Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник - Георгий Савицкий

Внезапно из-под груды тел донесся едва слышный, почти неразличимый стон. Александр Волин вздрогнул и вскинул автомат. Звук повторился. Тогда летчик-штрафник принялся растаскивать тела, пока не увидел серый мундир и витые офицерские погоны на плечах. Лицо немца было залито кровью, видимо, его контузило взрывом.

Он сначала попытался нашарить пистолет, но испачканная засохшей кровью ладонь лишь бессильно хлопнула по пустой кобуре на поясе. Тогда он обратился к русскому летчику:

— Nicht schissen… Ich habe kleine Tochter… Nicht schissen…[23]

— Вот черт! — выругался Александр.

Он стянул кисти немецкого офицера снятым с пистолета-пулемета MP-40 ремнем и бесцеремонно, не обращая внимания на стоны, поволок его за собой. «Ну ни хрена себе подарочек!» — размышлял про себя летчик. «Получается, мне теперь еще и обуза досталась! Хотя, с другой стороны, судя по погонам — птица он важная. Так что терять такой роскошный шанс не следовало» — такие примерно мысли были в голове у Волина.

Летчик-штрафник вместе со своим «попутчиком» заполз в какую-то щель между полуразрушенными стенами.

Внезапно совсем рядом с его укрытием раздалась металлическая немецкая речь. Волин красноречиво уткнул ствол ППШ в дырчатом охлаждающем кожухе прямо в лицо немецкому офицеру. Тот, видимо, столь незатейливый намек понял абсолютно верно и затих, как мышь под веником.

Мимо шла группа немецких солдат, все — отлично экипированные, с пистолетами-пулеметами. Рукава оливково-зеленых полевых рубашек закатаны до локтя. Вместе с ними прошагал расчет пехотного пулемета MG-34. «Первый номер» нес на плече «машиненгевер», длинная патронная лента была обернута вокруг ствола. Напарник пулеметчика тащил навьюченный за спину громоздкий пулеметный станок.

Летчик-штрафник слышал их беспечные, судя по тону, разговоры, доносился запах их сигарет. Немцы шли по его земле с уверенностью хозяев. Сбитый летчик скрипнул зубами: «Сволочи!» Палец лежал на спусковом крючке ППШ. От накатившей вдруг ярости хотелось послать все к чертям и расстрелять столько немцев, сколько он сможет! Но Волин усилием воли сдержал порыв благородной мести. Что толку, если он сейчас погибнет? Нужно во что бы то ни стало прорваться к своим и снова бить гитлеровцев на истребителе! Только так он сможет в полной мере помочь своей Родине в борьбе с ненавистным и сильным врагом. Ненавидящим взглядом он буравил пленного немецкого офицера.

А между тем смеркалось. Идти ночью в незнакомом воюющем городе, не представляя ясно, где свои, а где немцы, — это было чистым безумием. Александр Волин перебежал прихрамывая открытый участок улицы и спрятался в развалинах дома. Достал из планшета плитку шоколада, отломил половину, подумал и разделил еще пополам. Одну часть сжевал сам, запивая водой из фляги, а вторую отдал немцу. Потом дал сделать ему несколько глотков воды.

После вытащил из кобуры ТТ. Увидев оружие, немецкий офицер весь подобрался, ожидая наихудшего для себя исхода. Волин перехватил его настороженный и испуганный взгляд и кивнул:

— То-то же, фриц… Рыпнешься — пристрелю!

Потом проверил обойму и снова вернул его в кобуру. Потом пристроил ППШ под рукой поудобнее. Так он и улегся спать — с автоматом наготове. Зная, что если придется отстреливаться, то предпоследнюю пулю он потратит на пленного немецкого офицера, а последнюю — прибережет для себя.

* * *

Проснулся Александр Волин от близкого грохота мотора. По улице проехал бронированный полугусеничный транспортер Sdk Kfz-251 «Ханомаг», такой же, как и тот, сгоревший на обочине улицы. Только у этого вместо пулемета в головной части наверху под щитком была установлена автоматическая 20-миллиметровая пушка. По обе стороны от броневика цепочкой шло около двух десятков солдат, почти что стрелковый взвод. Двое огнеметчиков изредка поливали развалины струями жидкого пламени.

Одна из таких огненных струй опалила развалины слева от того места, где прятался сбитый советский летчик. Летчик весь сжался в комок, когда рядом с ним ударила струя ревущего пламени. Но в его груди был не страх, а пламя ярости — стократ сильнее того, что сейчас опаляло его родную землю. Александр Волин снял с предохранителя автомат ППШ и поднял его на уровень глаз, прицеливаясь.

И в этот самый момент немецкий огнеметчик сам превратился в ревущий огненный факел! Леденящие кровь вопли заживо сгорающего врага перекрыли даже шум близкой канонады. Все остальные немцы в ужасе отпрянули от него. Вопящий огненный клубок стал кататься по земле.

