Возлюби ближнего своего - Эрих Ремарк

— Они уже знают, что их ждет разлука?

— Да, но это их не особенно тревожит. Они даже считают, что так будет лучше. — Розенталь повернулся к нему. — Штайнер, — сказал он, — я знал его двадцать лет. Как он умер? Он спрыгнул с машины?

— Да.

— Его не сбросили?

— Нет. Я был очевидцем.

— Я услыхал об этом в Праге. Но там говорили, что его сбросили с машины. Услышав о его смерти, я приехал сюда. Присмотреть за детьми. Я обещал ему это. Он был еще молодым. Около шестидесяти. Совсем не думал, что случится такое. Но он часто терял голову, с тех пор как умерла Рахиль. — Мориц Розенталь взглянул на Штайнера. — У него было много детей. У евреев часто бывает много детей. Они хорошие семьянины. Но они-то как раз и не должны иметь семьи. — Он натянул на плечи плащ, словно ему стало холодно, и внезапно показался Штайнеру очень старым и усталым.

Штайнер вытащил пачку сигарет.

— Вы уже давно здесь, отец Мориц? — спросил он.

— Три дня. Один раз нас поймали на границе. Перешел ее с одним молодым человеком, вы его знаете. Он рассказывал мне о вас, его зовут Керн.

— Керн? Да, я его знаю. Где он?

— Тоже где-то здесь, в Вене. Я не знаю, где.

Штайнер поднялся.

— Может быть, мне удастся его найти. До свидания, отец Мориц, старый бродяга. Бог знает, когда мы теперь свидимся.

Он прошел в комнату попрощаться с детьми. Все трое сидели на одном из матрацев, разложив перед собой содержимое чемодана. В одной кучке, заботливо сложенные, лежали мотки с пряжей, рядом — шнурки для ботинок, мешочек с шиллингами и несколько пакетиков шелковых ниток. Белье, сапоги, костюм и другие вещи старого Зелигмана еще лежали в чемодане. Когда Штайнер и Мориц Розенталь вошли в комнату, старший поднял голову. Он непроизвольно положил руки на вещи, находящиеся на матраце. Штайнер остановился.

Юноша посмотрел на Морица Розенталя, щеки его раскраснелись, а глаза блестели.

— Если мы все это продадим, — сказал он возбужденно и показал на вещи в чемодане, — то у нас будет еще тридцать шиллингов. Тогда мы бы могли вложить все эти деньги в дело и купить на них материи: манчестера, букскина, а также чулок, — на них можно больше заработать. Я завтра же начну с этого. Завтра в семь утра я начну. — Он серьезно и выжидательно посмотрел на старика.

— Хорошо. — Мориц Розенталь потрепал его по маленькой головке. — Завтра в семь часов ты начнешь.

— Тогда Вальтеру не нужно будет ехать в Румынию, — сказал мальчик. — Он может мне помогать. Мы пробьемся. Тогда уедет только Макс.

Трое детей смотрели на Морица Розенталя. Макс, самый младший, кивнул. Он считал, что так будет правильно.

— Посмотрим. Мы еще поговорим об этом.

Мориц Розенталь проводил Штайнера до двери.

— Нет времени предаваться печали. В мире слишком много горя, Штайнер.

Штайнер кивнул.

— Будем надеяться, что мальчика не схватят сразу…

Мориц Розенталь покачал головой.

— Он будет начеку. Он уже многое знает. Мы рано узнаем жизнь.

Штайнер отправился в кафе «Шперлер». Давно он туда не заходил, С тех пор как он получил подложный паспорт, он избегал мест, где его знали раньше.

Керн сидел на стуле у стены и спал, поставив ноги на чемодан и прислонив голову к стене. Штайнер осторожно сел рядом с ним, он не хотел его будить. «Немного похудел, — подумал Штайнер. — Похудел и повзрослел».

Он огляделся. Рядом с дверью примостился судебный советник Эпштейн, на столе перед ним — несколько книг и стакан с водой. Он сидел одинокий, страшный и недовольный, держа в руке пятьдесят грошей. Штайнер обернулся: наверно, конкурент — адвокат Зильбер — переманил себе всю его клиентуру. Но Зильбера в кафе не было.

Подошел кельнер, хотя Штайнер его и не звал. Кельнер расплылся в улыбке:

— Опять заглянули к нам?

— Вы меня помните?

— Ну, еще бы! Я уже беспокоился за вас. Сейчас здесь стало намного строже. Вы опять будете пить коньяк?

— Да. А куда девался адвокат Зильбер?

— Он тоже пал жертвой. Арестован и выслан.

— А-а… А господин Черников в последние дни не появлялся?

— На этой неделе нет.

Кельнер принес коньяк и поставил поднос на стол. В тот же момент Керн открыл глаза. Он замигал, потом вскочил.

— Штайнер!

— Садись, — спокойно ответил тот. — Выпей-ка этот коньяк. Ничто не освежает лучше, если человек спал сидя.

