Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

– Эти семь имен… Среди них должно быть и имя Сарду? – спросила Нора.

– Непременно, – ответил Сетракян. – А если мы узнаем его имя – его истинное имя, – то сможем совладать с ним.

– Вы хотите сказать, что мы разыскиваем самые дорогие «Белые страницы» в мире? – спросил Эф.

Сетракян мягко улыбнулся и передал Эфу каталог.

– Я понимаю ваш скептицизм. Правда понимаю. Современному человеку, человеку науки, даже такому, который видел все, что видели вы, древние сведения кажутся архаичными. Замшелыми. Неким антиквариатом. Так знайте же. Имена действительно заключают в себе сущность вещей. Да-да, сущность вещей. Даже имена в телефонном справочнике. Имена, буквы, цифры, будучи постигнуты во всей их глубине, обладают неимоверной властью. В нашей Вселенной все зашифровано. Если знаешь шифр – знаешь и саму вещь. А если знаешь вещь, управляешь ею. Когда-то я встретил человека, очень мудрого человека, который мог мгновенно убить, четко произнеся слово из шести слогов. Всего одно слово, Эфраим, но очень немногие знают его. А теперь вообразите, что может содержаться в этой книге…

Заглянув через плечо Эфа, Нора прочитала то, что было написано в каталоге.

– И ее выставят на торги через два дня?

– Невероятное совпадение, – молвил Сетракян.

Гудвезер внимательно посмотрел на него:

– Сомневаюсь.

– Правильно. Я полагаю, все это кусочки какой-то большой головоломки. У книги очень темное и сложное происхождение. Если я скажу, что данную книгу считают проклятой, это не значит, будто кто-то заболел, прочитав ее. Это значит, что всякий раз, когда книга где-нибудь всплывает, ее появление сопровождается ужасными происшествиями. Два здания аукционов, где она выставлялась в числе лотов, сгорели дотла еще до начала торгов. На третьих торгах этот лот заблаговременно сняли, но аукционный зал закрылся навсегда. Ныне лот оценивается в диапазоне от пятнадцати до двадцати пяти миллионов долларов.

Нора надула щеки и с силой выпустила воздух.

– От пятнадцати до двадцати пяти… – повторила она. – И это за какую-то книжку? За ту, о которой мы говорим?

– Не за какую-то книжку. – Сетракян забрал у Эфа каталог. – За книгу, которую мы должны заполучить. Альтернативы нет.

– Они принимают чеки?

– В том-то и проблема. При такой цене очень мало шансов приобрести книгу легальным способом.

Лицо Эфа потемнело.

– Деньги Элдрича Палмера, – догадался он.

– Именно. – Сетракян едва заметно кивнул. – А за ним стоит Сарду – Владыка.

Блог Фета

Я опять с вами. По-прежнему пытаюсь разобраться со всеми этими делами.

Видите ли, я полагаю, главная проблема людей в том, что они парализованы неверием.

Мол, вамп – это некий парень в атласном плаще. Гладко зачесанные назад волосы, белый грим, забавный акцент. Делает две дырочки в шее, затем превращается в летучую мышь и растворяется в ночи.

Видели этот фильм? Да их десятки, какой ни возьми.

Хорошо. Теперь наберите слово «саккулина».

Да ладно вам, черт побери, вы же все равно в Интернете. Давайте набирайте. Я уже это делал.

Вернулись? Хорошо.

Теперь вы знаете, что саккулина – это ракообразное из отряда усоногих, принадлежащее к подотряду корнеголовых. Оно паразитирует на крабах.

Да кому какое дело, кто там на ком паразитирует? Чего это вдруг я отнимаю у вас время?

Вот что делает самка саккулины, дойдя в виде личинки до второй стадии развития: находит уязвимое сочленение в панцире краба и проникает в полость его тела. Оказавшись внутри, она выпускает множество нитевидных отростков, которые распространяются по всему крабьему телу, даже опутывают его стебельчатые глаза.

Теперь, когда краб порабощен, на свет (только этот «свет» внутри краба) является собственно самка – в виде мешковидного тела, лишенного конечностей. К ней присоединяется самец, и – угадайте-ка, что происходит? Правильно, наступает время спаривания.

Внутри краба-заложника вынашиваются и вызревают яйца, причем краб теперь вынужден отдавать все свои жизненные силы заботе об этой семейке паразитов, которая им управляет.

Краб – это хозяин. Беспилотник. Им полностью завладел совершенно иной вид, и он вынужден заботиться о яйцах захватчика, как о своем собственном потомстве.

