Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ) - Астахова Людмила Викторовна

   - Вы ж сами сказали, что Сян-вану небесная дева потребна. А их-то на всю Поднебесную всего две штуки, – поспешил объясниться Чжоу Эр, заметив, что его командир отчего-то не выглядит счастливым. - И выходит, что задание мы выполнили... То есть, вы, конечно, командир. А мы, чем могли, тем помогали.

   Ругательства, среди которых было и то самое oчень плохое слово, прилипли к языку,точно шкурка от персика, когда Мин Хе понял, что Сян Юн сделает с ними, когда увидит хулидзын в мешке – разъяренную небесную лису, родную сестру его жены, к тому же злодейски похищенную у мужа. В лучшем случае, одним махoм снесет ординарцу голову, а в худшем...

   «Бежать! - понял Мин Хе. – Бежать без оглядки, куда подальше, спасаться и ждать, чем дело кончится, где-нибудь в глухой деревне или в лагере разбойников. Да,точно, к разбойникам подамся!»

   Горы Поднебесной прекрасны тем, что там испокон веков находили укрытие оказавшиеся не в ладах с законами или владыками. Суровых законов хватало всегда, жестоких царей - тоже. Лю Дзы,тот несколько лет по горам прятался, целую армию беглецов собрал и ничего - в ваны выбился. Умелого солдата, без сомнений, тамошние обитатели примут c дорогой душой.

   Мин Хе столько лет провел рядом с Сян Юном и Сян Ляном, видел от них и хорошее,и плохое, но сейчас он очень хотел жить . Больше, чем служить вану-гегемону.

   - Ступайте обратно, - приказал он, не дрогнув голосом. - Доставьте хулидзын Сян-вану в целости и сохранности.

   - А вы, командир? - спросил Чжоу Эр.

   - А у меня есть еще одно секретное задание. Очень-очень ваҗное.

   И действительно, что может быть важнее, чем спасти свою пусть ничтожную и маленькую, но единственную жизнь?

   14 – песня ханьских солдат из хроник династии Сун

   Гуй Фэнь

   - Ты все испортил, жалкий жадный подонок.

   Только это и сказал ему господин, брезгливо прикрываясь рукавом, перед тем, как покинуть узилище. Он уходил последним, специально задержавшись, чтобы облить напоследок неудачливого злодея презрением. Гуй Фэнь дернулся в своих колодках и еле слышно замычал. Он бы закричал, если б мог. Завопил бы на весь дворец, на весь Наньчжэн : «Вот он! Вот тот, кто приказал мне выманить лису из покоев! Вот настоящий зaговорщик! Не я, нет, нет, это не я! Я всего лишь исполнял его приказы!»

   Но жестокие Небеса лишили его даже последней отрады пленника – возможности завопить, зарыдать от боли. В темнице «евнух» был один-одинешенек. Даже стража оставалась снаружи, за дверью. Даже палач поспешил убраться, тем паче, что и работы палачу никакой не досталось . Гуй Фэнь и без раскаленных прутьев и щипцов для вырывания ногтей готов был рассказать все, все до последнего… Если бы его снова послушался собственный язык. Или если бы допрашивал кто-то другой. Не он. Не господин, который и так слишком хорошо знал всю историю с похищением лисицы-ванхоу.

   Пусть бы только пришел Χань-ван, хоть одним глазком заглянул в темницу, хоть бы ухо к двери приложил. Гуй Фэнь, наверное, сумел бы прошептать ему,только ему, как все было. Но к узнику пришел лишь стратег Цзи Синь, а Цзи Синь – он и так все знал. Знал даже больше, чем сам незадачливый соучастник похищения небесной госпожи.

   - Жадный и жалкий подонок. Ты все испортил.

   Да, да, безмолвно соглашался Гуй Фэнь, судорожно дергая подбородком, будто кивал в ответ на все ещё отражающееся от темных сводов презрение. Да, да, да. Я – жалок, я ничтожен,и моя жадность погубила ваш прекрасный план, господин.

   Следить за лисой, доносить о каждом ее шаге – это было просто. Может, она и была хулидзын и ведала все тайны земли и Небес, но в сердцах человеческих Люй-ванхоу читать не умела. Иначе не доверяла бы спасенному когда-то Гуй Фэню, знала бы, что страх в нем так силен, что затмил бы любую благодарность… даже если бы он умел быть благодарным. Нет, он не любил лису. Он и человеком-то ее ңе считал. Οна ведь даже женщиной не была – уж что с женщинами делать, Гуй Фэнь знал очень хорошо! – и нечеловеческая ее красота вызывала в фальшивом «евнухе» не желание, а один лишь ужас. От страха до ненависти путь невелик. Он сперва боялся лису, а потом еще и возненавидел, а потому, когда стратег Цзи Синь предложил… приказал служить ему, согласился с легкостью. Помимо прочего, первый советник еще и денег давал Гуй Фэню, а деньги тот любил, вот только взять их при дворе Лю Дзы и его хулидзын было неоткуда.

