тюрьму Скальцы (буквальный перевод — «босоногий»). Заведение называлось так, потому что прежде там размещался женский монастырь ордена босоногих кармелиток. Хольтен продолжал получать донесения своей агентуры, из которых явствовало, в каком отчаянном положении оказался Чиано. Ему так и не позволили покинуть камеру до тех пор, пока графа не перевезли в Кастельвеккьо, где он должен был предстать перед судом по обвинению в государственной измене.

Хольтен решил сделать все, чтобы защитить беззащитного Чиано. Но прежде чем подготовить план действий, необходимо было установить надежный и постоянный контакт с узником. Эта задача вскоре была решена. С помощью агентуры и фальшивых фунтов стерлингов Хольтен добился перевода в тюрьму Скальцы на должность переводчика своего личного секретаря фрау Беетц. Женщина немедленно установила связь с Чиано. В первом же послании граф писал, что единственную возможность спасти себе жизнь он видит в проведении новой спасательной операции под руководством Хольтена. Но как ее организовать? Было совершенно очевидно, что для ее проведения требовалась поддержка со стороны немецких властей. Как заручиться такой поддержкой? Хольтен решился воспользоваться шансом, который предоставляло содержание одного из разговоров с графом во время прогулки по берегам озера Штарнбергер-Зе. Для того чтобы наметить план дальнейших действий, он встретился сначала с Кальтенбруннером, а потом и с Гиммлером. Хольтен очень тонко вел беседу. Сначала он снова напомнил Кальтенбруннеру, что с политической карьерой Чиано покончено. А потом загадочно добавил: «Но только в том случае, если его не казнят». Заинтригованный Кальтенбруннер поинтересовался:

— Как может случиться, что мертвец обойдется дороже, чем живой?

— Именно так может произойти в нашем случае. Пока Чиано жив, у нас остаются, по крайней мере, шансы заполучить его дневники и не допустить их публикации. Я точно знаю из его собственных слов, что он распорядился в случае своей смерти вывезти их в одну из нейтральных стран и там опубликовать.

— И к чему же вы клоните?

— Мы можем заполучить эти дневники в обмен на жизнь политического трупа, которым является граф Чиано.

Кальтенбруннер потребовал подробностей, которые Хольтен ему тут же предоставил. Гитлер понимал ту потенциальную опасность, которая грозила ему лично и другим высокопоставленным наци в случае публикации дневников, поэтому он, скорее всего, будет стараться не допустить ее.

— Но для полной уверенности лучше было бы поставить его перед свершившимся фактом, — предложил Хольтен.

С этого момента нужно было заручиться поддержкой Гиммлера и сделать так, чтобы рейхсфюрер решился провести операцию по спасению Чиано на свою ответственность. А на случай, если это вызовет недовольство фюрера, необходимо положить ему на стол злополучные дневники. Гиммлер одобрил план, который, по его мнению, должен был помочь исправить его отношения с Гитлером, которые становились все более натянутыми.

Теперь Хольтен мог заняться разработкой деталей. Фрау Беетц передала графу предложение обменять свою жизнь на дневники. Тот согласился, но при одном условии: он хотел иметь официальный договор. В документе, как настоял Чиано, должна была обязательно присутствовать статья, что он согласен добровольно отдать часть дневников, не дожидаясь проведения спасательной операции. Оставшаяся часть будет им передана после получения письменного запроса Кальтенбруннера в качестве благодарности за свое спасение. Граф Чиано подписал документ прямо у себя в камере, а Кальтенбруннер — в управлении РСХА.

Теперь предстояло выждать какое-то время. Если бы фрау Беетц немедленно попросила разрешения покинуть тюрьму, это вызвало бы подозрения. Поэтому ей пришлось дождаться рождественских праздников, пока она, наконец, не смогла вернуться в Рим. Следуя инструкциям Чиано, она забрала в заранее оговоренном месте дневники графа за 1937 и 1938 гг. и немедленно передала бумаги Хольтену. Тот, бегло ознакомившись с содержанием документов, пришел к выводу, что немецкая сторона совершает явно выгодную для себя сделку.