Ванька-ротный - Александр Шумилин

Капитан вскинул бровью и посмотрел на солдат пулеметной роты. Ему что-то не понравилось во внешнем виде наших солдат. Капитан повернулся в сторону Малечкина, оттопырил нижнюю губу и пренебрежительно и даже с презрением, что свойственно молодым, выразился:

— Что это за гвардейцы? Ни одной, сколько ни будь достойной личности! Ни выправки, ни воинского вида. Разболтанное войско у тебя майор!

Я стоял рядом, невольно разогнул спину и расправил плечи и подал нашим солдатам команду смирно. Сработала моя строевая выправка, которую мне привили муштрой в военном училище. Солдаты пулеметной роты тяжело качнулись и замерли на месте.

Я хотел помочь майору выйти из ложного положения. Мне было ясно одно. Что внешний вид наших солдат, ни о чем не говорит и не имеет ни какого значения. Это боевые солдаты, проверенные временем и огнем. На них держался фронт, если хотите. Но неудовольствие капитана могло сказаться на служебном положении нашего майора.

Что я? Старший лейтенант! В дивизии меня в лицо мало кто знает. Другое дело майор Малечкин! Мое дело пахать на передовой. Сидеть с солдатами в окопах. На мое место любителя не найдешь. Мою карьеру капитан не может подпортить. А вот, комбату Малечкину он может сильно навредить.

Выйди из строя сейчас один из командиров полков, Малечкин первая фигура принять полк вместо убывшего. Капитан Каверин числился при штабе дивизии, но был все время при Квашнине и скрывал, что сам метит на полк. Молодой, но из ранних! Квашнин и он сам при этом считали, что он исключительно одарен и способен. Вот почему он решил с первой встречи осадить нашего майора и поставить на место. Споткнись сейчас Малечкин на пустяковом деле и никакой правдой не докажешь что ты не верблюд. Стоит одному, другому шепнуть на счет майора и считай у нашего Малечкина пути и дороги на полк отрезаны.

Если от него отвернется штабная братия, если он потеряет друзей и благожелателей, считай, что его песенка в этой дивизии спета. Шепнут кому нужно, что он не благонадежен и морально неустойчив и останется с клеймом неудачника.

Квашнин, вероятно, заметил, что капитан говорит не дело. Он видел, что Каверин пытается поддеть майора. Квашнин метнул на него быстрый взгляд и Каверин недовольный этим взглядом сделал дурацкую физиономию и надул вытянутые губы.

Пулеметчики всегда от стрелков отличались внешне. Это были рослые, крепкие и выносливые солдаты. Среди них были и отощавшие, но в основном это были сильные мужики. Так что зря капитан навалился на Малечкина. Все это было напускное. Он наверно никогда раньше не видел настоящих солдат с передка.

Квашнин окинул взглядом стоящих на дороге солдат, в потертых шинелях, грязных, небритых и угрюмых. Он покашлял, давая понять капитану, чтобы тот со своими замечаниями не лез где не надо. Так думал я. Мне почему-то так показалось. Не внешний вид в данном случае интересовал командира дивизии. Не на парад в ногу шли наши солдаты. Впереди их ждала смерть и война. Дух солдата хотел уловить командир дивизии.

Я стоял и видел перед собой на фоне белых кустов и серого мерцающего неба полковника, капитана, охранников в новых полушубках, ковровые саночки и жеребца в яблоках. Я смотрел на них и думал, — "что они знают, о солдатах, о нас, о войне".

Перед ними на ветру колебались серые потертые шинели, у которых нет того ухоженного вида, как у солдат охраны, стоящих за спиной у полковника Квашнина. Они не сразу поняли, что перед ними стоят боевые настоящие солдаты, которые держат фронт своими хребтами, которые ведут войну.

В их представлении пулеметчик солдат, это один из мордастых охранников в новом полушубке. Они рассматривали нас. А мы, упрямо из-под бровей смотрели на них. И ждали команды, поскорей уйти отсюда.

