Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

Сам народ на него не встанет. Я на эту тему уже никаких иллюзий не строю. Его нужно к нему подвести. Где пряником, а где и кнутом. Не всякому сие понравится. И лихой человек запросто может прийти к нам с вами в гости с топором, да с красным петухом, в то самое время, когда мы будем радеть об его образовании и культуре, пока будем изо всех сил строить промышленность, поднимать село, крепить оборону…

Поэтому начинать нужно… с начала. С того, что в головах. Требуется как можно скорее исправить одну из наших самых непростительных ошибок: надо не только на откуп церкви души народные вручать. Государство должно само формировать общественное мнение. И вот здесь я с Мишей согласен полностью, ибо не салонные сплетники и не кабацкая вечевая демократия его определять должны…

Но это уже частности. А ежели в общем, то «солому стелить, чтоб не ушибиться» – будем. А охать и ахать – нет. Поздно уже. Проехали мы с вами, друг мой, эту станцию. Назад пути нет, сожжены мосты! Но и рубить с плеча, чтоб щепки летели, сам не буду и другим не позволю. У нас, при всей народной огромности, слишком мало в России действительно способных людей, чтобы ими разбрасываться сгоряча. И это не только к социал-демократам относится, но и к таким, как – Безобразовы или Абазы. В хорошем хозяйстве всяк гвоздок сгодится…

Знаете, есть такая змея, питон… Ну, или удав «боа констриктор», так еще его называют. Мне показывали гада сего во время плавания на «Азове». Так вот, он душит свою добычу или врага следующим образом: обовьет и при каждом выдохе жертвы сжимает свои кольца… Такой и должна быть наша с вами стратегия на будущее, Всеволод Федорович. Вот так: мягкая, неумолимая сила, минимум резких движений – максимум эффекта. И желательно, все по тщательно продуманному плану. Без торопливости. Импровизаций по обстоятельствам как можно меньше. Слишком высока цена ошибок…

И еще. Я в вас поверил. Поверьте же и вы в меня, в конце-то концов!.. Уже? В самом деле?.. Замечательно! Тогда, чтобы с этим вопросом нам покончить и никогда к нему не возвращаться более, вечером жду вас у себя, Всеволод Федорович. Вам предстоит принести Присягу своему (!) императору. А когда прибудем в Артур, пожалуйста, не забудьте исповедаться у вашего замечательного однофамильца. Не откажите мне в этой маленькой, но настоятельной просьбе, мой дорогой.

Что же до ваших страхов за личную жизнь… Одно лишь могу посоветовать: не спешите. Не знаете, что делать? Ничего не делайте. Время само все по местам расставит. Ведь сына своего когда увидели, сразу признали, разве не так? – Николай лукаво усмехнулся в усы. – Ну а на крайний случай развод я вам разрешаю. Никто обижен не будет, если что, не та это проблема. И пойдемте в салон, пожалуй. Мне очень захотелось кофе с коньяком. Да погорячее.

* * *

Позади остался заснеженный берег Байкала. И в тот же день они проследовали Верхнеудинск с его бросающейся в глаза средневековой, экзотической азиатскостью. Еще и подчеркнутой вдобавок сценами встречи императора с буддистским первосвященником далай-ламой, его наставником и другом Агваном Доржиевым, а также с находившимся при них Петром Бадмаевым. О встрече этой, как оказалось, заранее попросил царя наместник Алексеев.

Итоги полуторачасового разговора Николая II с духовным лидером буддистского мира и формальным – Тибета обещали стать крупнокалиберной информационной бомбой. Во всяком случае, по реакции некоторых германских гостей это можно было с легкостью угадать. Грядущий переезд далай-ламы из Урги в Верхнеудинск – это уже что-то с чем-то! А согласие Николая, пусть пока на негласное, но покровительство Тибету, – это уже ход тяжелой фигурой в Большой игре с англичанами.

Только Петровичу все эти Тибеты, Непалы, ламы, «буддисты, ламаисты и прочие кришнаиты», равно как и проблемы взаимоотношений религиозных конфессий вообще, были, как говорится, до лампочки. Ну вот не интересовало его это, и все! Что там, в нашем времени, что здесь. Поприсутствовав на протокольной части сего мероприятия в качестве мебели в эполетах, он был откровенно счастлив, когда государь милостиво отпустил всех приглашенных, кто не был нужен для конфиденциальной концовки разговора с тибетцами.

