Воспоминания душегуба: Друг (СИ) - Ставров И. В.

— Заг!

— Заг! З-з-заг! Закаур!..

Обменялись они фразами и та, что поменьше, ударила себя в грудь здоровенными лапами. Влетев в пещеру, мелкая тварь одним резким движением сбила собрата и отобрала добычу. Но не успела она отведать вкусных внутренностей, как стала принюхиваться. Её широкие ноздри расширялись, и тварь безошибочно перевела взгляд на то место, где затаился я.

— Жухра-а-ам! — победно вскинулась она, изобразив подобие улыбки.

Схватившись за плечо, я выругался — свернувшаяся кровь впиталась в одежду и осталась сухой коркой на коже, приманивая хищников. Издав душераздирающий рык, хищник двумя здоровенными прыжками добрался до тёмной пещеры со вкусной и живой добычей. От неожиданности я провалился в вязкий кисель тьмы. Первой показалась лапа, когти которой оставили в камне узкие бороздки. Представив, что от меня останется после хотя бы одного взмаха этих когтистых лап, я сглотнул. Следом показалась клыкастая морда безошибочно посмотревшая на добычу своими сверкнувшими глазами. Почувствовав хриплое грудное дыхание урода, от страха я упал на пятую точку и, трясясь, стал отползать от неё. Но вдруг как-то легко принял тот факт, что убежать от этой твари я был не в силах. В животе стало как-то пусто и холодно, несмотря на дергающееся в конвульсиях сердце. Ноги не смели сделать и шагу, зубы крошились, а трясущиеся пальцы кое-как сумели выудить нож. И на что я надеялся, запуская его в тварь? Шутя, уродская морда отклонилась и металл, чиркнув по камню, с лязгом покатился по полу. Тут в дело решила вступить вторая тварь, и из-за угла послышалось вопросительное:

— Жухрам?!

Голос у них был почему-то высокий, натянутый, словно неудачно настроенный музыкальный инструмент. Не в пример их грозному рыку, оглушающему своей яростью.

Тварь, хоть и была по грудь собрату, толкнула его, что-то зло рыкнув. И медленно, словно растягивая удовольствие, потянулась ко мне лапой. Вскрикнув, что было скорее похоже на вялый комариный писк, я бросился на тварь, но та в страхе отпрянула. Ага, испугалась, гадина, когда увидела столь отчаянную жертву?! А хочешь ещё раз услышать мой яростный вопль царя зверей!? Однако после повторного писка придушенного зайчика, урод не отреагировал, уставившись испуганным взглядом куда-то вглубь тёмной пещеры за моей спиной. Спину лизнуло холодом, заставив меня прирасти к земле. Армия мурашек пробежала военным маршем по телу, затерявшись где-то на затылке. Из глаз потекли слёзы, а лёгкие отказывать вдыхать воздух.

— Ке-ке-ке-ке… — эхом, словно из колодца, донеслись сзади тихие клокочущие звуки, словно кто-то злорадно смеётся в предвкушении забавы. Этот звук казался невероятно далеко и одновременно прямо у уха. Твари опрометью отбежали, застыв на выходе из пещеры. Спрятав оружие, я немного отступил от тьмы и прислонился к холодному граниту. В поле зрения попал нож, пущенный мной в тварь, и я решил его подобрать. Однако мне не дали хищники, с опаской начавшие подбираться ко мне бочком. Зверь обиженно оскалился, когда я поспешно отбежал обратно.

Тьма лихорадочно металась по коже, обдувая ледяным холодом. И хотя я давно уже выкинул из головы чужие души, возникавшие в самое неудобное время, очередное появление умершего оказалось неожиданным. Несмотря на сгустившуюся тьму, бездонная фигура тьмы выделялась отчётливо, основательно меня напугав. Она ещё долго смотрела мне в глаза, раскачиваясь на пятках, пока я рылся в мешочке с травами. Укрепляющий отвар обнажил чувства и прогнал усталость. Оставалось надеяться, что сердце выдержит столь частое использование наркотиков. Впрочем, уж лучше боль и кроватка, чем гранит и оградка. Когда последний глоток провалился в желудок, я попытался не замечать нарастающего звона в ушах и укоризненного взгляда мёртвецов. Путь в бездонную тьму должен начаться со спокойного сердца и умиротворённой души.

