Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

совершить столь великие дела, чтобы потом уморить в этой пустыне? Нет, поверьте мне! Обещаю, что завтра вечером мы выйдем из этого пекла и вы получите вдоволь воды и пищи! Хотите сдаться именно сейчас? Хотите остаться здесь и умереть в шаге от спасения?

При этих словах солдаты набрались мужества и продолжили путь до наступления темноты. Море уже давно осталось позади. Они поднимались к гряде каменистых холмов, где в знойную ночь надеялись найти хотя бы малую прохладу. На рассвете следующего дня они подошли к перевалу и увидели вдали стены какого-то города.

– Это Пура, – сказал один из персидских командиров. – Мы спасены.

Александр крикнул:

– Слышали, солдаты? Вы слышали? Мы спасены! Ваш царь держит свои обещания!

Солдаты взбирались на гребень один за другим. Они видели город и кричали от радости, подбрасывая в воздух оружие и обнимаясь, некоторые плакали.

Птолемей с изумлением на лице подъехал к Александру:

– Как ты это сделал?

– Помнишь, вчера мы оказались перед развилкой дорог? Там, где один путь шел на запад вдоль моря, а другой поднимался на холмы?

– Да, помню.

– Калан сказал мне тогда: «Лучший путь – тот, что труднее».

– И все?

– И все.

– Ты рисковал.

– Не в первый раз, кажется.

– Да, действительно.

К заходу солнца из последних сил они добрались до города, и командир крепости с подозрением вышел им навстречу.

– Кто вы? – спросил он.

Александр повернулся к Птолемею:

– Оксатр еще жив?

– Кажется, да, – ответил тот. – Я видел его пару дней назад.

– Разыщи его.

Птолемей удалился и вскоре вернулся с Оксатром, и тот объяснил персидскому командиру все, что ему следовало узнать.

– Александр? – ошеломленно переспросил тот. – Но разве он не умер?

– Как сам видишь, жив и здоров. Но прошу тебя, впусти нас. Мы совершенно измучились.

Командир гарнизона тут же отдал распоряжения, и вскоре ворота Пуры распахнулись, впуская войско, которое все считали пропавшим, и царя, которого мнили мертвым.

Они оставались в Пуре четыре дня, отдыхая и отъедаясь. Александр поинтересовался у местного правителя, не приходило ли в Гармозий каких-нибудь известий от флота. Перс ответил, что ему ничего не известно, но он может навести справки и доложить.

– Я не строю больших иллюзий, – сказал Селевк. – Я знал, что этот путь в некоторых местах опасен из-за мелей и кишит пиратами, которые нападают на разбитые корабли. Если бы Неарх прибыл, об этом было бы уже известно.

– Может быть, ты и прав, – ответил Александр, – но ведь нас тоже считали погибшими, и все же мы здесь. Никогда не надо отчаиваться.

Он возобновил поход в направлении Персиды, снова через знойные выжженные земли. Командир пурского гарнизона дал им опытных проводников, которые вели войско мимо колодцев с хорошей водой и пастушьих селений, где можно было запастись молоком и мясом, а также сушеными овощами, хранившимися в больших обожженных горшках.

Стояла уже середина зимы, когда войско подошло к Салмосу, городу на самой границе с Персидой. Александр послал отряд разведчиков на юг разузнать что-нибудь о флоте: двоих македонских командиров и дюжину солдат из вспомогательных войск с персом-проводником и полудюжиной верблюдов, груженных мехами с водой.

Они сделали два перехода по пять парасангов по совершенно пустынной местности и к полудню, когда солнце палило сильнее всего, что-то заметили вдали.

– Не можешь разобрать, что это? – спросил один из солдат, наемник-палестинец из Азота.

– Похоже, люди, – ответил его товарищ.

– Люди? – проговорил один из командиров. – Где?

– Вон там, – указал другой командир, видевший их уже отчетливо. – Смотри, они машут нам, кричат… Кажется, они нас увидели. Скорее!

Разведчики поскакали вперед и через несколько мгновений оказались перед двумя несчастными, почти утратившими человеческий облик: их одежды были изодраны, глаза впали, кожа покрылась язвами и обгорела на солнце, губы растрескались.

– Кто вы? – спросили они по-гречески.

– Это вы кто? – спросил командир. – И что делаете здесь?

– Мы моряки царского флота.

– Ты хочешь сказать, что флот Неарха…

Он не посмел закончить фразу, так как облик этих двоих недвусмысленно говорил о том, что они потерпели крушение.

– Спасся, – сказал человек, еле дыша. – Но ради всех богов, дай мне глоток воды, если хочешь услышать всю историю!

Глава 60

– По коням! – закричал царь вне себя от возбуждения, едва услышал известие. – Неарх со всеми кораблями на побережье. Не потерян ни один! Евмен, вели приготовить телеги с водой, мясом, со сластями, фруктами, ради всех богов! Тащи все вино, какое найдешь. И как только сможешь, возвращайся ко мне!

– Но для этого нужно время, – попытался образумить его секретарь.

– Если успеешь до вечера, будет прекрасно. Клянусь Зевсом, я хочу устроить торжество для этих людей. Мы закатим грандиозный пир прямо на пляже! Нужно устроить праздник, нужно устроить праздник!

Его глаза блестели волнением и нетерпением, он казался ребенком.

– И позаботьтесь об этих моряках. Обращайтесь с ними как с царями, как с самыми почетными гостями. И царица! Я хочу, чтобы царица была со мной.

Александр умчался вместе с товарищами; вслед бросились два отряда гетайров. На закате третьего дня вдали показался морской лагерь Неарха. Флотоводец был покрыт пылью и потом, но глаза его светились. Вода сверкала ослепительными золотыми бликами, и на светлом зеркале Океана черными силуэтами выделялись корабли Неарха, украшенные флагами и знаменами.

Едва завидев Александра, Неарх вышел к воротам лагеря. Царь спешился, и они оба в восторге пробежали расстояние, разделявшее моряков и прибывших всадников, чтобы поскорее сплести руки. Их встреча была скорее похожа на слияние, чем на объятие. Они с трудом разомкнули руки, чтобы, не веря, посмотреть друг другу в лицо. Их переполняли чувства, и оба не могли выговорить ни слова. Наконец Александр взорвался смехом и крикнул:

– От тебя несет тухлой рыбой, Неарх!

– А от тебя – конским потом, Александрос!

– Не могу поверить, что вы все остались живы, – проговорил царь, глядя на изнуренное лицо своего наварха.

– Это было нелегко, – ответил Неарх. – Одно время мне не верилось, что у нас получится. Мы выдержали две бури, но особенно страдали от жажды и голода.

Они уже подходили к лагерю, и таково было взаимное любопытство и желание рассказать о пережитых приключениях, что оба не заметили, как Птолемей выстроил конницу, чтобы поприветствовать обоих.

Их привел в себя крик командира:

– Царю Александру и адмиралу Неарху, алалалай!

– Алалалай! – прогремели всадники, подняв копья и бесконечно повторяя свой крик, пока последние лучи солнца гасли за огненными волнами Океана.

– Позволь мне упомянуть также Онесикрита, – проговорил адмирал, сделав знак своему кормчему выйти вперед. – Он проявил себя великим моряком.

– Приветствую тебя, Онесикрит, – поздоровался с ним Александр. –