Витязь. Содружество невозможных - Любовь Колесник

Тайтингиль поглядывал с интересом.

— Ма, мы не собираемся же сразу рожать и все такое, — щебетала Алинка. — У Макса бабулька вредная, квартира ее. Она сказала, что переедет в комнату Макса к предкам и уступит квартирку, только когда Макс женится. Ну вот. Женимся, год играем в сладкую парочку, и свобода. Макс с квартирой. Всем хорошо. Мне не жалко. Мм? И да, да, только после того, как поступлю.

— Ох, еще и поступление, Алина… ты понимаешь, сколько денег надо — на все?

Тверденький кулачок стукнул в стол.

— Мам! Сама поступлю!

— Сама… ладно.

— Ты покладистая такая, мам!

— Да. Сколько денег на свадьбу надо?

— Ну… ну, полляма, Максик? Твои сколько дадут?

— Я не говорил еще. Пусть будет сюрприз. Я вот тут, Ирма Викторовна, и, э-э-э, Тайтингиль, прошу руки Алинки. Дадите?

Эльф молчал, спокойно занимаясь кусками сочной индейки на своей тарелке, Ирма отделывалась неопределенными фразами.

Поев, загрузив посудомойку, Алинка и Макс отправились куда-то покататься на машине.

Ирма ушла в свою комнату.

Эльф усмехнулся и снова оккупировал подоконник с азбукой и планшетом.

Ирма сдалась спустя полтора часа, когда Алинка позвонила и сказала, что переночует у Наташи.

Пришла к подоконнику в туго перепоясанном пеньюаре бежевого цвета, отделанном кружевами. Села в кресло напротив эльфа. В руке в невысоком стаканчике позванивал лед, умягчая вкус виски.

— Итак… то тебе Котик так нехорош, что ты готов убить за то, что я тебе принесла его халат. То он так хорош, что ты запросто уезжаешь с ним, берешь его айфон. То ты из другого мира, то ты знаком с Котовым вплоть до дружеского мордобоя. Поясни. А то и впрямь окажется, что ты не Тайтингиль. А Игорь Приходько.

— Я знал Азара в ином теле и в ином мире. Мы были непримиримыми врагами, но однажды он спас мне жизнь.

Ирма собралась что-то сказать еще — что-то ироничное, хлещущее; она не любила чего-либо не понимать или чувствовать себя одураченной. Но эльф гибко спрыгнул с подоконника, секунда — и он был рядом, еще секунда — и Ирма на его руках, обхватив стройную мощную шею, отдается поцелую; эльф беззвучно взбежал к себе на второй ярус квартиры, обнимая женщину, обвивая ее руками и не отпуская губами губ.

Ирму затрясло; повело по телу — горячим, горячим…

Эльф целовал глубоко, забирая губы, язык Ирмы; просто целовал. У кровати Ирма вцепилась в пуговицы его сорочки и, почти разрывая, стащила ее с широких плеч. Провела пальцами по едва видному шраму, белой ниткой пересекающему плечо и почти половину груди, достигающему соска. Тайтингиль безошибочно дернул за поясок, и пеньюар разлетелся, открыв тонкую короткую сорочку. Эльф коротко застонал. Ирма присела на корточки, расстегнула льняные брюки и освободила длинные ноги мужчины; но эльф, почти бросив ее на кровать, вдруг прошептал прямо в ее губы:

— Ш-ш-ш.

— Что, ну что-о?

— Это время, — витязь дышал так, что Ирма видела и ощущала могучие движения широкой груди, — время, которое я смогу быть с тобой… ты проживешь его по моим правилам.

— Это как?

— Я подскажу, когда придет пора… я в твоем мире, и я твой гость. Но если я буду твоим мужчиной — определенные решения останутся за мной.

— И первое же неповиновение с моей стороны…

— Я просто не могу иначе, — в самые губы сказал эльф. — Я не человек. Я просто не могу. Иначе. Не живу по-другому. Понимаешь?

Если Ирма что-то не выносила почти так же, как и предательство, — так это когда ей ставили ультиматумы. Сердце ее заколотилось, заметалось в поисках выхода из ситуации. Вот мужчина, вот его серые, причудливо меняющие цвет глаза, вот его тело… архангел, который, как ей казалось, теперь ее воздух, ее судьба, сама жизнь. И вот его слова. Разве нельзя получить счастье как-то попроще?

— Я бы хотела точнее узнать, что потребуется, — осторожно сказала она. — Ты… не мог бы… больше рассказать о себе? И особенно о твоих правилах?

Эльф выдохнул и на секунду упал лбом на грудь Ирмы. Затем встал — трусы, злополучные трусы из тонкого трикотажа, которые она так вдохновенно подбирала ему, облегали тугие ягодицы, пах. Очень выразительный пах. Великолепный…

В животе Ирмы снова заныло.

— Н-ну вернись же…

— Ирма.

— Н-ну?

— Я не человек.

— Да объясни же! — взвизгнула женщина. — Ты сказал, ты — да… год… и вот… и… я никогда не волочилась за мужиками, у меня нет с ними проблем! Что происходит? Тайтингиль!

— За мужиками, — потерянно сказал эльф. — Ирма… прости меня.

— Нет, погоди. — Ирма метнулась к подоконнику. — Ты хочешь меня? Обрати внимание, к черту любовь; я спрашиваю про то, что проще. Ты — меня — хочешь?

— Хочу, — сказал мужчина. Острые уши его вырисовывались на фоне серого московского неба, подсвеченного снизу сполохами большого города. Волосы блистали золотым огнем.

— Так в чем проблема, ну в чем? — Ирма чуть не рыдала.

— Я… рискнул… поставить одно условие. — Тайтингиль говорил медленно, подбирая слова. — Чтобы… пока я с тобой… ты приняла мои определенные правила. Я не смогу считать себя… мужиком… венчающим ряд предшественников. С которыми у тебя не было проблем.

Ирма отшатнулась.

— Ты…

— Ты не скрывала же этого… и не скрываешь. Поэтому я… попросил.

— Ты что же, — медленно сказала женщина, — ты считаешь, что я смогу с кем-то путаться, когда ты… когда я… когда я сказала тебе у Беспрозванных…

— Я слышал, что и как говорили Алина и Макс за ужином, — медленно сказал Тайтингиль. — Они были готовы даже назвать друг друга мужем и женой, не придавая этому никакого значения. Я молчал. Но я слушал. Они в близости, но не будут думать о ребенке. Разве такое бывает? Если я… то я непременно буду. Ты не понимаешь, наверное… Я пришел оттуда, где мои соплеменники жили вечно, но долгие века не рождали детей. И так говорить при возможности зачать ребенка, как это делаете вы, люди… даже не говорить — делать так… Я не могу, правда.

— Ох-х… — Ирма, надежно защищенная гормональной спиралью, тем не менее всегда выдавала любовникам презервативы… а в случае отказа — вышибала их в единый миг. Она вела. Всегда вела в отношениях. И…

Споткнулась о взгляд эльфа. Жестко споткнулась, как об острый камень на дороге.

— Ты… — Ирма облизала губы, — о боже!

— Мне кажется, — так же осторожно, словно обходя рассыпанные на дороге острейшие осколки чьих-то надежд, сказал витязь, — мне кажется, нам нужно еще немного времени. Ирма. Говорить. Для начала.

У Ирмы было ощущение, что она стоит на краю пропасти. С чего? Почему? Что, собственно, меняется? Что так уж сильно может измениться?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});