Керн выпил коньяк.

— Я уже два раза заходил сюда, искал тебя, — сказал он.

Штайнер улыбнулся.

— Ноги на чемодане. Значит, негде ночевать, так?

— Да.

— Ты можешь спать у меня.

— Правда? Это будет чудесно! До сегодняшнего дня я ночевал в одной еврейской семье. Но сегодня я должен был оттуда уйти. Они страшно боятся держать кого-либо более двух дней.

— У меня ты можешь не бояться. Я живу далеко за городом. Мы можем отправиться прямо сейчас. Ты выглядишь очень сонным.

— Да, — сказал Керн. — Я устал. И не знаю почему.

Штайнер кивнул кельнеру. Тот примчался галопом, словно старая боевая лошадь, которая долго таскала повозку, а сейчас вдруг услышала звуки боевых фанфар.

— Спасибо, — поблагодарил он заранее, прежде чем Штайнер успел расплатиться. — Большое спасибо.

Потом взглянул на чаевые.

— Целую ручки, — пробормотал он в избытке чувств. — Ваш покорный слуга, господин граф.

— Мы должны добраться до Пратера, — сказал Штайнер, выйдя на улицу.

— Я пойду, куда хочешь, — ответил Керн. — Я снова бодр и свеж.

— Поедем на трамвае, у тебя же тяжелый чемодан. Все еще туалетная вода и мыло?

Керн кивнул.

— Между прочим, я переменил имя, но ты можешь спокойно называть меня Штайнером. На всякий случай я оставил второе имя — как у артиста. В случае чего, могу утверждать, что одно из имен было псевдонимом. Смотря по обстоятельствам.

— Кем же ты сейчас работаешь?

Штайнер засмеялся.

— Некоторое время я был подручным кельнера. Но когда бывший кельнер вернулся из больницы, я должен был снова уйти. Сейчас я работаю в универсальном заведении Поцлоха, ясновидец и холуй в тире… Ну, а какие у тебя планы здесь?

— Никаких.

— Может, я смогу тебя устроить у нас. Время от времени нам нужны помощники. Схожу завтра в каморку старого Поцлоха. Преимущество наше заключается в том, что Пратер никто не контролирует. Тебе даже не надо заявлять в полицию.

— О, боже! — воскликнул Керн. — Это было бы великолепно. Мне бы хотелось сейчас остаться в Вене подольше.

— Вот как? — Штайнер искоса посмотрел на Керна.

— Да.

Они вышли из трамвая и пошли по ночному Пратеру. Недалеко от Руммельплацштат Штайнер остановился перед вагоном, приспособленным под жилье.

— Ну, мальчик, вот мы и пришли. В первую очередь мы соорудим тебе нечто вроде кровати.

Он достал из угла одеяла и старый матрац и расстелил их на полу, рядом со своей кроватью.

— Ты, наверно, хочешь есть? — спросил он.

— Право, я не знаю…

— В маленьком ящичке лежит хлеб, масло и кусок сала. Сделай и мне бутерброд.

В дверь тихо постучали. Керн отложил нож в сторону и прислушался. Глазами он искал окно. Штайнер рассмеялся.

— Старый страх, малыш, а? Мы наверняка от него никогда не избавимся. Входи, Лила! — крикнул он.

Вошла стройная женщина и остановилась на пороге.

— У меня гость, — сказал Штайнер. — Людвиг Керн. Молод, но уже успел побывать во многих странах. Он останется здесь. Ты сможешь нам приготовить немного кофе, Лила?

— Да.

Женщина взяла спиртовку, зажгла и поставила на нее кофейник с водой. Потом начала молоть кофе. Она делала это почти бесшумно — медленными скользящими движениями.

— Я думал, что ты уже давно спишь, Лила, — сказал Штайнер.

— Я не могу спать.

У женщины был грудной хриплый голос. Лицо узкое и правильное. Черные волосы расчесаны посередине. Внешностью она походила на итальянку, но акцент был жесткий, характерный для славян.

Керн сидел на сломанном плетеном стуле. Он очень устал, устала не только голова — все тело расслабло, его охватила сонная вялость, какой он уже давно не ощущал. Он почувствовал себя в безопасности.

— Не хватает только подушки, — сказал Штайнер.

— Пустяки, — ответив Керн. — Я сложу свою куртку и подложу немного белья из чемодана.

— У меня есть подушка, — сказала женщина.

Она заварила кофе, затем поднялась и вышла из комнаты, бесшумно, словно призрак.

— Иди ешь, — сказал Штайнер и налил кофе в чашки без ручек.

Они принялись за хлеб и сало. Вскоре вернулась Лила, неся с собой подушку, она положила ее на ложе Керна и села к столу.

— Хочешь кофе, Лила? — спросил Штайнер.

Она покачала головой. Пока они оба ели и пили, она тихо смотрела на них. Потом Штайнер поднялся.