Клеймо красоты - Елена Арсеньева

Как интере-есно!.. Голоса слышны совершенно отчетливо, будто Змей с Виталей стоят рядом. Ирина читала, что в скитах иногда бывали оборудованы особые слуховые трубы – голосники, усиливавшие акустику в молельне, где происходили радения, однако благодаря им звук в стенах так резонировал, что большак, глава братства, мог слушать самые тайные беседы, оставаясь при этом незамеченным. Может быть, она ненароком оказалась именно в таком местечке, где сходятся голосники? Не стоит спешить уходить отсюда. Вдруг да Виталя со Змеем ляпнут что-нибудь о…

– Знаешь, что я тебе скажу? – снова зазвучал угрюмый голос Змея. – Это может быть только Псих.

– Псих! – недоверчиво присвистнул Виталя. – Да он же окраску сменил, говорят. В легальный бизнес подался.

– Это кто тебе такое наплел? Плюнь ему в глаза! Легальный бизнес! У Психа?! Ну ты и скажешь, Виталя. Большой, а дурной. Психу легально только к стенке стать можно, а все остальное время ему судьба быть в маске, как в песенке поется. Конечно, я тоже слышал, что он больше по норам не отсиживается, выправил себе ксиву липовую и нахаванные бабки отмывает в приличном месте, только думал, он куда-нибудь в столицу перебрался, а то и за океан. Но на нас наехать мог только Псих, у него с нашим бугром какие-то контры. Да если б даже мир у них был… Ему ведь причина не нужна, он без тормозов: взбрело в голову – стреляет. И не пяль буркалы, точно тебе говорю. Я от старого кореша слышал, а он раньше под Психом ходил, все про него знает. Он мне по пьяной лавочке даже знаешь, что сболтнул? Как Психа зовут! Как его настоящее имя!

– Иди-и… – недоверчиво протянул Виталя. – Западло тебе врать-то!

– Сукой буду! Век свободы не видать! – азартно побожился Змей. – Его зовут Стас Торопов. А все, что ты слышал, Коля, Сережа там или Вася, – это все так, фокусы разные, просто кликухи. У него таких кликух небось побольше, чем у тебя баб. Погоди! Что за базар?

Голоса Витали и Змея стихли, и Ирина поняла, что они обратили внимание на шум, поднятый Петром. Постояла около заветного местечка еще минутку и поняла, что ничего интересного больше не узнает. Строго говоря, и то, что услышала, было ей совершенно не нужно и не важно. Ну с чего она взяла, что эти два бандита будут обсуждать между собой секретные захоронки староверов? Нет, в городе, когда ее план еще только рождался, Ирине почему-то казалось, что все будет гораздо проще. Что самое главное – найти скит.

Нашла. А толку? С другой стороны, она не могла ожидать, конечно, что в скиту обоснуются какие-то отморозки, а в безлюдье аренских лесов ей шагу нельзя будет ступить без того, чтобы не наткнуться на ревнивую девку-богатырку, либо на загадочного фольклориста, у которого в наиперших и наилепших друзьях – бандиты и убийцы, либо на винодела – любителя целоваться в автомобиле, либо на… Кстати, она до сих пор не знает, кто такой Петр.

– Да я пожарный по профессии, парашютист-пожарный! – раздался в этот миг его отчаянный выкрик, и Ирина обнаружила, что в задумчивости уже прошла сени и оказалась в холле, где за поднятым и заново накрытым столом сидели Маришка, Павел и Сергей, а напротив топтался Петр, бия себя в голую грудь: – Маришка, да скажи ты им! Я такие вещи знаю, за версту беду чую. Сильный ветер, сухая погода – опасность номер четыре!

– Ну да, он пожарный, они с моим братом вместе работают, – подтвердила Маришка, но как-то рассеянно, не отрывая глаз от мускулистого торса Петра. – Ой, Петька, ты где так порвался? А рубашку потерял, что ли?

– Да вон она, рубашка, – рассеянно махнул Петр на вошедшую Ирину. – Вы что, оглохли все? Не слышали, чего я вам сказал? Уезжать надо в деревню. Ветер к полудню усилится, накроет заимку – чихнуть не успеем, а уже…

– Ах ты блядешка! – громко, словно бы удивленно перебила его Маришка. – Жаль, я тебя совсем не утопила.

– Ира! – воскликнул Павел, бросаясь к ней. – А я тебя искал, искал! Что все это значит? Сергей сказал, ты убежала вся в слезах…

Ирина метнула на Сергея недобрый взгляд и обиженно поджала губы. Видеть, что женщина плачет, и не сказать ни слова утешения? Да он просто глыба льда, этот Сергей! Вот Павел – совсем другое дело… Ирина охотно повиновалась нажиму его сильной руки, которая уже как-то совершенно по-хозяйски чувствовала себя на ее плече, и прильнула к нему.