Квашнин хотел взглянуть на тех, кто пропитан гарью взрывчатки, на тех, кто получал увечья и умирал на передовой. Кто кровью своей добывал славу ему и всей его штабной и тыловой братии. Тыловые и повозочные тоже были гвардейцами. И главное было еще в том, что люди эти никогда и ничего не просили. Они не имели наград и на судьбу свою не роптали. Вот и сейчас тронуться они молча, качнуться вперед, уйдут в серую ночную мглу, и он Квашнин их больше никогда не увидит. Он смотрел на них, на живых, а мысленно видел их в братской могиле. Он даже и в этом ошибался. Убитые солдаты обычно валяются на снегу. Дивизия уйдет, а трупы убитых солдат поверх земли останутся лежать. Чем больше их убьет, тем значительнее будут его заслуги. Сумел же он и заставил их без страха пойти на смерть. Наверное, думал он и о том, почему они безропотно и добровольно идут умирать за общее дело. А если подумать глубоко, солдаты воевали за народ. В живых останутся они — тыловики[171]. |И славу общего дела они охотно возьмут потом на себя.|

Не часто приходиться видеть ему боевых солдат гвардейцев. Такие встречи бывают редко. Каждый день перед его глазами мелькают штабные, тыловые и угодливые денщики. Увидеть боевую роту, это исключительное дело. Жди, когда тебе повезет. Вот так вдруг на дороге в тылу повстречать и посмотреть на солдат с передовой. Вот он русский солдат стоит перед тобой усталый, голодный и молчаливо угрюмый. Стоит, молчит и ждет, пока его обложат матом. Теперь полковник увидел, какой он из себя этот русский солдат, пропахший немецкой взрывчаткой, порезанный горячими осколками, прошитый свинцовыми пулями. Чем он живет? Что у него на уме? За что он воюет?

На войне все просто. Получил полковник сверху приказ, передал его в полк, а там его разослали |через батальон| по ротам. Крикнет ротный своим солдатикам:

— Мать вашу так! Давай славяне вперед! Родина вас не забудет!

И пойдут они, сгорбившись и согнувшись под пулями и под разрывами снарядов немца выбивать. Посмотришь на них, неказистые, зашарканные в серых шинелях, а идут и смерти не бояться. По глазам видно, что жрать мерзавцы хотят, вот и прут вперед, может трофеи достанут.

Вон рядом, растопырив вширь ноги, стоят за спиной полковника сытые халдеи. У них не только круглая рожа, у них и наглый самоуверенный вид. Пряжки на ремнях начищены, блестят как у кота…, в зубах папироски, вид гвардейский, что надо, медали на грудях, через контрразведку все проверены |на "вшивость"|.

А сунь его сейчас на передовую в окопы, посади на солдатский паек, заставь пойти под пули и под снаряды и покажет он себя первым трусом. |Ухарство и прыть тут же слетит с милого.| Не секрет, что они храбры, пока пасутся в тылу за спиной у начальства.

Да! Под Белым многие из таких показали себя, побросав оружие и документы. А ведь были проверены по мандатно, отобраны, так сказать, на надежность |, чтобы остались в живых|. Бывали такие случаи, когда вот таких халдеев из охранников, отправляли солдатом на передовую. Если проштрафился, не угодил или проворовался где в тылу. Снимали, с него милого, новенький полушубок, меховую шапку и цигейковые варежки. "Герою" выдавали потертую шинелишку б/у, с убитого, выдавали винтовочку и две обоймы патрон. И топай братец к стрелкам на передовую, иди к солдатикам в траншею, хлебать прозрачную баланду и вшей кормить. Ступай! Ступай |родимый| милый. Привет всем от нас передай! А ему в стрелковую роту идти, что живому голову в петлю сунуть. Дошел до траншеи, а к ночи ищи-свищи, исчез. Толи убило |да так, что мокрого места не осталось|, то ли следы |от бруствера| в сторону немца |к утру обнаружили| пошли. Вот вам и проверенный, и преданный общему делу.