Фальшивый грош - Эстел Томпсон

— Думаю, вам знакомы голоса дежурных на коммутаторе, — предположил он. — Вы узнали дежурного, когда он попросил положить пятицентовник или что они там еще говорят?

— Нет, — покачала я головой, — но это не доказывает, что звонок не из Виллоубанка. Страффорды частенько просят подменить их, особенно в субботние вечера. А может, даже и Страффорд говорил, я просто не обратила внимания.

— А на почту перезвонить вы не догадались? Выяснить, не помнит ли дежурный местного звонка к вам?

— Нет…

Он задумчиво поглядел на меня.

— Жаль, что вы нам сразу не позвонили, еще вчера. На той стадии дежурный мог и вспомнить звонок из автомата — в общем-то, в такой час, их бывает немного. Ладно, — вежливо добавил он, — может, еще вспомнит.

— Извините, мне… просто как-то в голову не пришло. Не сообразила, что может пригодиться. Ведь даже если звонили отсюда, это же не означает, что звонивший — местный и наоборот — если не отсюда, тоже не доказывает, что не местный.

Я была очень горда таким связным логическим построением, но детектив Купер только бросил на меня снисходительный взгляд.

— Так-то оно так, но дежурному звонивший называл ваш номер и говорил нормальным голосом, а не нарочитым шепотом, как с вами. Хотя бы узнали — мужчина или женщина. А в наилучшем варианте дежурный, может, даже узнал голос звонившего.

— О-о! — я была разбита наголову.

— Говорите, — детектив заглянул в свои записи, — звонок раздался около одиннадцати?

Я кивнула.

— А в одиннадцать вы обычно уже спите? Или нет?

— В зависимости от того, каким был день.

— У-гу. Значит, будить вас он не намеревался? С достаточным основанием полагая, что вы бодрствуете — читаете или смотрите телевизор, или развлекаете друзей?

— Н-наверное.

— К чему я клоню, доктор Фримен, — улыбнулся он. — Если бы вы не спали, звонок напугал бы вас меньше.

Да, проницательный человек детектив, не лишенный воображения. Абсолютная правда — эффект угрозы усилился оттого, что звонок разбудил меня от глубокого сна, еще в полусне я узнала: меня вот-вот убьют.

— Да, правильно.

Детектив вытянул длинные ноги и стал рассматривать свои надраенные ботинки.

— Пожалуйста, не подумайте, будто отношусь к угрозе несерьезно. Уверяю вас — нет. Но, возможно кто-то, прослышав о выстреле, хотел просто разыграть вас — дурного вкуса розыгрыш, что и говорить, но без зловещих намерений.

— А потом, поняв, что я перепугалась всерьез — бросил трубку, — докончила я. — Да, и мне такое приходило на ум. Очень бы хотелось верить, что это и есть ответ.

Улыбнувшись, детектив встал.

— По-моему, такое вполне вероятно. Перебрал кто-то лишку, и его ударила развеселая идейка. А сегодня утром он уже горько кается, что увлекся. Проверим. И возможно, прослышав, что ведется расследование, шутник, краснея, сознается в своей дурости.

Я проводила его до дверей и как можно небрежнее спросила:

— А про выстрел? Ничего еще не выяснилось?

— Пока нет. Мы извлекли пулю — 33 калибр, все правильно, но она сплющилась в толстой обшивке. Сейчас проверяем частное оружие, идет расследование. Как только что-нибудь откроется, тут же дадим вам знать. А вы не стесняйтесь — сообщайте обо всем подозрительном — пусть даже вам это покажется пустяком.

От двери он оглянулся:

— Я знаю, мы уже спрашивали, не затаил ли кто злобы против вас, и вы ответили — нет. Ответ — в силе?

Я остро взглянула на него.

— Конечно. Если б я заподозрила, что кто-то невзлюбил меня до такой степени, что убить готов, такое не улетучилось бы у меня из головы.

— Н-да. Вряд ли, — бодро заметил он и зашагал к машине. У меня мелькнуло чувство — он все равно не поверил.

В этот день я поняла, каково это, когда страх холодным комком сидит в тебе, где-то в животе, ощущаемый почти физически. Не вспышка ужаса, похожая на ударивший в глаза свет, подчеркивающая мельчайшую деталь случившегося, оставляющего миг отпечатанным в памяти, как, например, когда на тебя мчится в упор машина или поскальзываешься на мокром камне и тебя, точно перышко, сметает море. Нет, страх, вошедший в мою жизнь, был похож на страх солдата в бою: глубинный, постоянный, в компании с которым живешь, действуешь, точно бы не замечая его. Чувство, раз пришедшее, поселяется в тебе надолго. Заставляет тебя шагать осторожно, от него всегда на взводе нервы, каждую минуту оно готово накинуться на тебя. Страх, подпитываемый сознанием — смерть может ударить в любой миг из любого угла.

