Русский полицейский рассказ (сборник) - Коллектив авторов

Григорий Спиридонович вынул из кармана серебряную папиросницу и, достав папиросу, закурил. Не нравилось ему это сидение в душной канцелярии. Долго прослужив приставом и вообще по наружной службе, Г. С. плохо мирился с канцелярской работой и не любил ее запутанности и волокиты.

– То ли дело наружная служба: разнообразие, новизна впечатлений, – часто говаривал он, – а ты вот кисни тут, когда в городе изо дня в день усиливается террористическая деятельность «товарищей», с которыми нужно бороться не только словом, но очень часто и делом.

Беззаветно любил Григорий Спиридонович полицейскую службу и являлся одним из лучших ее представителей. И вот почему-то, сидя теперь в своем служебном кабинете, вспомнилось ему его детство в обедневшей дворянской казачьей семье, годы учения, военная служба в одном из казачьих кавалерийских полков и затем полицейская. Много трудов и неприятностей принесла последняя Григорию Спиридоновичу. Правда, как у публики, так и у начальства он был на лучшем счету, но слишком много обязанностей взвалили на него за последние 1905 и 1906 гг. в бытность приставом 1-й части, и много успел нажить он врагов среди «товарищей». Все-таки, несмотря на все это, ему никогда не приходила в голову мысль переменить род службы, да и как менять – жена, трое детей.

Вот он сейчас только получил письмо от старшего сына, юнкера Елисаветградского военного училища. Сын Коля, это гордость Григория Спиридоновича; много трудов было положено на его образование и воспитание, и вот, наконец, этот Коля приедет теперь офицером. Гордостью забилось сердце Григория Спиридоновича. Правда, осталось еще двое, ну да Валентин в 1-м классе реального учится, авось кончит, хотя и ленится, а дочь Тося в институте идет хорошо.

– Однако что же это я замечтался, – прервал свои мысли Григорий Спиридонович, – пора в театр, – да и жена там же ожидает.

Минут через 10 Григорий Спиридонович отпустил арестованных, подписал нужные бумаги, подошел к телефону.

– Соедините, пожалуйста, с театром, – попросил Григорий Спиридонович.

– Готово, – ответили с центральной станции.

– Театр, будьте добры, попросите к телефону дежурного помощника пристава, – и Григорий Спиридонович повесил слуховую трубку в ожидании прихода к аппарату дежурного помощника пристава.

II

В летнем городском театре только что раздался 2-й звонок, призывающий публику занять места. Пестрая, разнообразная толпа публики из цветника при театре хлынула к входам, оживленно болтая, перекидываясь остротами и толкая друг друга, так что дежурному помощнику пристава приходилось неоднократно просить не толкаться и не толпиться, – но публика мало обращала внимания на слова блюстителя порядка. Какое ей дело до всяких замечаний. Большинство пришло после трудового дня отдохнуть и провести время в свое удовольствие, вдоволь насладиться красотою вечера и посмотреть веселую комедию. Мало-помалу публика все-таки успокоилась и заняла свои места.

– Ваше благородие, вас просят к телефону из полиции, – сообщил негромко капельдинер стоявшему еще у входа в театр дежурному помощнику пристава. Последний – молодой человек, лет 23–25. Раскланявшись с проходившей в это время женой помощника полицмейстера и поговорив с нею, он неторопливо, закурив папиросу, пошел к телефону.

«И какого черта им нужно, – выругался мысленно помощник пристава, – как только начало пьесы, что-нибудь случится».

– Что угодно? – спросил он недовольно, прикладывая телефонную трубку к уху.

– Говорит помощник полицмейстера, это вы, Леонид Григорьевич?

– Так точно, я, желаю здравия.

– Ну, что у вас новенького, – начальник обл. в театре?

– Пока еще нет, – но, говорят, будет.

– А жена, Елена Ивановна, в театре?

– Так точно, я сейчас имел удовольствие раскланиваться с ней.

– Отлично, я минут через пять буду, – помощник полицмейстера дал отбой.

Это хорошо, подумал, идя от телефона, помощник пристава, будет Г. С. – значит, поужинаем вместе после театра. Этот помощник пристава был слабостью Григория Спиридоновича, с одной стороны, потому, что последний был товарищем его отца, и с другой – потому что он был действительно порядочный молодой человек с некоторым образованием и воспитанием, что, к слову сказать, не особенно часто встречается в нашей полиции.

– Хороший вечерок сегодня, – обратился помощник пристава к одному из знакомых.

– Да, – ответил тот, – настолько хороший, что не хочется идти в театр.