Да кому какое дело?! Ну усоногие, ну крабы…

Я вот к чему: в природе множество подобных примеров.

Одни существа захватывают тела других существ, совершенно на них не похожих, и полностью меняют их жизненные функции.

Это доказано. Это известно.

И тем не менее мы считаем, что мы выше всего этого. Мы же люди!

Крайнее звено пищевой цепи. Мы едим, но нас не едят. Мы берем, а нас никто взять не может.

Говорят, Коперник первый установил, что Земля – не центр Вселенной (ну не могу же я один думать, будто это сделал Галилей!).

А Дарвин установил, что человек – не центр живой природы.

Так почему же мы до сих пор слепо верим, будто мы нечто большее, чем животные?

Давайте посмотрим на себя. В сущности, мы не что иное, как набор клеток, деятельность которых согласовывается химическими сигналами.

Что, если кто-нибудь, вторгнувшись в наш организм, возьмет на себя управление этими сигналами?

Начнет захватывать нас одного за другим?

Станет переписывать слово за словом книгу нашей сокровенной природной сути, перестраивая нас под собственные нужды?

Скажете, это невозможно?

Почему? Думаете, род человеческий «слишком велик, чтобы рухнуть»?

Ладно. Хватит вам это читать. Хватит лазить по Интернету в поисках ответов. Выходите-ка на улицы, раздобудьте хоть что-нибудь серебряное и восстаньте против этих тварей. Пока еще не поздно.

Блэк-Форест. Мясокомбинат «Решения»

Габриэль Боливар ждал. Единственный уцелевший из четырех «выживших» после посадки рейса 753 компании «Реджис эйрлайнс», он сидел в неглубокой земляной яме, вырытой в подвальном помещении мясокомбината «Решения» городка Блэк-Форест, в двух этажах от поверхности и этажом ниже зала для сбора крови скотобойни номер три.

Огромный гроб Владыки покоился рядом, на узком вытянутом возвышении из грунта и камней. В подземном помещении царила абсолютная тьма, и тем не менее тепловое поле Владыки было сильное и четкое – в глазах Боливара гроб сиял, словно изнутри бил яркий свет. Боливар мог даже разобрать рисунок резьбы, окаймлявшей в верхней части дверцы, посаженные на двойные петли, – настолько высока была температура телесной оболочки гигантского вампира. Тепло, излучаемое им, само по себе подтверждало величие Владыки.

Боливар пребывал на второй стадии вампирской эволюции. Боли, неизбежные при трансформации, почти утихли – прежде всего их облегчало ежедневное кормление: порции красной крови подпитывали его организм, действуя примерно так же, как в организме человека действуют белки и вода, участвуя в воссоздании мышечной ткани.

В теле Боливара полностью сформировалась новая система циркуляции жидкостей: артерии теперь доставляли питательные вещества в особые полости внутри туловища. Пищеварительная система упростилась – все выделения теперь выходили из тела через одно-единственное отверстие. Плоть полностью облысела и стала гладкой, как стекло. Удлинившиеся средние пальцы рук потолстели и огрубели, их последние фаланги с твердокаменными ногтями больше походили на когти, в то время как все остальные ногтевые пластины словно бы растаяли – в нынешнем состоянии необходимость в них просто отпала, так же как отпала необходимость в волосах и гениталиях. Каждый глаз теперь представлял собой один большой зрачок, разве что образовались красные кольца, заместившие то, что когда-то было нормальными человеческими белками. Боливар ныне воспринимал тепло в оттенках серого, а его слух – роль ушей выполнял внутренний орган, совершенно отличный от бесполезных хрящей, что прилегали к боковым частям его абсолютно гладкой головы, – неимоверно обострился: он слышал, как в стенках земляной ямы копошатся насекомые.

Боливар теперь больше полагался на животные инстинкты, чем на стремительно угасающие человеческие чувства. Он остро ощущал солнечный цикл – даже здесь, глубоко под землей, Боливар точно знал, что на поверхности надвигается ночь.

Температура его тела составляла 323 градуса по Кельвину, или 50 градусов по Цельсию, или 120 градусов по шкале Фаренгейта. Здесь, в глубине земли, он испытывал приятное ощущение клаустрофобии, родственное нежным ощущениям темноты и влажности, – у него появилась особая любовь к тесным замкнутым помещениям. В недрах Боливар чувствовал себя уютно и безопасно, особенно когда в дневные часы закапывался в прохладную землю – точно так же, как люди по ночам кутаются в теплое одеяло.