Из-за первого же камня, подвернувшегося под ноги, пришлось нащупать стеночку, держа в свободной руке нож. Тёмная пещера преобразилась. Посторонние звуки вдруг исчезли, словно боясь потревожить мглу. Темнота превратилась в вязкое болото, в котором утопало моё тело, пытаясь сдвинуться с места в робкой тишине. Пробежавшая по позвоночнику молния стала причиной внезапно прижавшего к земле страха. И только моё учащённое дыхание, эхом гуляющее по пещере, говорило о том, что я всё ещё жив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кожа чувствовала на себе холодные прикосновения темноты, которая казалась иной. Чужая темнота изучала человека, словно придирчивый пёс обнюхивает свою косточку. Вот мокрый нос ткнулся в спину. По ней пробежались мурашки. Вот холодный язык лизнул кожу, и затылок неприятно обожгла сырость, от которой передёрнуло. Мне начинала надоедать игра чужих теней. Посторонние звуки исчезли, напоминая о реальности только моим сопением и пыльной крошкой под ногами. Поэтому я продолжал двигаться, не останавливаясь ни на миг. Оставаться наедине с безмолвием пустоты пугало до дрожи в коленях. Наркотик разогнал кровь по телу, обострив все чувства, но по-прежнему я не слышал ничего, кроме собственного дыхания.

Сколько так шёл, до онемения сжимая кинжал, я не знал. Но когда под ногой что-то оглушительно хрустнуло, я замер на целую вечность. Это был новый звук, кроме каменной крошки, хрустевшей под ногами. Медленно присел, шаря по полу пальцами. Найденная находка оказалась скелетом человека, а хруст — раздавленными рёбрами бедолаги. Несмотря на то, что с трупами мне доводилось сталкиваться не единожды, сейчас я всё же не на шутку струхнул. Поблизости со скелетом не нашлось ничего, кроме отсыревшего факела и пары гнилых тряпок. Дальше кости мертвецов стали попадаться всё чаще, но на хруст под ногами я уже не обращал внимания.

Шаг… Хруст… Шаг… Хруст… Страх постепенно отступал, спина выпрямлялась, а рука уже подумывала о том, как бы ловчее вдеть кинжал в ножны. Что-то хрустнуло позади, заставив меня замереть на месте. Сиплое дыхание за моей спиной, появившееся довольно давно, не было иллюзией. Нечто шло позади с самого начала, подражая моим шагам. И это что-то сейчас там, дышит мне меж лопаток. Словно кусок льда, что медленно, по крупицам, входит в спину, кромсая мышцы и дробя кости. Лицу стало холодно. Похоже, я перестал дышать. Сердце, наконец, вспомнило, что должно работать и забилось в конвульсиях. Оно, словно испуганный воробей, заметалось в клетке. У него было два выхода — либо остановиться в жалких попытках сбежать, либо дождаться смертельной хватки зверя по ту сторону клетки. У меня же выбора не было.

Позади повеяло леденящим холодом, от которого затылок превратился в лёд. Уши уловили очень тихое дыхание. Не моё дыхание. Мысли о том, что это очередная душа, развеялись сами собой. Мёртвые дышать не умеют. Сейчас я был благодарен темноте за то, что в ней не были видны мои обезумевшие глаза. Не выдержав, я кинулся в бой, размахивая коротким кинжалом, словно тот был здоровенной дубиной. Я что-то кричал, тщетно пытаясь рассеять безмолвную мглу, но в ней никого не было. Оступившись, я угодил тем, чем думал последнее время, прямо на камень, но даже не почувствовал сильного ушиба. Пещера молчала, а я так и продолжал сидеть на хрупких костях, в ужасе вдавив спину в холодную стену пещеры.

Пугающий смех, больше похожий на шёпот, исходил одновременно отовсюду. Он был слышен совсем близко и столь далеко, что я на некоторое время застыл от страха. Шёпот повторился прямо у уха, хрустнули кости, и я не выдержал. Прямо в затылок доносился хохот забавляющегося с добычей хищника. Оно бесшумно бежало прямо за моей спиной. Иногда высота голоса понижалась, превращаясь в натужный кашель больного старика, отхаркивающего последние лёгкие. А потом снова каркающий, непохожий ни на что смех возвращался. Порой казалось, что тварей здесь было несколько. Холодный хохот издевался над испугавшейся запертой птицей. Скоро зверь настигнет воробья, и хрупкая клетка его не спасёт.

Долго так бежать мне не дала пещера. Кости, устилающие пол, вдруг сменились здоровенными булыжниками, об один из которых я и споткнулся. Даже бездушная пещера хотела смерти двуногого.