– Ой, да ну ее, эту дуру деревенскую, – пробормотала в горячий изгиб его шеи. – Спихнула меня в воду, ты представляешь? Хотела, чтобы с меня косметика потекла, а ведь я совершенно не накрашена, ну совершенно!

Павел взял ее за подбородок и внимательно, словно исследуя, осмотрел лицо. Ирина засмеялась, словно от щекотки:

– А что, ты тоже думал, будто на мне полпуда грима? Честное слово, у меня все свое!

– Кажется, да, – со странным выражением пробормотал Павел, и руки его еще крепче обвились вокруг Ирины. – Господи, какая же ты тоненькая, одним движением переломить можно, как хворостиночку…

– Да здесь остался кто-нибудь нормальный?! – отчаянно возопил Петр. – Кто-нибудь способен понять, о чем я говорю?! Надо уезжать, и поскорее! Если ветер усилится, через несколько часов здесь будет один сплошной костер!

– Мужик, ты погоди, ты не сепети, говори толком, – послышался голос Змея, и они с Виталей образовались в холле.

Змей по-прежнему сверкал размалеванной грудью и рваными штанами, а Виталя переоделся в сухое.

– Где горит, какой пожар?

– Дымом тянет, у вас что, носы заложило? – буркнул Петр.

– Э, нашелся пес нюхастый, дымом уже вторую неделю непрерывно тянет, – перебил Виталя.

– Слушайте, – явно теряя терпение, процедил Петр. – Я двенадцать лет в лесной охране работаю, это вам что-нибудь говорит? Я на пожары чаще прыгал, чем вы… чем вы… – Он не нашел сравнения и безнадежно махнул рукой. – Дым далекого пожара и дым близкого – это разные вещи. Разные! К тому же на севере горели торфяники, а у них и у сосны запахи совершенно различные. У каждого пожара свой запах! Сейчас отчетливо пахнет смолкой – это значит, что горит сосна. А она знаете как вспыхивает?

Поискав глазами, Петр взял со стола кусок коричневой оберточной бумаги, предварительно вытряхнув из него селедочные охвостья, свернул жгутом и поджег, чиркнув спичкой. Как только край занялся, он резко перевернул жгут – и пламень взметнулся вверх. Петр ловко швырнул бумагу в камин и отряхнул руку:

– Видали? В точности так. А клочья огня? А искры и горящие ветки, которые летят на сто-двести метров при хорошем ветре?

– Рассказывай! – хмыкнул Виталя. – Сравнил хрен с яичницей. То бумажка, а то вон какая дровина! Даже когда полешки кладем в камин, они долго разгораются, а тут стоит огромное бревно, да не сухое, а сырое. Пока-а оно еще вспыхнет! Нет, ты нам тут зубы не заговаривай.

Петр обвел всех безнадежным взглядом, и Ирина вдруг заметила, как осунулось за эти несколько минут его лицо. Еще когда она наткнулась на Петра на дороге, он выглядел совершенно другим: беззаботным и насмешливым. Однако он и тогда подозревал что-то неладное, потому и пошел искать очаг дыма. А теперь, когда убедился, что подозрения оправдались, как бы усох мгновенно, черты обострились, глаза впали. И Ирине вдруг стало холодно в кольце теплых рук Павла, который без устали обнимал ее. Она поверила Петру, и мурашки побежали по спине. Нет, пока еще не было страшно, но ужас уже тянул к ней свои ледяные пальцы.

– Вот послушайте меня еще минуту, а потом говорите, что хотите, делайте, что хотите, – негромко сказал Петр. – Я залез на дерево и увидел дымовую завесу на горизонте с севера, но захватывает и восточную сторону, дорогу на Арень, причем все активнее. А день сегодня ветреный, более того, верховик набирает скорость. К полудню ветер всегда усиливается. И если ты, Виталя, хочешь, мы можем поспорить, что самое большее через четыре часа здесь разгорится такой камин… Понимаешь, верховому пожару совсем не нужно ждать, когда сгорит все сверху донизу, чтобы следовать дальше. Он потому и называется верховым, что идет по верхушкам, выбрасывая искры на десятки метров, оставляя нижнему, спокойному огню все, чего коснулся. Это как бы передовой отряд пожара, ты понимаешь? Карательный отряд, который не щадит ничего на своем пути. Оставайся, Виталя, если не веришь! А я потом приеду посмотреть, что от тебя осталось.

– То есть ты предлагаешь отступить в деревню, я так понял? – спросил Сергей. – Думаешь, ее стороной обойдет?

У Петра в глазах мелькнула растерянность.

– Если ветер не переменится, деревню накроет к вечеру, – глухо сказал он.

– Слушай, – мягко заметил Павел, выпуская Ирину из объятий, но продолжая сжимать ее руку. – Ты парень геройский, я вижу. Но зачем же так много триллеров зараз? Сколько тут до деревни? Километров семь? Это же не самое маленькое расстояние.

– По дороге – семь, а прямиком и трех не будет, – вмешалась Маришка. – Тропки есть через лес. Правда, на пути речка…