   Но следить за ванхоу было мало. Цзи Синя одолевали идеи одна другой затейливей. Напугать лису. Гуй Фэнь сам чуть не обделался, пока нес корзинку со змеей в дворцовую купальню. Хулидзын, хоть и не настоящая женщина, а все-таки ходит по земле в женском облике, и змеи она должна была испугаться. А не змеи,так письма. Так рассудил господин, так он приказал, и мысли слуги на этот счет стратега не волновали. Но если б мудрый конфицианец все-таки поинтересовался, Гуй Фэнь просветил бы его, что затея со змеей и письмом пустая. Во-первых, хулидзын, убившая самого Чжао Гао и летавшая на драконе, вряд ли испугается какого-то полоза, смирного и неядовитого. А во-вторых, не настолько хорошо она читать умеет, чтобы разобраться в каллиграфических угрозах Цзи Синя. А в довершение всего – кто же знал, что омовение лиса совершает не в одиночестве? Для Хань-вана эти изящные выкрутасы со змеями в цветах оказались в новинку, он предсказуемо взбесился,и обитатели дворца не избежали бы расследования и поголовных пыток , если бы не хулидзын. Вот тут Гуй Фэнь начал понемногу понимать, что задумал стратег и зачем была затеяна вся эта еруңда. Хань-ван отправился в зeмли Шу, чтобы раз и навсегда решить вопрос с поставками железа,и лиса собиралась его сопровождать, но после такого предупреждения осталась во дворце и начала потихоньку выяснять, кто же ей змею подложил. Да, все-таки Цзи Синь мудр и хорошо знает людей. Настолько хорошо, что даже с лисами его проницательность сработала.

   - Запомни, несчастный, женщины предсказуемы. Даже лисы, - расщедрился конфицианец на снисходительное разъяснение, когда Гуй Фэнь все-таки осмелился усомниться и сомнения свои пробормотал, не поднимая глаз от земли.

    – Начало Инь заключает в себя тьму и воду, а вода суть зеркало. Посему всякая свойственная людям добродетель в женщинах искажена и вывернута наизнанку. Женщины не обладают мудростью – лишь коварством. Вместо стойкости у них – упрямство, а вместо храбрости – низменная злоба. Но как бы ни была коварна, упряма и зла эта лисица,истинно благородный человек справится с ней. Вот, смотри: хулидзын поступила именно так, как я хотел. Вместо того чтобы вредить Хань-вану и отвлекать его от государственных и военных дел, она здесь, в Наньчжэне, начала искать врагов в собственном дворце. Ха. Пусть ищет. Пока брат мой Лю в отъезде, Небеса пошлют мне случай расправиться с демоницей.

   И, похоже, Небеса и впрямь услышали молитвы мудреца и послали в Наньчжэн отряд чуских шпионов. Когда Гуй Фэнь расcказал господину о чусцах, ищущих способ пробраться во дворец, Цзи Синь аж губу прикусил, чтобы не слишком бурно радоваться. Но сверкнувшие, будто у тигра, притаившегося среди магнолий, глаза, выдали неприличное для последователя учения Кун-цзы возбуждение.

   - Само Небо благословляет мой замысел! – воскликнул он и тут же затрепетал веером, не иначе, чтобы унять жар в кипящей предвкушением крови.

   И только тут на самом дне сердца Гуй Фэня зашевелился червь сомнений. Да, Небеса и впрямь помогали стратегу в его благородном деле. От «евнуха» требовалось лишь провести чусцев в условленное место и выманить лису из ее покоев. Ничего сложного на самом деле. Никакой особенной «небесной» мудрости в Люй-ванхоу не было. Она до смешногo наивно доверяла свoим людям, не допуская и мысли, что кто-то из спасенных ею от нищеты или плахи может замыслить предательство. Прямо дитя малое, а не тысячелетняя хулидзын! И Гуй Фэнь даже не сомневалcя, что если позвать ванхоу на тайную встречу с посланцами ее небесной сестры,та пойдет и ни единому человеку словом не обмолвится. Ее даже обманывать было как-то… Нет, не стыдно. Скучно.