Его (Кэт и Гейб) - Обри Дарк

— Что, котёнок?

— Я не хочу, чтобы ты видел меня голой, — ответила я, презирая прозвучавшую в собственном голосе робость.

— Это так плохо, да?

— Но…

— Нет, котёнок, — он встал рядом с ванной. — Помочь тебе раздеться?

— Нет! — почти прокричала я. Это было слишком рискованно, он мог обнаружить в моём лифчике лезвие. — Нет, я… Я сама.

Отвернувшись от него, я быстро разделась, стягивая лифчик так, чтобы не выдать хорошенько припрятанное лезвие. Во рту пересохло, когда я повернулась к нему совершенно голая. Мои щёки сильно покраснели, я чувствовала жар, исходящий от них. Мне было ненавистно обнажаться на полном свету.

Возможно, стоя перед серийным убийцей, глупо стесняться. Но я ничего не могла с собой поделать. Его глаза пронеслись по моему телу: по каждой жировой складке, по каждой шероховатости, которой тут не место, по моим волосатым ногам и по небритой… Ну, вы поняли. Я ждала, что он скажет, насколько отвратительной я была, ведь ему даже пришлось приказать мне принять ванну.

Вместо этого он облизнул губы.

— Ты… Невероятная, — произнёс он.

У меня отвисла челюсть. Я попыталась скрыть удивление, в то время как он протянул мне руку и помог залезть в ванну. Как только мои ноги коснулись воды, все другие мысли исчезли. Я скользнула вниз, позволив своему телу опуститься в восхитительно горячую воду. Пар облаком вздымался вокруг нас, отчего зеркало в комнате запотело.

Я прикрыла глаза. Мои ноги потёрлись друг о друга под водой.

Мне было так хорошо. Я почти забыла, где я и с кем. Однако, когда я открыла глаза, он пристально наблюдал за мной. И слегка закашлялся.

— Благодарю тебя за послушание, — проговорил он. — А теперь ещё одна сделка.

Ещё одна сделка. Моё сердце забилось чаще. Что он делал со мной? Я никогда не реагировала на парней так, как на него. Но от низкого рокота его голоса моё сердце так затрепетало, словно я была каким-то озабоченным подростком. Убеждённость в его голосе, то, как он двигался, с какой уверенностью говорил. И я не могла ничего поделать, разве что приложить все силы, какие только есть, чтобы попытаться и запихнуть чувства обратно.

— Ты позволишь помыть тебя, а взамен я наложу на все твои порезы новые повязки. Идёт?

— Да, — шепнула я.

Он взял мочалку и окунул её в горячую воду. Кусок мыла, который он подобрал, был одним из тех роскошных брусков ручной работы, походящих на разрезанную ванильную помадку. И пахло оно так же хорошо, даже слишком.

Когда Гейб прикоснулся мочалкой к моей спине, мои губы раскрылись. Я не могла сдержать облегчённого вздоха, когда на моих плечах закружила ткань, растирая кожу и выписывая долгие медленные круги.

— Хорошо, котёнок? — прошептал он.

Я согласно покачала головой. Послушно, как он и хотел. Вот какой я буду до тех пор, пока у меня не появится шанс.

Он помыл мою спину, а потом и шею, осторожничая у серебряной цепочки. По какой-то причине он не попросил снять её перед купанием. Должно быть, это было настоящее серебро.

Габриель безболезненно убрал бинты и осторожно задвигал руками вокруг порезов на моих руках. Несколько раз горячая вода побуждала вздрогнуть меня, когда мочалка слишком близко подбиралась к свежим порезам от оконного стекла. Я гадала, вынудили ли его мои раны задуматься о том, как я попыталась бежать.

Он развернул бинты на одной из моих рук, омывая вокруг. Его пальцы массировали мои один за другим, промывая тканью и щели между ними. Ощущение было столь чувственным, что мой пульс начал учащаться. Он помассировал пятку в своей ладони, прямо под глубоким порезом. Ткань помутнела от мыла с водой. А потом он остановился, всё ещё удерживая рукой моё запястье.

— На руках ты не порезала только запястья, — сообщил он.

Затем поднял их выше — на свет — и тогда я поняла, на что он смотрел. Страх превратил мою кровь в лёд. Я попыталась отстраниться, но не успела.

— Хотя они уже были порезаны когда-то, — произнёс он. — Тут есть шрамы. Вдоль обоих запястий.

Он взял мою руку и пробежался большим пальцем по белому шраму. Я внимательно наблюдала за ним, выискивая признаки гнева. Вместо этого, когда он поднял лицо вверх, его глаза наполнились слезами. Он сморгнул их, но не раньше, чем я увидела.

— Что это, котёнок? — спросил он.

Его голос разбил моё сердце — таким ласковым он был. Мне пришлось напомнить себе, что это был тот же самый человек, который воспользовался пилой, чтобы разрезать тело на своём кухонном столе.

Но этот человек отличался от того, которого я увидела через окно. Он был… Нежным. Несмотря на саму себя, я почувствовала, как моё сердце раскрывается.

— Я… Однажды я пыталась покончить с собой, — произнесла я.

— Когда?

— Когда мне было пятнадцать.

Он молчал, а я попыталась прочитать эмоции на его лице. Его глаза светились глубоким тёмно-серым отблеском в дымке горячей воды. Я не могла понять, о чём он думал. Он жалел меня? Был недоволен мной? Я отчаянно хотела понять, но, как только увидела, что он немножечко открылся, Гейб тут же отстранился и надел маску безразличия.

— Поэтому ты убежала? Потому что попыталась покончить с жизнью и не удалось?

Я резко вскинула голову.

— Откуда ты знаешь про мой побег?

— Откуда ты знаешь? — повторил он с лёгкой издёвкой. — Да ладно тебе, ты же работаешь в библиотеке. Я разузнал.

Я выдернула кисть из его руки, и он отпустил меня. Шрамы запульсировали, вспомнив тот день, когда я попыталась покончить с собой. Записка. Нож.

— Спасибо, что напомнил мне о моём провале, — сказала я.

— С треском. Ты куда более живая, чем большинство людей.

Подняв свои глаза к его, я встретила пустой взгляд. У меня не было ни малейшего понятия, о чём он говорил. Я не ощущала себя живой. Я была узницей. Хотя это и не прозвучало как оскорбление. Я сжала и разжала руку, пытаясь избавиться от фантомной боли.

— Ты знал о моей попытке самоубийства? — осведомилась я. — В смысле до этого?

— Они не держат учёт по делам несовершеннолетних в общедоступных файлах. Я всего лишь заметил шрамы.

Он вздрогнул, и я почувствовала себя смелее.

— Я порезала себя, — сообщила я. Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы он знал все детали. Казалось, будто он этого не хочет, но мне было всё равно. — В ванной, чтобы потом было легче убрать.

— Видишь, поэтому я и не хотел оставлять тебя одну в ванной комнате, — плоско пошутил он. После он тут же посерьёзнел, а его ресницы опустились на щёки. Он придвинулся ко мне, скользнув мылом по моему плечу. Когда он перешёл на шею, моё дыхание перехватило. — Тебе было больно, котёнок?

Шрам снова запульсировал, и я затолкала чувства обратно. Он относился ко мне с добротой, чтобы манипулировать мной? Мне хотелось потянуться к нему, но я не хотела, чтобы он меня контролировал. Не так. Я сжала губы, прежде чем заговорить.