Лишь позднее я узнала, что полиция приставила ко мне человека, и тот следил за мной все три дня. В полиции объяснили: они решили, мне будет еще хуже, узнай я, что они восприняли угрозу настолько всерьез.

Сначала я боялась только выстрелов, но потом до меня дошло, что винтовка не всегда удобное и безопасное оружие для убийства. Новое покушение могло произойти как угодно.

Если произойдет.

Больше, все-таки, похоже, что инцидент с пулей, пролетевшей на волосок — неосторожность растяпы-подростка, балующегося с оружием, а телефонный звонок — розыгрыш другого, равно глуповатого. Вот разумный трезвый способ смотреть на события; именно так я и должна заставить себя взглянуть. Скорее всего, никто и не собирается причинить мне вреда.

Медленно тянулись день и ночь, потом следующий день и ночь, и потихоньку я и сама начала верить в это, расслабляться, а порой — и забывать.

Детектив Купер сообщил, что звонили не из Виллоубанка, Страффорды в тот вечер работали на коммутаторе сами. Эдди Страффорд положительно утверждал, что никаких звонков из автомата около одиннадцати вечера не поступало. Было три между 10.30 и полуночью, два из них — насколько ему помнится — мне: один из Брисбейна, а другой? Не помнит, может, и из Авроры. Полиция, любезно объяснил Купер, продолжит расследование. Но я чувствовала, он убежден, звонок — розыгрыш.

Во вторник утром за завтраком — обычно я завтракала с Барнардами, — беседа как-то свернула на телефонные звонки. О звонке я никому, кроме полиции, не рассказывала, и все считали, что причина интереса полиции ко мне — расспросы о выстреле. Я управлялась с бэконом и яйцами и мысленно планировала день, толком не вслушиваясь в семейную беседу. Интерес мой, однако, подскочил, когда Билл заметил:

— Ух, надо же куда понатыкали телефоны-автоматы в Авроре — жуткие местечки! Днем, когда мимо грохочут машины, и не расслышать ничего!

— А я-то думал, вы, ребята, в наши дни купаетесь в шуме и даже не замечаете его, — небрежно отозвался его отец, — с плейерами ходите, то да се.

— Да ну их, плейеры эти!

Я смотрела на Билла во все глаза, вдруг насторожившись.

— А тебе-то зачем звонить из Авроры? — как можно небрежнее, надеясь, что получается естественно, бросила я.

Билл бросил на меня быстрый взгляд.

— Мне-то, конечно, ни к чему. Это я просто себе представил. Извините, — поднялся он, — но мне позарез требуется минут десять посидеть над домашним заданием, а автобус отправляется через пятнадцать.

— А тостов? Не хочешь? — удивилась его мать. — Обычно еда для тебя главнее.

— Перевоспитываюсь, — и Билл исчез за дверью.

Я задумчиво жевала, чуть усмехаясь уголком рта. Настроение у меня поднималось, как на дрожжах. Билл? Билл Барнард? Так я и вправду ударилась в буйную панику из-за школьного розыгрыша?

А что? Вполне вероятно. Билл именно что вписывается в картинку подобного розыгрыша. Как это я не додумалась прежде? Само собой, пугать меня он и не предполагал: хотел подурачиться, а потом объяснить все, но мой дикий ужас так напугал его самого, что бедняга бросил трубку и удрал, и до сих пор боится признаться — его молниеносный уход несет все признаки поспешного бегства от неловкой ситуации. Одна закавыка — как бы мне выяснить наверняка, уходил он в субботу вечером из дома или нет?

Из приемной я позвонила сержанту Куперу. Чувствовала я себя немножко виноватой, точно бы наговариваю на Билла, а ведь я искренне симпатизировала парнишке. Но нельзя же допустить, чтобы полиция занималась поисками потенциального убийцы, если тут всего-навсего мальчишеские забавы.

Детектив поблагодарил меня.

— Мы уже порасспросили Билла Барнарда, не открывая причины расспросов. Он с готовностью признался, что был в субботу в Авроре. С дружками ездил: ходили в кино, после фильма наведались в молочный бар, а потом домой. Он решительно утверждает, что никому оттуда не звонил и никто из их компании тоже. Мы намекнули им, что в Авроре портят будки автоматов. Их отрицание, разумеется, вовсе не означает, что они и вправду не звонили.

— Конечно, — медленно проговорила я, — но вряд ли Билл пошел бы на прямое вранье. Непохоже на него.

И правда, в мои представления о нем это не укладывалось. В нем не было ни намека на злобность или на низость, и трусом он не был. Или я сильно ошибалась в мальчике. Но вот за его друзей я поручиться не могла. Кто знает, может, кто-то из них, услышав от Билла, что произошло, позвонил без его ведома. И даже если Билл и знает, но раз друг его не признается, так и Билл не станет выдавать его.