– Даже при нашей суровой службе, и то невольно ударишься в поэзию.

– Ха-ха, – рассмеялся знакомый, – это верно, вы обратите внимание, как луна-то светит, что называется, во всю ивановскую.

– Ну, я-то, признаюсь, не особенно люблю эту глупую штуку, она вечно сует свой нос куда не следует, в особенности на приятном свидании с какой-нибудь канашкой, – заметил помощник пристава, и оба дружно рассмеялись.

– Ваше благородие – вас опять просят к телефону, – сообщил капельдинер.

– Уж не канашка ли какая-нибудь, – осведомился знакомый.

– Да нет, – с досадой ответил помощник пристава, – это, вероятно, Григорий Спиридонович что-нибудь забыл сообщить, он только что говорил со мной, – и, наскоро пожав руку знакомого, помощник пристава пошел к телефону.

– Что угодно? – спросил он, затягиваясь папиросой.

– Леонид Григорьевич, – говорит дежурный чиновник, – будьте добры приготовить жену…

– Какую жену, что вы говорите?

– На углу Красной и Дмитриевской улиц убит помощник полицмейстера Журавлев… неизвестно кем, тремя выстрелами в голову наповал…

Трубка выпала из рук помощника пристава, и он почти в полубессознательном состоянии прислонился к стене.

«Таки дождался, – промелькнуло у него в голове, – эх, Григорий Спиридонович», – и две крупные слезы скатились по его щекам. А из театра доносился веселый хохот праздной толпы, мало заботящейся о смерти кого-либо из скромных тружеников и не подозревавшей о только что совершенном акте великой несправедливости.

III

В операционной комнате городской больницы на столе, в одной сорочке, без кителя, лежал Григорий Спиридонович, смертельно раненный в голову тремя пулями. Дежурный врач в белом халате считал биение пульса, пристально глядя в бледное, неподвижное лицо лежащего.

– Ну что, есть хоть маленькая надежда? – спросил доктора, протискавшись вперед, дежурный чиновник по полиции. – Полицмейстер беспокоится.

– Простите, но вы задаете детский вопрос, неужели же может жить человек, когда у него вывалились мозги из головы, – раздраженно ответил старичок-доктор, – предупреждена ли семья, ведь он проживет не более секунды.

И действительно, Григорий Спиридонович последний раз глубоко вздохнул и остался неподвижен.

– Все кончено, – тихо проговорил доктор.

Из глаз присутствовавших, столпившихся у дверей чиновников полиции и городовых потекли медленные слезы, эти крепкие люди с закаленными нервами, столько раз видавшие смерть лицом к лицу, не могли хладнокровно смотреть на труп своего товарища и начальника, убитого предательской рукой за то только, что он честно исполнял обязанности своей службы. Минут через 20 операционная комната огласилась истерическими рыданиями вдовы Григория Спиридоновича, оплакивавшей безвременную кончину горячо любимого мужа. Доктор с одним из приставов, не будучи в состоянии далее быть свидетелями ужасной драмы, вышел из душной операционной на подъезд.

– Скажите, – спросил доктор, – как он был убит?

– Убит он так же подло, как и многие другие, – сурово ответил старый служака пристав, – вышел из полицейского управления и направился в театр, во втором квартале от управления на углу Красной и Дмитриевской улиц, по нем открыли стрельбу сзади и с противоположного тротуара, после первого выстрела, угодившего в голову, покойный упал, но вскочил на ноги и схватился за револьвер, два же следующих выстрела уложили его наповал.

Поговорив еще о подробностях, доктор ушел, а пристав закурил папиросу и задумался о только что происшедшем убийстве старого товарища, с которым так часто приходилось делить и горе, и радости. Луна величественно совершала свой обычный путь по небосклону и, казалось, смеялась и над собравшейся у больницы толпой любопытных, и над убитой горем вдовой и сослуживцами, и над необузданностью людских страстей.

Влас Дорошевич

Дело о людоедстве

I

Его превосходительству г. полицмейстеру

города Завихряйска

пристава 1-го участка

Рапорт

Честь имею донести вашему превосходительству, что во вверенном мне участке околоточный надзиратель Силуянов Аким с 12-го сего февраля пропал и на службу более не является. По наведенным на дому у него справкам, Силуянов 12-го февраля, выйдя утром из дома, более в оный не возвращался, и, где находится, ни жене, ни детям, ни прислуге – не известно. Равно и спрошенные по сему поводу лица, знающие Силуянова, отозвались незнанием. О вышеозначенном исчезновении околоточного надзирателя вверенного мне участка честь имею довести до сведения вашего превосходительства для надлежащих распоряжений.