Как оказалось, в этом вопросе с Петровичем был абсолютно солидарен и морской министр – Дубасов, который, слегка поостыв после памятного разговора на повышенных тонах за штруделем, смирился с неизбежностью: придется и продажей кораблей заниматься, и впредь работать со взбалмошным сумасбродом Рудневым в качестве ИД начальника МТК. А затем, похоже, и без приставки… Против воли самодержца не попрешь. Воспользовавшись моментом их совпадения хоть в какой-то мелочи, откланиваясь, он попросил Петровича о беседе с глазу на глаз следующим утром.

Столицу Забайкальского края Читу, со всеми ее казаками, путейцами, ухватистыми господами-золотопромышленниками и прочим разночинным людом в количестве 63 тысяч, императорский поезд миновал затемно. Накануне было решено, что лучше уделить читинцам побольше времени на обратном пути, чем начинать карабкаться на Хинган ночью, а еще в дождь со снегом: погода вновь начала портиться…

До входных стрелок станции Хайлар оставалось еще три-четыре часа ходу, когда решительный стук в дверь возвестил о приходе званого гостя. Дубасов был пунктуален. Ровно девять тридцать. Минута в минуту. Уже с порога выяснилось: прибыл гость не пустым, а с бутылкой прекрасного старого гаванского рома, но не в смысле тут же ее и приговорить за тесное знакомство, а в качестве презента и предложения использовать часть ее содержимого для утренних «адвокатов». У старого морского волка были свои устоявшиеся вкусы. Отказывать было неудобно.

– Ну как, любезный Всеволод Федорович? Оценили мое произведение искусства? – улыбнулся седой как лунь Дубасов. – От североамериканцев воспринял. Иногда даже от янки можно нам что-нибуть дельное поиметь. Кстати, чай всенепременно должен быть черный и очень крепкий. И опыт показывает: в идеале – цейлонский. Любую усталость и сон сие как рукой снимает. Да-с…

– Да, любезный Федор Васильевич, рецептик знатный, должен сказать. Спасибо. Возьму на вооружение. Кстати, источник сего дивного кубинского напитка не подсоветуете?

– Мне принес пару бутылок американский агент в Питере. Как-то я невзначай обмолвился про интерес, а он запомнил… – Дубасов негромко рассмеялся. – Понятливый кавторанг оказался.

– Янки, по большей части, народ смекалистый. Иначе вряд ли так быстро поднялись бы. Под тупых сельских дурачков они только косят, когда им выгодно. А за наводочку – спасибо. Учту. Ну а с чем пожаловали, кроме рома? Давайте уж прямо, без экивоков.

– Прямо, так прямо. Да и то верно, что попусту-то время терять?.. Обдумал я, Всеволод Федорович, вашу идею с продажей за границу наших больших пароходов. Тщательно обдумал. И вот что по сему поводу должен сказать. Во-первых, как мне представляется, вы, выходя к государю с таким предложением, несомненно, все перспективы тщательно просчитали и взвесили. Не так ли?

– Конечно.

– И понимали, значит, что, уменьшая сейчас нашу морскую силу, потенциально на ту же самую величину усиливаете наших возможных противников? Ведь пример, как дважды за эту войну нам господа латиноамериканцы подгадили, первый раз – с «гальюнами», а второй раз – с целой эскадрой, перед глазами у всех.

– Учитывал, безусловно, и эту их пикантную особенность, – улыбнулся Руднев.

– Следовательно, предлагая сие, вы были уверены, что в ближайшие годы новая война нам никоим образом не угрожает. В противном случае, простите, мне пришлось бы подумать зело дурно-с о ваших умственных способностях. Что в свете последних событий есть нелепица несусветная. Вот и гложет меня вопрос: так почему вы столь твердокаменно убеждены, что в ближайшие лет десять нам по-крупному ни с кем не воевать? – Пронзительные светлые глаза-буравчики морского министра буквально впились в лицо Руднева.

– В ближайшие лет десять?.. Нет. Никоим образом не убежден-с…