Новогодние неприятности, или Семья напрокат (СИ) - Гранд Алекса

— Опять овся-я-янка…

— И тосты с какао. Давай за стол.

Подмигнув малышке, я подталкиваю ее дивану, на котором она обычно сидит, и отшагиваю от Ларина, пользуясь благовидным предлогом. Расставляю недостающую посуду, наполняю кружки обещанным какао и падаю в дальнее кресло в надежде спрятаться от острого пронзительного взгляда.

Осторожно откусываю кусочек хрустящего хлеба, как будто он может встать поперек горла, и застываю с вилкой у рта.

— Дочь, у меня к тебе есть вопрос.

— Какой?

— Мама хочет с тобой чаще встречаться. Как на это смотришь?

— Не знаю…

Подобно мне, Алиса тоже замирает с ложкой каши в руке и растерянно хлопает пушистыми светлыми ресницами. Сомнения отчетливо проступают на ее хорошеньком личике, а заданный дрожащим голосом вопрос и вовсе сжимает ребра в стальные тиски.

— А она не передумает? Никуда не уедет?

Судорожно сглотнув, малышка сбивается на взволнованный шепот, а я отчетливо понимаю, что оторву Инне голову, если она опять предаст ребенка.

— Не знаю, милая. Не могу обещать, — недолго помешкав, отвечает Демьян и накрывает крохотную Алискину ладонь своей лапищей. Не врет, и это мне очень нравится. — Если ты не хочешь…

— Хочу!

Перебив Ларина, испуганно тарабанит Лиса и робко улыбается, напоминая маленькое солнышко. Нуждается в родной матери не меньше, чем в отце, кто бы что ни говорил.

Глава 17.1

Демьян

— Ты отменил все на вечер, как я просил, Лень?

Подняв воротник пальто, я утыкаюсь носом в колючую ткань, подхожу к киоску и неторопливо изучаю информационную вывеску. Останавливаюсь на хот-доге и кофе и спустя пару минут вгрызаюсь в горячую сочную сосиску под завистливые вздохи Парфенова.

Желудок радостно бурчит от проваливающейся в него пищи, Ленчик же недружелюбно косится в мою сторону и шумно сглатывает скопившуюся во рту слюну. С прошлой недели он сидит на какой-то новомодной диете, употребляет все пресное и зеленое и ненавидит весь мир.

— Я отменил. Но я категорически против. Слышишь, Демьян? До твоей помолвки — четыре дня. С Юлей надо как следует поработать. Сказать, как себя вести, кому улыбаться, что говорить.

— Я уверен, Юля прекрасно со всем справится и без твоих указаний.

— Демьян!

— Ленчик!

Намеренно повышаю голос, напоминая помощнику, кто здесь главный, и продолжаю с аппетитом поедать свой хот-дог, обильно политый горчицей и кетчупом.

В преддверии праздников организм все больше хочет лениться и все меньше настроен пахать. Мы и так за сегодня посетили три школы, реабилитационный центр и дворец культуры. Проблемы у всех одни и те же. Не отремонтирован актовый зал, устарело оборудование, компания, выигравшая тендер, поставляет некачественную еду и далее по списку.

Одинаковые просьбы. Одинаково скорбные лица, смешавшиеся в одно размазанное пятно. И я — сморщенный лимон, из которого выжали все соки.

— Сейчас я еду с дочкой на каток. И это не обсуждается, ясно? А ты купи себе стейк и перестань кидаться на людей.

Покончив с перекусом, я выкидываю мусор в урну и впопыхах допиваю остывающий кофе, пока Ленчик забавно пыхтит и пыжится, думая, что сказать. Бормочет что-то нечленораздельное и наверняка обидное, после чего обреченно закатывает глаза.

— Да делай, что хочешь. В кино, на каток, хоть на Северный полюс. Только потом не удивляйся, когда Лебедев тебя обскачет.

— И тебе хорошего вечера, Лень!

Ухмыльнувшись, я бросаю пожелание в спину крутанувшемуся на пятках Парфенову и устремляюсь к припарковавшемуся рядом с бордюром автомобилю. Захар опустил стекло, чтобы Алиска могла беспрепятственно высунуться из окна и мне помахать.

— Привет, солнышко.

