Публичное одиночество - Никита Михалков

Но мы «ленивы и нелюбопытны», как говаривал Александр Сергеевич Пушкин. И потому не пытаемся выйти на свою дорогу, а заимствуем нечто чужеродное, не вполне нам подходящее. Ибо не знаем свою собственную историю.

А Ленин и Сталин – знали. И прекрасно понимали, что такое религиозный монархический менталитет народа. И потому они столь легко сумели обмануть такое огромное количество людей.

Не обмануться бы нам еще раз… (I, 60)

(1998)

Россия – это данность.

Она была, есть и будет, что бы кто ни делал… Нужно обладать поистине уникальным отсутствием исторического чутья и слуха, чтобы не понимать: в России никакие реформы не возможны, если они не вписываются в корневую систему народного исторического миросозерцания… (I, 73)

(1999)

Главная наша беда в том, что слишком многие пытаются отношение к России мерить привычными мерками. Мы смотрим на другие страны и тупо пытаемся подражать…

Но мы – другие. Не хорошие и не плохие – другие.

Климат здесь особый. Да и география крепко связана с национальным характером. Представить, допустим, Лескова немецким писателем при всем богатстве фантазии нельзя. Лесков – и какой-нибудь Франкфурт-на-Майне. «Леди Макбет земли Баден-Вюртемберг». Бред, правда? А допустить, что Достоевский жил бы не в Санкт-Петербурге, а где-то в Вологде или Рязани? Вообразить Ермака уроженцем Монако? Такая у нас страна.

Нет, нам нужно пройти свой собственный путь, совершить свои ошибки и – перепрыгнуть пропасть в два прыжка… (III, 6)

Раздробленная Россия (1992)

Я не мыслю себе Россию раздробленной (и говорил на Западе, что они не представляют себе, на что себя обрекают, подталкивая Россию к раздробленности).

Мы-то привыкли ко всему: татары, монголы, шведы, немцы; войны, голодные бунты; чума, холера; убийство царей, дворцовые перевороты; революция; Распутин, Ленин, Сталин. Все мы перемололи. Мучились, кривились, гибли миллионами, но остались живы…

У нас иммунитет к жизни и смерти такой, что им не снился. Мы будем колотиться в своей жизни, будем друг друга убивать, но в результате будет выковыриваться что-то новое…

Они не понимают, что если мы развалимся, то это отзовется сразу и на них. Их ждет катастрофа, потому что Россия всегда была балансом между Западом и Востоком.

Всегда!

И когда я смотрю живопись эпохи Возрождения в Италии, у меня невольно возникает мысль: что бы было с вами, если б не было России?! Чем бы вы были? Чем занимались? Какую бы живопись писали, на каком языке бы говорили, если б Россия не подставляла свои плечи?.. Ведь Россия как бы погрузила в себя и чужую религию, и обычаи, и чужую кровь – и это все разведено в ней…

Не понимать этого – значит совсем потерять реальное представление о себе в мире… (II, 25)

(1993)

Сегодня разрушились многие связи, и самое страшное, что может произойти, – развалится Россия…

А почему это – самое страшное?

Весь мир, счастливо изумленный демократическими переменами в России, забывает о том, что двести семьдесят лет Россия держала на себе Орду. Если бы двести семьдесят лет Россия не держала на себе Орду, Микеланджело был бы узкоглазым, а в Италии говорили бы сегодня на совсем другом языке.

И это – Россия. Она сдерживала на себе все это. Это была та Россия, которая веками создавалась…

Разрушать все это?.. А что в результате?!

Пятьдесят государств, пятьдесят ядерных держав. Каждая со своей армией, со своим институтом тюрьмы, со своим правосудием.

И что дальше?.. (V, 1)

Россия – Евразия

(1994)

Русские люди, люди российского мира – не европейцы и не азиаты. У нас был, есть и, думаю, будет свой путь – евразийский.

Мысль эта подспудно жила во мне давно. Но лишь сравнительно недавно (в процессе работы над моей картиной «Урга», которая получила главный приз на кинофестивале в Венеции – европейского «Оскара» и Государственную премию России) ко мне пришло понимание силы и мудрости «степного» евразийского сознания, которое удалось выразить средствами кино и которое поразило европейского зрителя.

Я почувствовал, что существует не только интерес к картине, но, главное, уважение к тому духу, который в ней выражен, и приятие евразийской философии как самобытной животворящей силы, представляющей тот мир, по законам которого жила и живет Россия.

В связи с этим вспоминаются слова одного из идеологов евразийского движения П.Н. Савицкого: «Не уходит ли к Востоку Богиня культуры, чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов Европейского Запада?»

Думаю, что слова эти касаются не только культуры. Евразия как геополитическая, экономическая, историко-культурная общность есть не только судьба России, но может быть образующей линией геополитического развития для многих народов…

Надо помнить об этом, и тогда у нас будет не безликое «пространство» политических, экономических, культурных и иных зон, а конкретная государственно-национальная общность – Евразийский Союз.

Вот почему я думаю, что для возрождения центростремительных сил новой государственности необходимо выбрать именно этот путь социально-политического единства. Путь к новому континентальному евразийскому мышлению, по которому веками шли народы, собравшиеся вокруг России…

Вот почему я оптимист. (I, 62)

(1997)

Многие слышали, но мало кто понимает сегодня, что Россия – это уникальное геополитическое пространство, культурно-исторический материк.

Это шестой континент, называемый Евразией.

Евразия – тот центр, который органично впитывает и перерабатывает в себе и западную культуру, и восточную традицию, не теряя при этом собственного своеобразия…

Именно здесь пересекаются цивилизация и культура. Западная цивилизация здравого смысла и созерцательная культура Востока…

Россия – та же Америка, только византийская. В ней как в котле перевариваются вероисповедания, цвет кожи, разрез глаз, обычаи, традиции… (I, 68)

Россия и Германия

(2010)

И все же, что вообще связывало и может связывать русского и немца?

Из века в век – через Россию Германия получала дух Востока, превозмогая рыцарскую и римскую зависимость. В свою очередь – через Германию Россия получала то, чего ей всегда недоставало – стабильность отношений, честность и ясность задач, созидательную размеренность в деловых отношениях…

Сегодня – и правительствами наших стран, и гражданскими обществами, и бизнесом сделано много шагов навстречу друг другу – и в политике, и в экономике, и в социально-культурной сфере. Но я не случайно назвал последовательность этих шагов именно в таком порядке. Потому что на сегодняшний день приоритеты таковы: экономика, политика, культура; то есть все именно так, как нас немецкие коммунисты и русские большевики и учили (по Марксу) – сначала базис, а потом надстройка… Мы тянем газопроводы, качаем нефть, строим автомобильные заводы, торгуем, общаемся в Европарламенте. Мы сотрудничаем, и мы партнеры. У наc вполне рыночные и в этом смысле добрососедские отношения. Казалось бы, все хорошо, мы знаем ответы на вопросы «что и как делать», и нужно всего лишь что-то улучшить, кое-что подправить, от чего-то отказаться…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});