Агата Кристи. Она написала убийство - Доротея Холмс

гробниц мы нашли посередине рва большой медный горшок, из которого обреченные люди могли черпать отраву. После этого каждый укладывался на свое место в ожидании смерти. Кто-то еще должен был спуститься в могилу и убить животных. Мы обнаружили, что их кости лежат поверх скелетов ездовых, следовательно, животные умирали последними. Эти же люди, по-видимому, проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя они положили лиры на тела музыкантш, забывшихся последним сном у стены усыпальницы. Потом на тела погруженных в небытие людей обрушивали сверху землю, и захоронение начиналось…

Реконструкция головного убора царицы Шубад. (Голову царицы вылепила Кэтрин Вулли)

Очевидно, царские похороны были живописнейшим зрелищем. Ярко разряженная процессия торжественно спускалась в увешанную циновками яму. Золото и серебро сверкали на фоне алых туник. Здесь были не несчастные рабы, которых убивали, как быков, а знатные люди в своих лучших, парадных одеяниях. И шли они на жертву, по-видимому, добровольно. По их представлениям, этот страшный ритуал был просто переходом из одного мира в другой. Они уходили вслед за своим повелителем, чтобы служить ему в ином мире точно так же, как они это делали на земле».

Еще один археолог, с которым она познакомилась на раскопках, иезуит отец Берроуз, отличался поистине иезуитской дотошностью и добросовестностью и безжалостно разрушал воздушные замки, которые мысленно строили его слушатели словами: «Конечно, мы не знаем, так ли это было на самом деле. С уверенностью никто этого сказать не может. Вероятно, все было по-другому». Позже (в 1936 году) все они – и старательный отец-иезуит, и вдохновенный руководитель раскопок, и его своенравная жена появятся на страницах романа Агаты «Убийство в Месопотамии». Агата придумает им другие биографии, другие обстоятельства, в которых они встретились, сделает одних убийцами, а других жертвами, заставит Эркюля Пуаро вывести преступников на чистую воду, но сохранит неповторимый колорит мертвого города и живых человеческих страстей, кипящих в нем.

В романе “Убийство в Месопотамии” Агата Кристи сохранит неповторимый колорит мертвого города и живых человеческих страстей, кипящих в нем

«В первое же утро мистер Кэри спросил, не хочу ли я посмотреть дворец, который он… эскизный план которого – кажется так? – он вычерчивает. Хотя, признаться, никак не возьму в толк, как можно представить себе то, что существовало много сотен лет назад! – рассказывает героиня романа. – Разумеется, я с готовностью согласилась и, по правде сказать, была даже немного взволнована – ведь этому дворцу почти три тысячи лет. Интересно, какие же были дворцы в древние времена, похожи ли они на те, что я видела в гробнице Тутанхамона на стенных росписях. Каково же было мое удивление, когда вместо дворца мне показали просто кучи земли и стены фута два высотой – и все! Мистер Кэри пустился объяснять: здесь был огромный двор, а здесь покои, вот лестница наверх, вот комнаты, которые выходили во внутренний двор. Интересно, откуда он все это взял, думала я, но вслух, разумеется, ничего не сказала – с моей стороны это было бы невежливо. Однако какое жестокое разочарование постигло меня! Раскопки показались мне просто кучами земли – ни мрамора, ни золота, ничего мало-мальски примечательного. Если дом моей тетки в Криклвуде когда-нибудь рухнет от старости, уверяю вас, развалины будут выглядеть куда более живописно! А эти древние ассирийцы, или как их там, ведь они называли себя царями». Но в конце концов она все же сознается: «Мне не привелось больше побывать на Востоке. Странно, но порой меня туда тянет. Я вспоминаю, как шумит мельничное колесо, как женщины, опустившись на колени, полощут в реке белье, вспоминаю медлительных верблюдов с их загадочным надменным взглядом, и во мне просыпается ностальгическое чувство. В конце концов, быть может, грязь не столь уж и опасна для здоровья, как принято думать!»[9]

Агата Кристи на археологических раскопках

Глава 25. Путешествие Туда и Обратно

Но мы забежали сильно вперед. В первый свой приезд Агата провела на раскопках всего несколько дней и уехала, завязав дружбу с Кэтрин Вулли и ее мужем и пообещав вернуться сюда на следующий же год.

Но прежде чем она уехала из Ирака, она познакомилась еще с одним человеком, оказавшим на ее жизнь сильное влияние. Некий Морис Викерс показывал любознательной англичанке живописные уголки Багдада и дал ей прочесть книгу Джона Уильяма Данна «Опыт со временем». Автор – философ, летчик и авиационный инженер – размышлял в ней об особенностях ощущения времени, писал о возможности во время сна находиться во многих временах одновременно или исчезать из своего времени, переносясь в прошлое или в будущее, а то и в иной временной поток.

Данн увлек не одну Агату, он произвел большое впечатление на английского драматурга Джона Пристли, написавшего под впечатлением пьесу «Время и семья Конвей» и на американского фантаста Курта Воннегута, который положил идеи Данна в основу своего романа «Бойня номер пять», увлекался книгами Данна также Хорхе Льюис Борхес.

Агата, верная реализму, не стала писать роман, где преступник переносится во времени, а детектив обладает способностью видеть прошлое, но она нашла неожиданное утешение в словах Данна.

Джон Уильям Данн – британский авиационный инженер и философ, создатель концепции многомерной модели времени, автор книги «Опыт со временем»

«Что, если вселенная, в конце концов, действительно протянута во времени и наш однобокий взгляд на нее – взгляд, непонятным образом скрывающий от нас “будущее” и движущимся “настоящим моментом” отрезающий нас от нарастающего “прошлого”, – порожден барьером, который воздвигается нашим умом и существует только тогда, когда мы бодрствуем? Что, если ассоциативная сеть действительно протянута не только в том или ином направлении в пространстве, но и назад и вперед во времени, и внимание сновидящего, естественно и беспрепятственно следуя наилегчайшим путем по разветвлениям сети, постоянно пересекает тот на самом деле несуществующий экватор, который мы при пробуждении совершенно произвольно проводим поперек вселенной?»

Очевидно эти слова наложились на виденные недавно картины раскопок, где прошлое все еще живо, и руки арфистки, умершей несколько тысяч лет назад, еще сжимают струны арфы, и кажется, что слышишь музыку, которая отзвучала давным-давно, видишь, как люди с улыбкой пьют яд из ритуальных чаш, и Агата приняла их как истину.

«Мир представился мне более пропорциональным, – пишет она. – Я уже была не центром Вселенной, а лишь фрагментом целого, одной ниточкой в необъятном сплетении мироздания. Я поняла, что порой человек может взглянуть на собственную жизнь как бы со стороны, с другого уровня бытия. Поначалу рассуждения мои были примитивными и любительскими, но со временем я научилась находить в них огромное утешение и ощущение безмятежного