Проскальзываю на заднее сидение к дочери и, по обыкновению, прижимаю ее к своему боку. Ощущаю, как постепенно в душе воцаряется покой, и безмятежно наблюдаю за тем, как проносятся мимо здания, машины, люди. Все куда-то спешат, раздраженно друг другу сигналят и перестраиваются из ряда в ряд, не включая поворотники и нарушая все мыслимые правила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я же терпеливо жду, пока мы доползем до Манежной площади и двинемся к катку под открытым небом.

— Езжай домой, Захар. Обратно мы на такси.

— Спасибо, шеф!

Обрадованный, Терентьев бойко сигналит нам на прощание и осторожно вливается в семафорящий автомобильный поток. Мы же с Алисой медленно бредем по заснеженному тротуару и во все глаза рассматриваем огромную елку с десятком гирлянд, протянувшихся от ее макушки вниз.

Все такое яркое, светящееся, нарядное, что хочется мгновенно приобщиться к этому волшебному празднику. Кинуть монетку распевающему хиты Цоя гитаристу, которого вскоре наверняка шуганут менты. Сделать дурашливое селфи на фоне Воскресенских ворот, загадать желание на «нулевом километре», приобрести в одной из выстроившихся в рядок палаток яблок в карамели.

— Дайте четыре штуки, пожалуйста.

От покупки ароматного лакомства удержаться не удается. При виде румяной торговки, призывающей попробовать пряники, горячий шоколад и те самые яблоки, ноги невольно шагают к киоску, а руки уже шарят по карманам в поисках нужной купюры.

Алиска довольно попискивает рядом и с радостью забирает угощение. Я же не спешу пробовать свою порцию, желая разделить момент вместе с Юлей.

— Вку-у-усно! — с набитым ртом сообщает Лиса и с упоением причмокивает, не забывая рассматривать елочные игрушки, висящие на ветках.

Миновав небольшой пятачок с заветным бронзовым знаком, где сгрудились туристы, мы ныряем в арку и идем к аттракциону, рядом с которым договорились встретиться. Притормаживаем, позволяя стайке подростков нас опередить, и приближаемся к карусели с белыми лошадями и красно-белыми полотнами.

Юля возникает в метре от нас спустя пару секунд, будто из воздуха материализуется, и ковыряет носком удобных ботинок с толстой подошвой снег. На ней короткий ярко-желтый пуховик, плотные черные джинсы, светло-бежевая вязаная шапка и такого же цвета рукавицы.

Щеки — румяные от мороза. Глаза восторженно блестят. Губы тронуты бесцветным блеском. Смешная такая и милая одновременно.

— Я, кажется, немного задержалась. Извините.

— Ты вовремя.

Качаю головой, отказываясь считать две минуты за опоздание, и раскрываю для Сладковой в объятья. Принимаю в них раскрасневшуюся Юльку, попутно проклиная ее объемную куртку, и невольно улыбаюсь, втайне надеясь, что Инна пропустит запланированное мероприятие.

--> Листаем, прода сегодня двойная.

Глава 17.2

Стою так недолго, таская ноздрями Юлькин аромат. Она пахнет кофейными зернами, корицей и уютом, от которого тепло расползается по всему телу.

— Держи, — вручаю ей яблоко на палочке и спустя пару мгновений слышу довольное.

— Вку-у-усно!

Юля откусывает кусочек за кусочком, пачкая губы в карамели, а я думаю, что в этом и есть счастье. В озорных ямочках, во вздернутом маленьком носе, в сияющих небесно-голубых омутах. В поздних разговорах на кухне с выключенным светом, в свернувшейся клубочком под одеялом девушке, в питательных завтраках, приготовленных с любовью.

— Как прошел твой день?

— Нормально. С Женькой сбились с ног. Столько заказов, ты не представляешь! Кому «Наполеон» подавай, кому эклер с заварным кремом, кому сметанник. А твой?

— В заботах. Кому крышу почини, кому оборудование новое достань под конец года. Бардак, в общем.

Ухмыляюсь, вспоминая, как рьяно директор лицея требовала десяток новых компьютеров, и тянусь к Юлиному рту, чтобы стереть карамель большим пальцем.

— Добрый вечер.

В лучших традициях дешевой мелодрамы нашу идиллию нарушает Инесса. В отличие от Сладковой выглядит, словно сошла с обложки глянцевого журнала. В модной меховой жилетке, с уложенным в крупные локоны волосы, с ярким макияжем, она не подозревает, что мне куда ближе непосредственность и простота.