Витязь. Содружество невозможных - Любовь Колесник

Орк заулыбался смущенно.

— Забудешь тебя…

…Это были одни из самых страшных болот в Эале. Великая битва отгремела совсем недавно, и эльф, раненный отравленными дротиками южан, потерявший коня, пробирался по вонючим кочкам. Бросить меч — нет, нельзя, это все равно что бросить в пучину гнилой жадной воды самого себя. Кровь заливала тело под доспехами; свои ушли стороной, сквозь тину в лицо Тайтингиля смотрели бледные лица утопленников и мертвецов прежних битв, и вокруг плясали болотные огни.

Силы истощились; витязь отыскал кочку повыше и пал, накрытый коричневым плащом, шитым золотыми цветками, пал ничком в сырые мхи, вытянув вперед руку с мечом.

Эльф редко так глубоко уходил в небытие, снова в Чертоги Забвения; разрубленное оплечье сочилось почерневшей кровью. Мысленно Тайтингиль пел прощальную песню, сокрушаясь, что все случилось так глупо и странно. Никто не ждал битвы здесь, у болот; небольшой отряд эльфов оказался рассеян и уничтожен.

Но…

Руки, теплые руки.

Мягко отобрали меч, воздели куда-то наверх.

Шкура.

Пальцы завозились в застежках доспехов, снимая их — правильно, правильно.

Горячий отвар с едким, жгучим вкусом полился на рану, пересекающую плечо и половину груди. На губы. Едкий, но в нем не было яда, а была иная целительная сила, не та, что использовалась эльфами. Сила слез скал, мумие; сила полыни и горькой смолы, но — сила.

Тайтингиль очнулся нагим — только его собственный плащ накрывал бедра. Небольшая сухая полянка вблизи скал и болот — слышны крики выпей и запах сырости; костер. На костре котелок.

Доспехи и меч. Все тут, хотя и порубленное.

Приподнялся.

Потрошитель Азар деловито поправлял костер. Коротко глянул на эльфа.

— Тебе бы оруженосца, светлейший. Что же ты так, мордой в болото…

— Лицом, — трудно выговорил эльф. — Морда у тебя, предводитель орков. У меня — лицо.

Рубчатый, грубо и неровно подживший от орочьего лечения шрам пересекал плечо и половину груди, достигая светлого, еле заметного соска. И звездчатые шрамы от дротиков, на близком расстоянии пробивших-таки тонкую металлическую чешую доспехов.

— И… я не беру оруженосцев. — Эльф закашлялся, и орк, легко встав, протянул ему плошку, грубо сработанную из дерева, — с чистой водой. Пригодной даже для эльфа.

— Напрасно, напрррасно же, — как-то иронично буркнул Азар, — вот сейчас пригодился бы тебе… оруженосец.

— Чего ты хочешь? Выкупа? Сражения?

— Ничего не хочу, — решительно ответил орк. — Как сможешь встать, иди. Ты ничего не должен мне. Вот, хотел посмотреть на эльфа… вблизи. Так ли вы похожи на девушек, как говорят.

На секунду внутри у Тайтингиля все дрогнуло в ужасном подозрении — подозрении осквернения, позора, необратимости. Орки, и Азар в том числе, видели достаточно эльфов вблизи. И могли оценить… похожесть на девушек.

Орк глянул в искаженное лицо витязя и расхохотался:

— Ради одного этого мига тебя стоило подобрать, цветок Нолдорина, золотой сокол… Ты напуган. Да. Не переживай.

Орк ушел, когда убедился, что эльф способен вскипятить себе воду. Принес напоследок какую-то жирную болотную птицу, кинул у костра, вскочил на боевого волка и унесся.

Тайтингиль так и не нашел слов — благодарности, долга; так и не определил, что же это было.

— Я, — сказал орк Дима Котов, — сейчас только понял, уже человеческими мозгами. Их как-то побольше, — заулыбался, сияя на эльфа прозрачными голубыми глазами на загорелом лице; улыбка была обескураживающей. — Видимо, я всегда хотел быть… эльфом. Смешно, да? Орк — эльфом. Поэтому и громил ваших так ожесточенно, что не мог. Поэтому и спас тебя тогда. Это был единственный раз, когда по-доброму говорил — с вашими… Поэтому в здешнем мире мне вот так… отдало. Я миррный, миррный тут, такой миррный, хоррроший. — Он явно замурчал, улыбка стала шире. — Я не касаюсь оружия, даже не хочется. И люди — они идут ко мне, тянутся, а не страшатся и не бегут. Я… желанен. Я Котик, блин. Котик. С восемью жизнями.

— Не девятью? — нахмурился Тайтингиль.

— Одну… я уже потерял.

— Тебя приняла эта складка Эалы? — медленно спросил эльф. — Ее земля, ее воздух?

Орк выдохнул.

— Я… пррривык. К воздуху — горькому. Воде — едкой. Звукам — резким. Главное — что жив снова. Главное.

— Я не могу, — сказал Тайтингиль. — Мне нужно найти путь для эльфов, спасти свой народ. От забвения. На это мало времени. Каждый шаг по этой земле дается мне с трудом. Я хочу исполнить свою миссию… и затем покинуть это место. Ты… можешь со мной.

— Как ты собираешься покидать мир? Я никуда отсюда не хочу, я прижи-ился, — мяукнул Котик. — Опять в битвы, в кровь опять, в грррязь? Не-ет, не хочу-у…

Эльф смотрел — он и правда прижился, этот орк. Рулил бесконной повозкой, в которой жужжала и шкворчала назойливая местная музыка, потряхивал своей хитро плетенной гривкой в такт звукам, взглядывал на карманное волшебное зеркало и, пользуясь остановками, стучал пальцами в гладкое стекло, выбивая бесчисленные послания кому-то неведомому.

«Амарок» споро рыскал дворами; вот и дом — ограда, перегородка на въезде, все как у Ирмы. Но это не Ирмино жилье.

— Ты привез меня к себе?

— Ну м-мало ли что, — мяукнул парень, — м-мало ли. Зачем Иррме выносить из дома тррруп и оттирать кррровь? Давай лучше у меня. Звукоизоляция. Любые вопросы, светлейший. Любые, какие захочешь задать. Какие… захочешь.

Тайтингиль на секунду уставился на Котова — он уловил подтекст, но не понял, что подразумевал орк. Двусмысленность, скользкая и острая, как тело и клычки змеи; ловушка? Западня? Впрочем, не ему бояться орков, даже безоружному; эльф покинул салон белой машины с волчьим именем и последовал за помятым Котовым мимо стойки консьержа, сидящего прямо и внимательно, как сыч на суку — там, на гнилых болотах…

— Я чувствую, этот город опутан темными нитями разных сил, — говорил витязь, перешагивая порог квартиры. Если бы он мог судить, то решил бы, что Котов устроился просторнее, стильнее и дороже Ирмы. Прижился, да, прижился. — Таких мрачных, таких странных, что порой мне кажется невероятным, что люди во власти черных сетей еще сохраняют какой-то свет в душе. Теперь я понял, что именно неладно. В этом городе кроется паук. Паук, которого нужно убить. Паук, прошедший грань миров, как это сделали я и ты. Дверги принесли мне доказательства. Паутину. Я посмотрел и увидел огромную опасность. Странную опасность, словно разлитую в отражениях прошлого, нынешнего и будущего…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});