Заклятые любовники - Марина Эльденберт

Он проникал в меня на всю длину, напряжение переходило все мыслимые и немыслимые границы, я всхлипывала, кусала и облизывала губы, чтобы не кричать. Его толчки стали резкими, сильными и быстрыми, каждое прикосновение к точке, превратившейся в сгусток удовольствия, отзывалось томительно — сладкими судорогами. Дыхание Винсента вырывалось хриплыми стонами, теперь я цеплялась за покрывало, с силой сжимала пальцы, кровать под нами ходила ходуном. А потом он снова накрыл ладонями мои груди, лаская, сжимая, теребя соски, я почувствовала пульсацию его члена, и меня накрыло наслаждением — яростным, жарким, выбивающим из реальности. Сжимаясь на нем, я закричала в голос, услышала его хриплый рык и выгнулась дугой.

Винсент лег на бок, увлекая меня за собой, прижимая к груди, покрытой капельками пота. Под ладонью продолжало неистово биться сердце, понемногу замедляя ритм. Де Мортен закрыл глаза, черты лица смягчились: сейчас он не выглядел грозным, скорее довольным и уставшим. А еще сонным. Удивительно, но Винсент действительно задремал: его грудь опускалась и поднималась от размеренного дыхания. Я успела только подумать, что все это очень и очень странно, а потом и сама провалилась в сон.

Проснулась от того, что чье‑то дыхание щекотало шею. Открыв глаза, увидела спящего рядом де Мортена, зажмурилась и ущипнула себя за руку. Увы, он никуда не исчез. Не растворилась после пробуждения и его комната: не такая уж мрачная, как мне казалось. Я сдавленно пискнула, заглянула под одеяло и обнаружила, что полностью голая. Ну да, странно было бы, если бы мы с ним в постели пасьянсы раскладывали на совместное будущее.

Низ живота сладко ныл, а сдвинув ноги, я сдавленно охнула от… гм, не очень приятных ощущений. Промежность саднила, словно я с наждачной трубочкой развлекалась. Да уж, похоже все случившееся отнюдь не приснилось… Погодите‑ка! Мы вчера отключились сразу. Выходит, он меня укутал?

Из‑под темно — синих портьер расплескалась полоска дневного света. Я осторожно повернулась на бок и приподнялась на локте, разглядывая де Мортена. Винсент крепко спал, на спине чернел узор татуировки, протянувшийся с левого плеча до самой поясницы. Красивый, мощный дракон с когтистыми лапами, прищуренными глазами, зубастой пастью и чешуйчатой броней, которая слабо сияла голубовато — серебристым светом.

Я таращилась на него, не в силах отвести взгляд — уж не почудилось ли, немного отодвинулась, посмотрела под другим углом — нет, он действительно светился, и я подавила пораженный возглас. Да это же защитный узор! Такие носили воины — армалы — впрочем, они были разрисованы с ног и до головы, в зависимости от вплетенного заклинания магическая защита была сильнее и слабее, но на поле боя именно такие рисунки многим спасали жизнь.

Я поймала себя на мысли, что разглядываю дракона, приоткрыв рот. В памяти сразу всплыли события прошлого вечера — и корчащийся на полу Вудворд, и полыхающий на ладони де Мортена резной ожог боевого заклинания.

Ох, мамочки! Да у него силищи через край. Нанести, зажечь, а главное, носить такое, может не каждый. Если похожий узорчик нарисовать на мне, он через месяц выпьет все соки. Да что там говорить — меня какой‑то хилый червяк озабоченности вчера чуть не угробил. Который сейчас свернулся пиявкой на ладони и делает вид, что ничего не было!

Ой. Ой — ой — ой!

Я села на кровати и взялась руками за голову, вспоминая, какую чушь вчера несла. Опасливо покосилась на де Мортена, но он даже не пошевелился. И что делать‑то теперь? Одна часть меня упирала на то, что стоит немедленно убраться отсюда, захватив панталоны, которые гордо висели на подлокотнике кресла, как белый флаг, другая требовала остаться. Я придушила желание провести пальцами по его плечу, коснуться губами тонкой черты узора под изогнутой лапой дракона… Хм.

Я наклонилась поближе и с ужасом поняла, что никакой это не узор. По смуглой коже протянулась розовато — белая полоса едва различимого шрама. Даже с моими слабыми знаниями анатомии становилось понятно, что били в спину и целились в сердце. От сознания этого бросило в холодный пот. Да уж, веселая у него жизнь, ничего не скажешь. Хотя сразу можно было понять — магическую защиту такой силы просто так не носят.

Винсент так внезапно перевернулся на спину, что я отпрянула и чуть не свалилась с кровати. Сна ни в одном глазу, хмурый, как будто не занимался со мной любовью, а тяжелую повинность нес.

— Чего вы добивались?

Я не сразу поняла, что говорит он о сопротивлении заклятию. Страстный и нежный мужчина остался в прошлом, вместо него снова явился несносный де Мортен. Даже спросонья он умудрялся выглядеть важным и смотреть, как на кучку того, о чем не принято говорить вслух.

— Не хотела беспокоить вас по пустякам, — я передернула плечами и подтянула одеяло повыше, потому что чувствовала себя обнаженной во всех смыслах. — В прошлый раз вы ясно дали понять, что не желаете меня видеть.

Винсент обжег яростным взглядом.

— Хотите, чтобы меня обвинили в вашей смерти?

— Это все, что вас волнует? — я резко вскочила, по — прежнему кутаясь в одеяло. — То‑то вы так старались, чтобы не запачкать свой безупречный герцогский… образ!

— Если бы не старался, — он выделил последнее слово, — вы бы сегодня не проснулись.

Винсент говорил спокойно, но судя по виду, был готов снова вышвырнуть меня из спальни.

— Арджи, Вудворд — вы совершенно неразборчивы в связях.

Кровь прилила к щекам вопреки моей уверенности в том, что заставить меня краснеть невозможно. Я хотела сказать, что с Рином у меня ничего не было, а Вудворд был единственным моим любовником на протяжении нескольких лет, но наткнулась на холодный пренебрежительный взгляд, и слова застряли в горле. Вцепиться бы в его самоуверенную физиономию, как следует ее расцарапать! Ну а что? Шрамы мужчин украшают!

Мысленно я уже разбила о голову де Мортена пепельницу, горшок с цветами, а заодно щедро полила его ледяной водой из умывальника. С какой радости я вообще решила, что ему на меня не наплевать? Должно быть, от пощечины графа слишком сильно ударилась головой.

— Вы правы, у меня дурной вкус, — я обошла кровать, наклонилась к нему — отчего одеяло поползло вниз, сняла серьги и браслет, положила на тумбочку, — но в моем возрасте уже поздно что‑то менять. Приятного дня, Ваша Светлость.

Подтянув свою временную одежку повыше, направилась к двери. Ничего мне от него не надо — ни платья, ни украшений, пусть подавится! Несмотря на то, что внутри все сжималось от обиды, держалась я прямо.

Вскрик горничной, которая шла по коридору. Девушка вжалась в стену, залилась краской и прижимала к себе выстиранные простыни так, словно надеялась за ними спрятаться. Как будто никогда не видела женщину, завернутую в одеяло, честное слово!