Маркиз и Жюстина - Олег Волховский

Он с ужасом смотрит на меня.

– Но и это не все. Палач возьмет Знак Власти Небесного Господина. Знаешь, что это такое? Похоже на второй Знак, который в тебе, только раскрывается не на два пальца, а на локоть, разрывая внутренности. Палач введет тебе его и раскроет, и тогда ты умрешь, крича и истекая кровью. Не стоит, а?

– Простите, Господин! – прошептал Юсто.

Да, конечно, прощу! Я усмехнулся про себя. Вины-то никакой нет. Я красочно описал ему возможную казнь, но умолчал об одном. Таких казней в истории было штуки три, не больше. Чтобы Господин отдал йалайти палачу, тот должен достать его до последней степени. Неуважением, крайним непослушанием, злобой. Что практически невозможно, не бывает таких йалайти. Они люди мирные и предпочитают решать проблемы миром. Если уж Господин совсем не нравится (что тоже маловероятно, Знаки делают свое дело), можно попросить его снять ошейник или обратиться к властям и попросить передать другому Господину. Бывают, конечно, случаи, когда по недосмотру Всевышнего в тело йалайти вселяется дух мужчины или женщины и не может вынести рабского положения. Но очень редко бывают, и даже тогда можно найти пути мирного решения. В конце концов, и Господину на кой раб, который его на дух не переносит. Насколько я помню, все казненные рабы, кроме всего прочего, совершили убийство в доме Господина, хотя по закону для казни это необходимым не является. Важна только воля Господина.

А если раб сорвал Знаки – так, скорее всего, Господин его легонько выпорет по первому разу, а не палачу отдаст. А второго раза, скорее всего, и не будет.

– Ну хорошо. – Я положил руку ему на плечо. – Первая поза покорности!

Я слегка усиливаю нажим в первом Знаке и на полпальца развожу пластины второго. Пора, через два дня будем в городе.

Мы остановились в маленькой гостинице в двух кварталах от Дома Собраний.

Хозяин окинул взглядом Юстову рубаху без пояса и шею без ошейника и сразу все понял.

– В Дом Собраний?

Я кивнул.

– Скоро?

– Завтра.

Он явно разочарован.

– Но мне надо задержаться еще на неделю, – сказал я. – Дела!

– Вот это правильно! – обрадовался хозяин. – Немилосердно тащить раба в дорогу сразу после Дома Собраний.

Юсто обеспокоенно посмотрел на меня: «Почему немилосердно?»

Я улыбнулся и обнял его за плечи.

– Завтра все узнаешь.

У хозяина гостиницы целых три йалайти, которых он накупил явно не для наслаждения плоти, а по чисто практическим соображениям – много в гостинице работы. Мы занимаем небольшую комнату на втором этаже, и все трое рабов нам прислуживают. Юсто с удивлением наблюдает за тем, как ему стелют циновку и одеяло у моих ног. Почему не он прислуживает, а ему?

– Сегодня такой день, Юсто, – говорю я и улыбаюсь. – Точнее, завтра такой день.

После обычных процедур снятия Знаков и мытья, я приказал ему не одеваться и преклонить колени возле циновки.

– На пятки не садись, – сказал я. – Запомни. Это вторая поза покорности.

Все-таки красивый, стройный, ладный. И маленький недоразвитый пенис. Вот он ему совсем не нужен. Всего лишь атавизм. Как у насекомых, рабочие пчелы – недоразвитые самки или самцы. У людей йалайти рождаются гораздо реже, и у них есть свой тип сексуальности, но эта штучка на него совершенно не влияет и давно несет лишь символическую функцию.

Я беру красную ленту, пропитанную специальным клейким составом, и начинаю обматывать вокруг его пениса.

– Зачем это? – спрашивает Юсто.

– Ты не должен задавать вопросов, – строго говорю я.

– Извините, Господин.

– Это еще один Знак моей власти. Не больно?

– Немного щиплет.

– Скоро пройдет.

Его пенис превратился в красный толстый кокон с отверстием на конце. Верхний неклейкий слой отливает атласом.

Я поставил ему Знаки, раздвинув второй на максимальную ширину.

– Все. Теперь одевайся и ложись спать.

Спит он плохо, все время вертится и постанывает. Да, признаться, и я волнуюсь накануне следующего дня.

Только проснувшись, он взмолился.

– Господин, ради бога, снимите новый Знак, очень больно!

– В Доме Собраний, – жестко ответил я.

Он поскулил еще, но, казалось, смирился. Безропотно оделся в новую белую рубаху и штаны. У меня с собой еще один комплект одежды – черный, тот, что носят занесенные в реестр рабы, тот, что он наденет после Дома Собраний.

Я взял сумку со всем необходимым, и мы вышли из гостиницы.

Возле закрытых дверей Дома Собраний, на мраморной лестнице уже ждали двое: раб без ошейника в такой же белой рубахе, как у Юсто, и его Господин.

Я вежливо поклонился, но познакомиться мы не успели: тяжелые двери медленно открылись, и священник в желтых одеждах слегка склонил голову и жестом руки пригласил их внутрь.

– Придется подождать, – сказал я Юсто.

– Долго?

– Полчаса-час.

Он вздохнул.

Вскоре мы услышали скрип открываемых дверей и обернулись. На пороге Господин и его раб (уже в ошейнике), а на шаг позади застыл священник, раскинув над ними руки в прощальном благословении.

Я заставил Юсто преклонить колени.

Они сделали шаг вперед, и их осветило рассветное солнце. Одежда раба в крови: пятна крови возле сосков и на штанах, между ног. Юсто смотрит во все глаза, он побледнел. А на губах вышедшего раба застыла блаженная полуулыбка, составляющая с кровавой рубахой страшный контраст. Юсто впился глазами в эту улыбку и побледнел еще больше.

Господин и инициированный раб спустились по лестнице, а священник махнул нам рукой.

– Заходите!

Юсто, не поднимаясь с колен, обнял мои ноги и взмолился:

– Господин! Не надо! Давайте туда не пойдем!

– Встать! – Так жестко я с ним еще не говорил.

Он зарылся лицом в мои колени, его плечи затряслись.

– Встать! – гаркнул я. – Где твоя честь? Где твоя храбрость?

К нам подходит священник, наклоняется, кладет руку ему на плечо. Он высок и худ, изыскан и властен. В другом мире, где остались наши тела, он носит иное имя: Небесный Доктор.

– Могу я к нему обратиться? – спрашивает он. – Как его зовут?

– Да. Юсто.

– Ты любишь своего Господина, Юсто?

– Да, – тихо говорит он.

– Тогда ты должен это сделать. Инициация болезненна, но необходима.

Юсто, всхлипывая, поднимается на ноги.

– Ты сейчас можешь уйти, – продолжает священник. – Но тогда ты опозоришь и себя и Господина. Никто больше не возьмет тебя. Ты станешь изгоем, нищим, просящим подаяния. Твое тело иссохнет и состарится без власти Господина, а ум помутится. Ты этого хочешь?

Юсто замотал головой.

– Тогда вытри сопли, наберись мужества и иди.

Я обнял его за плечи, и мы пошли по длинному коридору между рядов тонких янтарных колонн. Коридор оканчивается залом под высоким куполом, в окнах сияет рассвет. Зал пуст, в центре – круглый провал, окруженный балюстрадой. Туда, вниз, уходит широкая лестница.