Прежде чем кто-нибудь из гитлеровцев успел еще что-нибудь сообразить, еще несколько оккупантов осело на землю. Фигуры в серых, мышиного цвета мундирах метались в панике, не понимая, где противник. И один за другим с устрашающим постоянством падали, продырявленные безжалостными и невидимыми стрелками.

Пулеметный расчет попытался было открыть подавляющий огонь. «Второй номер» привычно упал на колено. А немецкий пулеметчик положил ствол MG-34 ему на плечо. Звякнула, свесившись до земли, патронная лента, лязгнул затвор. Пулеметчик нажал на спусковой крючок, залив струями раскаленного свинца окрестности. Он бил длинными очередями, надеясь подавить неведомых стрелков. На секунду показалось, что ему это удалось. Но внезапно «второй номер» дернулся, получив пулю в грудь. Он был еще жив, когда вильнувший ствол пулемета разнес очередью ему череп. Отлетела в сторону ставшая похожей на дуршлаг каска. Обезглавленное тело с кровавым месивом вместо шеи грохнулось в пыль.

Пулеметчик сошел с ума, увидев невольное дело рук своих. И очередной выстрел, оставивший аккуратную дырочку диаметром чуть больше семи миллиметров на левом кармане полевого кителя, стал для него даром милосердия.

Стрелок за щитком 20-миллиметровой автоматической пушки на бронетранспортере развернул свою турель и тоже попытался открыть ответный огонь. Пули неведомых стрелков только выбивали искры по броне и машины, и щитка, которым была прикрыта пушка.

И тут за дело взялся Александр Волин. Взглядом пришпилив пленного немецкого офицера и заботливо заткнув ему рот его же грязным носовым платком, летчик-штрафник, извиваясь, подполз поближе к немецкому полугусеничному бронетранспортеру.

— Получи, гадина! — «Пехотинец поневоле» отвинтил предохранительный колпачок на торце длинной ручки немецкой «колотушки» и, дернув шнурок терочного запала, швырнул гранату в бронетранспортер. Вслед за первой полетела и вторая.

Гранаты упали прямо под ноги гитлеровцам. Взрывы застали врасплох тех гитлеровских солдат, которые прятались за броней. Автоматчики упали, скошенные осколками, и больше не поднялись. А стрелок за щитком на секунду ослабил бдительность — и ему этого хватило, чтобы поймать пулю в лоб от все тех же невидимых и беспощадных стрелков.

Над головой летчика взвизгнули пули, выбив из камней пыльные фонтанчики. Александр Волин плашмя упал за уцелевший обломок стены. Но также в долгу не остался, высадив половину диска ППШ емкостью в семьдесят один патрон. Советский пистолет-пулемет — оружие мощное, не то что немецкие «пукалки», MP-40, и устойчивое, правда, и весит немало. Шквал пуль отбросил сразу троих автоматчиков на броню, за которой они прятались, испятнав серую пыльную сталь темно-красной кровью.

Спустя несколько секунд все было кончено. Оставшихся немцев безжалостно добили по-прежнему невидимые, но меткие стрелки. Чудом выживший второй огнеметчик поднял руки и истошно завопил, что сдается и что у него в Гамбурге остались старики-родители. Он не эсэсовец, а только лишь исполнял приказ… Напрасно. Пуля попала четко между бровей.

Весь бой, а точнее — жестокая перестрелка заняла меньше десяти минут! «Прямо как в воздушном бою!» — мелькнула в уме у летчика-штрафника знакомая аналогия.

— Не стреляйте! Я — свой! Сбитый летчик. — Подняв на всякий случай руки, но не выпуская пистолет-пулемет, Волин медленно двинулся вперед.

Не успел он пройти и десятка шагов, как кубарем покатился на землю, а автомат отлетел в сторону. Траекторию падения совершенно неожиданно пересек жесткий костистый кулак, вонзившийся прямо в солнечное сплетение.

Казалось, в ребрах взорвался снаряд «Эрликона», взор заволокла непроницаемо-серая полоса, а воздух, казалось, прекратил свое существование как химическая субстанция. Мучительно очнувшись через пару секунд, Волин обнаружил, что его рука умело заломлена на болевой прием и каждое движение пронзает плечо жидким огнем немыслимой боли.

— Медведь, ослабь хватку, — неизвестный голос не говорил — шелестел, смешиваясь с порывами ветра и растворяясь в них.

Острейшая боль в руке сменилась тупым нытьем. Александр Волин разогнулся и встретился взглядом с серо-стальными, будто подернутыми паутиной глазами человека в странной просторной и бесформенной одежде. Рубище, по-другому и не скажешь, идеально маскировало его, практически полностью сливаясь с фоном развалин. Цвет его размытых пятен варьировался от серо-коричневого и до серо-зеленого. Нашитые на рукавах, штанинах и прочих частях одежды полоски ткани скрадывали очертания фигуры. Низко надвинутый капюшон маскировочной куртки скрывал лицо, которое также было измазано сажей и было таким же серым, как одежда и окружающие развалины.